– А как же Марли? – не сдаюсь я.
Доктор Бенефилд отвечает не сразу, а когда снова заговаривает, ее голос звучит тише.
– Ваша жизнь с Марли казалась вам идеальной?
Меня накрывает волна ужаса.
«Да».
У меня была работа, которую я выполнял блестяще. У меня была настоящая жизнь. Рядом со мной была чудесная девушка. Я становился лучше, с каждым днем совершенствовался.
Очевидно, мое молчание – именно тот ответ, которого ждет доктор Бенефилд.
– Кайл, ваша жизнь здесь. – Она слегка сжимает мое плечо. – Ваши друзья, ваша мама приходили в эту палату каждый день, ждали и молились о вашем выздоровлении. Идеальные или нет, но они вас любят.
Осмысливаю ее слова, но я просто оглушен, у меня всё болит, на меня слишком много всего навалилось.
Где же Марли?
Лекарство начинает действовать, и мир вокруг меня замедляется, мои веки тяжелеют.
– А теперь поспите, хорошо? – говорит доктор Бенефилд.
Она гасит свет и уходит, а я отключаюсь.
Глава 28
Когда я снова просыпаюсь, уже ночь.
Слышу стук в дверь, поворачиваю голову и вижу доктора Бенефилд: ее рыжие волосы собраны в хвост, но после длинного дня несколько прядей выбились из прически.
– Как вы себя чувствуете? Вы долго спали, – говорит она, придвигает к кровати стул и опускается на него, устало сложив руки на коленях.
– Вы, наверное, вкололи мне лошадиную дозу снотворного, – отвечаю я.
Она пожимает плечами и кивает.
– Вы страдали от боли.
Я и сейчас страдаю, но не от той боли, которую имеет в виду врач.
Смотрю на висящие на стене часы – уже довольно поздно.
– Вы живете в больнице?
Доктор Бенефилд фыркает.
– Первые несколько месяцев приходится проводить много времени на новой работе.
У меня падает челюсть. И эта женщина делала мне операцию на мозге? Может, я поэтому в таком состоянии?
– Первые несколько месяцев в этой больнице. – Врач усмехается, и я выдыхаю с облегчением. – Я уже много лет копаюсь в чужих мозгах. Вы в надежных руках.
Она кивает на мою ногу: огромный гипс прикрыт простыней.
– Вы хоть представляете, как вам повезло, что вы не травмировались повторно?
Отвожу взгляд и смотрю в окно, не желая вспоминать прошлую ночь.
Кроме того, я уже оправился от этой травмы – в другой жизни, когда рядом была Марли. Безумие какое-то. Почему никто не знает, где она? Кто она?
– Завтра вам снимут гипс, несмотря на ваше маленькое приключение. Хорошие новости, а?
«Хорошие новости»?
Открываю рот, чтобы что-то сказать, но не успеваю: в коридоре раздаются громкие шаги, кто-то быстро приближается к моей палате. Мы с доктором синхронно поворачиваем головы к двери, а в следующую секунду она едва не слетает с петель, и в палату врывается Сэм.
– Братан, ты очнулся! Я же говорил!
Сэм начинает энергично пританцовывать – этот танец он постоянно исполнял во время матчей, если удавалось заработать тачдаун.
На миг я вспоминаю, как Сэм плакал, возлагая синие тюльпаны на могилу Кимберли. Какой разительный контраст. Кроме того… он вообще не должен здесь быть, он же уехал учиться в Калифорнийский университет.
Сэм замечает доктора Бенефилд, перестает подпрыгивать, поспешно выпрямляется и прочищает горло.
– Кхм… э-э-э… Я вернулся.
– Оставайтесь и присмотрите за другом, – отвечает доктор Бенефилд, вставая и окидывая меня строгим взглядом. – Позже мы еще побеседуем. Будут боли – сразу же просите кого-то из медсестер позвать меня, ясно? Не вставайте.
Я киваю, и врач удаляется, тихо прикрыв за собой дверь.
Сэм, крутанувшись волчком, поворачивается ко мне, на его лице написан чистый восторг.
– Чувак, это так…
– Давно ты влюблен в Кимберли? – выпаливаю я.
Единственный способ узнать правду – застать Сэма врасплох. Он таращится на меня, удивленно приоткрыв рот, и я убеждаюсь в своей правоте. Не мог я всё это выдумать. Я так и знал!
Сэм быстро берет себя в руки и глядит на меня скептически, потом указывает на стоящую возле моей кровати капельницу.
– Чем они тебя тут накачали?
Одно мучительно долгое мгновение я смотрю на него, но лучший друг отвечает мне искренним, непонимающим взглядом.
Пытаюсь улыбнуться, указываю на свой лоб.
– Последствия комы. Извини.
Плечи Сэма заметно расслабляются, он плюхается на стул, на котором только что сидела доктор Бенефилд.
– Чувак, ты несколько недель валялся в отключке. С чего вдруг такие мысли? – спрашивает он, пристально глядя на меня.
Медлю с ответом. Скорее всего, Сэм решит, что я спятил, но… я и так словно попал в сумасшедший дом, так какая разница? Я, наверное, сплю. Скоро проснусь и снова буду вместе с Марли.
– Ты мне сам это сказал во время футбольной тренировки. После смерти Кимберли, – говорю я. У Сэма округляются глаза. – Она погибла в аварии. – Сэм открывает рот, хочет что-то сказать, но я продолжаю: – Я очнулся, Сэм, очнулся ровно год назад в этой самой палате, а ты был рядом и молчал, только плакал и…
– Это безумие, Кимберли жива…
– Просто выслушай, – перебиваю я его.
