МИРИ
– Как ей давать интервью, если СМИ поливают ее грязью? И как ей ехать в тур, когда она скорбит?
СОЛЕЙЛ
(Смеется.)
ПЕННИ
– Ничего не скорбит. Просто строит из себя загадочную личность.
МИРИ
– Ты что имеешь в виду?
ПЕННИ
– Она сама об этом говорила, вспомни. Что может быть круче, чем быть на сцене?
СОЛЕЙЛ
– Не быть на сцене.
ПЕННИ
– Вот теперь она популярна как никогда.
МИРИ
– (Размышляет.) Нет, это нелепо. Ничего вы не понимаете. И не пытайтесь использовать ее слова против нее!
СОЛЕЙЛ
– Зато Фатима использовала свои слова против Джоны! Она разрушила нашу жизнь!
– Ладно, ладно. Послушайте, именно поэтому я и собрал вас вместе. Я понимаю, вы оказались в очень непростой ситуации, причем у вас нет возможности поговорить с Фатимой и выяснить, каковы были ее истинные намерения. Вам не следует решать эту проблему в одиночку. Вам, ее подругам, конечно, трудно понять…
ПЕННИ
– Фатима не наша подруга. Мы были для нее всего лишь персонажами.
МИРИ
– То, что она написала про нас книгу, не значит, что она не была нашей подругой. Сколько раз вам это повторять?
СОЛЕЙЛ
– Она использовала нас в своих целях, потому что ей не хватало таланта написать что-нибудь оригинальное. Она описала в книге интимные вещи, которые я доверяла ей по секрету. Она предала меня. Друзья не используют друг друга, Мири.
МИРИ
– Ерунда! Благодаря дружбе с Фатимой ты теперь настоящая писательница, печатаешься в журнале. (Смеется.) Все используют друг друга в своих целях. Естественно, Фатима использовала нас как источник вдохновения. А мы использовали Фатиму, потому что она – знаменитость и делает нашу бесцветную жизнь ярче. Николас использовал нас, чтобы спрятаться от самого себя. Мы использовали Пенни ради билетов в ВИП-ложи и ее навороченного дома, где можно хоть каждый день закатывать вечеринки. Каждый старается урвать от жизни все, что можно. Что здесь такого?
СОЛЕЙЛ
– «Что здесь такого»? Из-за Фатимы и ее книги Джона в коме.
ПЕННИ
– А еще из-за того, что я ей про него рассказала.
МИРИ
– Нет. Джона лежит в коме из-за собственных поступков. Он сам навлек на себя то, что с ним случилось. Ну и поделом ему.
ПЕННИ
– Как ты можешь быть такой черствой?
МИРИ
– Ты действительно думаешь, что он был нашим другом, а Фатима – нет?
ПЕННИ
– Я была нянькой для ее кота. Но у меня появилась человеческая связь с Джоной. Мы действительно дружили.
МИРИ
– Я тебя умоляю! Его звали Николас. Как ты можешь считать человека своим другом, если даже не знаешь его настоящего имени? Он тусил в твоем темном подвале и помогал тебе клеить твой дурацкий плакат по одной-единственной причине – пытался сбежать от совести. Твой дом – самая дальняя точка на Лонг-Айленде от Южного Карлайла. Он не друг, а беглый преступник.
СОЛЕЙЛ
– Он в коме. Не говори о нем в таком тоне.
МИРИ
– А ты-то что его защищаешь? Он тебя чуть не трахнул! Ты больше всех от него пострадала!
СОЛЕЙЛ
– Это не значит, что он должен мучиться. Глупо злиться на него, когда ему так плохо.
МИРИ
– Этот грязный извращенец сломал жизнь какому-то бедолаге. Николас Джонна заслужил быть овощем!
ПЕННИ
– Не говори так!
СОЛЕЙЛ
– Он не овощ!
МИРИ
– А как вы думаете, что такое «смерть мозга»?
ПЕННИ
– Он молодой и сильный. Значит, может еще выкарабкаться. Он ведь спортсмен.
МИРИ
– Он баклажан, Пенни!
СОЛЕЙЛ
– Ты бессердечная стерва. Вы с Фатимой два сапога пара.
ПЕННИ
– Ладно вам, от ваших ссор он не поправится.
МИРИ
– Поправится? Николас никогда не поправится. Он умрет.
ПЕННИ
– Нет, нет! Ему всего восемнадцать, он не может…
МИРИ
– Он умрет, Пенни. Я говорю это не для того, чтобы обидеть тебя, честное слово. Я говорю это, чтобы подготовить тебя к неизбежному. Когда у нас в следующий раз зазвонят телефоны – придет сообщение о его смерти.
СОЛЕЙЛ
– Мири!
ПЕННИ
– (Качает головой.) Ты просто не хочешь, чтобы он поправился, Мири. Но он обязательно поправится, вот увидишь.
МИРИ
– (Вздыхает.) Ну хорошо, даже если бы он смог поправиться, ради чего ему поправляться? Чтобы закончить Грэм, поступить в Корнелл и вести благополучную жизнь, как и те, кто никогда не совершал преступлений на сексуальной почве? Почему у него должно быть такое же будущее?
СОЛЕЙЛ
– Потому что он раскаялся. Люди меняются.
МИРИ
– Зло не меняется. «Невозможно скрыть свою истинную сущность» – так говорила Фатима, и ты ей верила. «Твое истинное «я» все равно со временем проявится». Зло просто на время залегает на дно в ожидании следующей жертвы. Николас Джонна приказал своим дружкам совершить насилие над их товарищем. Характер не изменишь. Он такой, какой есть.
СОЛЕЙЛ
– Нет. Он хороший человек, который оступился.