Потом я бросаюсь головой в омут и рассказываю ему всё. Про смерть Кимберли. Про то, как я несколько месяцев лежал на диване, мечтая умереть. Про нашу стычку в парке. Про тюльпаны. Про то, как мы поняли, чем каждый из нас хочет заниматься, как хочет жить. Про то, как осознали, что нельзя жить прошлым.
Больше всего я говорю о девушке в желтом свитере, с которой познакомился на кладбище, о той, что спасла меня. О девушке, которую люблю. Я рассказываю Сэму о Марли. Когда я заканчиваю говорить, Сэм потрясенно смотрит на меня.
После долгого молчания он выдает:
– Галлюцинация? Может, сон?
Открываю рот, чтобы возразить, но он меня останавливает.
– Ничего этого не было. Ты долго находился в коме. Я сидел здесь. Я видел тебя, дружище, и, даю слово, ты всё время лежал на этой кровати.
Качаю головой, сердце громко стучит в груди. Сэм ошибается.
– Она настоящая, – говорю я, думая о Марли. – Она настоящая.
Сэм фыркает и достает из кармана телефон.
– Это легко проверить.
Да! Ну конечно! Сажусь, наблюдаю, как Сэм открывает браузер, набирает в поисковой строке имя Марли и вопросительно смотрит на меня.
– Марли?…
Я замираю. Марли?… Как ее фамилия? Я же ее знаю. Ломаю голову, пытаясь вспомнить, когда Марли называла свою фамилию. И не могу. Ничего не помню. Как такое возможно?
Сглатываю и, запинаясь, тихо признаю:
– Я… м-м-м… не знаю.
Сэм опускает руку с телефоном и, выгнув бровь, смотрит на меня.
– Ты влюбился в девчонку, у которой нет фамилии? Тебе не кажется, что это странно?
– У нее есть фамилия, – уточняю я, медленно зверея. – Я просто ее не помню, потому что тогда это не имело значения…
– Такие вещи не важны только и исключительно в снах, приятель. – Сэм засовывает мобильный обратно в карман, серьезно глядит на меня. – Я скажу тебе, что такое настоящее. Кимберли настоящая, в отличие от этой твоей девицы из сна. Ким жива. Разве ты не рад?
Я до сих пор ощущаю, насколько надгробие на могиле Ким твердое и шероховатое, до сих пор помню тяжкий груз вины, сковывавший меня по рукам и ногам.
– Разумеется, я счастлив, но…
– Эй, народ! – раздается звонкий голос, возвращая меня в настоящее. – Здесь проходит вечеринка?
В дверях стоит Кимберли, держа в здоровой руке большую спортивную сумку. Сэм быстро встает, так что ножки стула скрипят по белому кафельному полу.
– Ага! Ты правильно зашла.
Крепко зажмуриваюсь, как делал уже десятки раз, но когда снова открываю глаза, Кимберли всё еще здесь, ее золотистые волосы сияют. До сих пор я этого не осознавал, потому что всё казалось реальным, но все мои «видения» были нечеткими, в уголках глаз собирался туман.
Теперь же… я вижу Ким очень отчетливо, различаю каждый завиток ее волос, темные круги под глазами.
И понимаю, что всё это правда. Ким действительно жива.
Мне на ум приходит всё то, что я хотел сказать Кимберли, пока считал ее умершей, в горле застревает миллион слов.
И всё же… я не понимаю.
Кимберли смотрит мне в глаза, и по ее щекам начинают течь слезы.
– Боже мой, Кайл, я так боялась! – восклицает она.
– Кимберли… – начинаю было я.
– Знаю, знаю. – Она роняет сумку на пол, подбегает к кровати и обнимает меня.
Ничего она не знает.
Сэм делает мне знаки, показывая, чтобы я обнял Ким, но я не могу, потому что окончательно слетаю с катушек. Не представляю, как объяснить, что для меня Кимберли сейчас всё равно, что восставшая из мертвых, хотя для друзей я остался прежним. Как объяснить, что, закрывая глаза, я чувствую объятия не Кимберли, а Марли?
Ким поднимает голову и утирает слезы.
– Батюшки, только посмотрите на меня. – Она смеется и смотрит на Сэма. – Ребята, вы что, ссорились?
– Что? – восклицает Сэм, поспешно качая головой. – Ничего подобного!
– Мы просто… – начинаю я, но Сэм меня перебивает:
– Кайлу приснился кошмар или что-то вроде того.
Кимберли похлопывает меня по груди, улыбается мне.
– Всё хорошо. Я здесь, рядом с тобой.
Я вздрагиваю, замираю, потому что всё это неправильно. Я вижу только Марли, чувствую, как мы с ней сидим на диване, как она кладет голову мне на грудь.
Смотрю на Сэма поверх плеча Кимберли.
– Не волнуйся, – говорит он, прожигая меня таким пристальным взглядом, что того и гляди дырку просверлит. – Это был просто сон.
Эти слова Сэма ранят меня больше всего.
Глава 29
После ухода Сэма в палате повисает неловкое молчание. Мне хочется схватить мобильный и перевести взгляд на что-то другое – лишь бы не смотреть на Кимберли.
Я словно вижу призрака. Снова.
Наблюдаю, как она садится на койку у окна, достает из своей спортивной сумки пушистое белое одеяло с синими бабочками.
Вспоминаю, как она сидела на диване, завернувшись в это самое одеяло, когда являлась мне в виде призрака.