МИРИ
– Ты ошибаешься, Солейл. Фатима просто переписала его, чтобы оправдать. Персонаж Брэди Стивенсон действительно был хорошим человеком, который просто оступился. Вот кого ты жалеешь. Ты не знаешь, каким был Николас.
СОЛЕЙЛ
– Нет, знаю. Он был порядочным. Точно.
МИРИ
– Потому что не стал заниматься с тобой любовью?
СОЛЕЙЛ
– Да.
МИРИ
– Он вообще не имел права приглашать тебя на свидание. Солейл, не будь дурой! Это глупо.
СОЛЕЙЛ
– Нет ничего глупого в том, чтобы простить человека, который получил по заслугам. Нет ничего глупого в том, чтобы отбросить свой гнев и жить дальше. Ты понятия не имеешь, как тяжко нести груз ненависти. (Разражается рыданиями.) Я должна была простить его. Поговорить с ним.
МИРИ
– Именно поэтому Фатима и написала свой роман. Солейл, разве ты не понимаешь – она это сделала, потому что думала о тебе?
СОЛЕЙЛ
– Нет, она думала только о себе. Ты же видела, в каком она была отчаянии. От нее требовали сдать книгу в срок, и не важно, что сюжет может кого-то обидеть. Как только Пенни подарила ей развязку, она тут же бросила меня.
МИРИ
– Погоди-ка. Ты что, не дочитала до конца?
СОЛЕЙЛ
(Плачет.)
ПЕННИ
– Зачем ей? Она и без того по горло сыта Фатимой.
МИРИ
– Тогда понятно, почему ты злишься. Фатима не бросила тебя, Солейл. Совсем наоборот. Ты должна прочитать книгу. Дочитай до конца. Тогда ты поймешь, что сделала Фатима, – не только для Николаса, но и для тебя тоже. Тебе все станет ясно. Обещаю, когда ты дочитаешь до конца, то все будет…
(У Солейл вибрирует телефон)
(У Мири звонит телефон)
(У Пенни вибрирует телефон)
(У Нельсона за кадром звонит телефон)
МИРИ
(Ахает.)
ПЕННИ
– Нет! (Плачет.) О Господи!
СОЛЕЙЛ
(Потрясенно смотрит на вибрирующий телефон.)
(Нельсон появляется в кадре.)
– Алло?
Для заповедника Сэндс-Пойнт зима выдалась суровой. Берег сильно пострадал от штормов, разрушивших несколько миль каменистого берега. Наконец в начале апреля плохая погода понемногу утихла. Потеплело, выглянуло солнце, и на пляже показались местные жители: семейные пары, бегуны с фитнес-браслетами и преисполненный раскаяния бывший чемпион по борьбе, гуляющий с собакой.
Клетус первым заметил Санни Вон – разглядел ее аж за двадцать метров. Отчаянно виляя хвостом и вывалив язык, пес рванулся к ней, всем видом выражая восторг. Стивен, отчаянно стараясь скрыть свою радость, последовал за ним.
– Привет, – сказал он, приблизившись к Санни.
– Привет. – Она присела на корточки, обняла Клетуса, зарылась лицом в собачью шею, и на душе у нее потеплело. – Привет, Клей! Не забыл меня? Как дела, малыш?
– Он не ожидал тебя здесь увидеть, – сказал Стивен, потрепав Клетуса по голове.
Санни выпрямилась.
– А ты?
– Я тоже.
Санни не разговаривала с ним с последнего киновечера. Доктор Нихати была права – его скрытность привела к тяжелым последствиям. Стивен перестал ходить на творческие занятия, обедал в машине, а если на улице становилось слишком холодно – на лестничной площадке.
– Жаль, что здесь так все размыло, – заметила Санни, оглядывая оголенные корни, цепляющиеся за камни. – Все выглядит совсем по-другому.
– Хреновая была зима, – отозвался Стивен, имея в виду не только погоду. Они с Санни так и не попали на Снежный бал.
Санни кивнула. Она провела всю зиму, с гневом вспоминая каждую минуту, проведенную со Стивеном Брэди, которого знала под именем Брэди Стивенсон. Теперь она знала оба его имени, но они с подругами называли его не иначе как «этот ублюдок», «этот грязный извращенец» или «этот лживый мудак». Каждый вечер, приходя домой, она отправляла Торе статьи про скандал в Южном Карлайле, исследования о природе предательства, психологии обмана и манипулятивных техниках.
Бывшие влюбленные прогуливались по берегу, а Клетус лаял на волны и обнюхивал водоросли. Стивену хотелось рассказать Санни, что Клетус очень скучал по ней, однако он понимал, что не вправе говорить с ней о любви, пусть даже и от имени собаки.
– Зачем ты пришла? – спросил он, не выдержав молчания.
Санни сделала глубокий вдох и наконец ответила:
– Тора считает, мы с тобой должны поговорить.
– Понятно. – Стивен расправил плечи.
– С самого нашего знакомства я переписывалась с Торой. Я рассказывала ей обо всем – о нас, о том, как мы раскрываем сердца друг другу, со всеми подробностями.
Стивен не был удивлен. Он знал, что Санни общалась с Торой почти так же тесно, как он. Он кивнул и швырнул в воду камушек.
– Однажды Тора пришла ко мне домой. Она распечатала все мои сообщения и электронные письма с тех самых пор… как я познакомилась с тобой. Получилась вот такая стопка, – Санни показала пальцами три дюйма. – Иногда я отправляла ей по три письма в день. Она вручила мне пачку и спросила, есть ли у меня весы. Я привела ее в ванную родителей, и она велела мне положить листки на весы. – Санни остановилась и посмотрела Стивену в глаза. – Получилось почти три фунта.