И как будто привлеченные этим ее побуждением, его серые металлические глаза обратились на нее. Она вздрогнула и с трудом отвела свой взгляд. Женщина-Свободная умерла здесь от яда, называемого «врата ада». Свободная, употреблявшая семуту.
Теперь и Алия разделяла беспокойство Попа.
Погребальные служители терпеливо ждали. В теле оставалось совсем мало воды, и им не было нужды торопиться. Всем казалось, что Алия таинственным способом читает правду, заключенную в этих останках.
Но никакой правды она не видела.
Лишь слабый гнев шевельнулся в ней при этих очевидных мыслях служителей. Эти мысли — продукт проклятой религиозной мистики. Она и ее брат не имели права быть просто людьми. Они должны были быть чем-то большим. Бене Джессерит позаботились об этом, манипулируя наследственностью Атридесов. Ее мать тоже внесла свой вклад, направив их на путь колдовства.
А Пол увековечил это различие.
Преподобные Матери, заключенные в памяти Алии, беспокойно шевелились, внушая ей: «Спокойно, малышка! Ты то, что ты есть. У тебя есть компенсация».
"Компенсация!?
Жестом она подозвала гхолу.
Тот подошел и остановился около нее, внимательный и терпеливый.
— Что ты видишь в этом? — спросила она.
— Мы, возможно, никогда не узнаем, кем была умершая, — сказал он. -Голова, зубы исчезли. Руки… Маловероятно, чтобы сохранилась ее генетическая запись, с которой можно было бы сравнить клетки.
— Яд тлейлаксу, — сказала она. — Что ты об этом думаешь?
— Многие пользуются таким ядом.
— Верно. И это тело слишком разложилось, чтобы его можно было восстановить, как твое.
— Даже если доверить это дело тлейлаксу, — добавил он.
Она кивнула и встала.
— Отвезешь меня в город.
Когда они были в воздухе и направились на север, она сказала:
— Ты управляешь точно так же, как это делал Данкан Айдахо.
Он задумчиво посмотрел на нее.
— Мне уже говорили об этом.
— О чем ты думаешь сейчас?
— О многом.
— Не уклоняйся от вопроса, черт возьми!
— От какого вопроса?
Она посмотрела на него в удивлении.
Он встретил ее взгляд и пожал плечами. «Жест Данкана Айдахо», подумала она. Хрипло и напористо Алия сказала:
— Я только хотела проверить твою реакцию на свой голос. Меня беспокоит смерть этой молодой женщины.
— Я думал не об этом.
— О чем же?
— О странном чувстве, которое я испытываю, когда люди говорят о том, кем я мог быть.
— Мог быть?
— Тлейлаксу чертовски умны.
— Не слишком. Ты был Данканом Айдахо.
— Вероятно. Таков их прямой расчет.
— Значит, у тебя есть эмоции?
— В известной мере. Я чувствую нетерпение, беспокойство. Иногда мне приходится сдерживать себя, чтобы не задрожать. У меня бывают… вспышки воображения.
— Что именно?
— Слишком быстро, чтобы распознать. Вспышки… спазмы… почти воспоминания.
— Тебе интересны такие воспоминания?
— Конечно. Любопытство подталкивает меня вперед, к людям, но я движусь с большой неохотой. Я думаю: «А что, если я не тот, кем они меня считают?» Эта мысль мне не нравится.
— И это все, о чем ты думаешь?
— Вам лучше известно, Алия.
Как он смеет звать ее по имени! Она чувствовала, как в ней вспыхивает гнев и тут же угасает от звуков его голоса: негромкие полутона, мужская уверенность. Уголок ее рта дернулся. Она стиснула зубы.
— Это не Эль Куде — там, внизу? — спросил он, наклоняя крылья, чем вызвал легкую панику в их эскорте.
Она взглянула вниз, на тень их топтера, передвигающуюся по мысу над тропой Харг. Здесь, под утесом и скальной пирамидой покоится череп ее отца.
— Эль Куде — это святое место, — сказала она.
— Мне нужно как-нибудь посетить его, — сказал он. — Поклонение останкам вашего отца может вызвать во мне воспоминания, которые я смогу удержать.
Она неожиданно поняла, как сильна в нем потребность узнать, кто он такой. Это было его главным стремлением. Она оглянулась на скалы, на утес, уходящий своим наклонным основанием в море песка. Гвоздичного цвета скалы поднимались из дюн, как корабли, борющиеся с волнами.
— Поверни назад, — сказала она.
— Но эскорт…
— Они последуют за нами, когда мы пролетим под ними.
Он повиновался.
— Ты верно служишь моему брату? — спросила она, когда они легли на новый курс, а эскорт повернул за ними.
— Я служу Атридесам, — ответил он официальным тоном.
Она увидела, как поднялась и опустилась его правая рука — почти как в давнишнем салюте, принятом на Келадане. Лицо его стало задумчивым. Она следила, как он вглядывается вниз, в скальную пирамиду.
— Что тебя беспокоит? — спросила она.
Губы его шевельнулись, голос был хриплый, резкий:
— Он был… он был… — по его щекам катились слезы.
Алию охватил благоговейный страх, страх Свободных. Он отдает воду мертвым! Ритуальным жестом она коснулась пальцем его щеки, ощутила слезы…
— Данкан… — прошептала она.
Он не отрывал взгляда от могилы внизу.
Она повторила громче:
— Данкан!
Он покачал головой и посмотрел на нее. Его металлические глаза засверкали.
— Я… почувствовал… руку на своем плече, — прошептал он. — Я чувствовал ее. — В горле у него хрипело. — Эго был друг… мой друг…
— Кто?
— Не знаю. Я думаю… Я думаю, это был… Нет, не знаю.
Сигнал вызова вспыхнул перед Алией. Капитан эскорта хотел знать причину возвращения в пустыню. Она взяла микрофон и объяснила, что они вспомнили место захоронения ее отца. Капитан напомнил, что час уже поздний.
— Мы возвращаемся в Арракин, — ответила она и повесила микрофон.
Хейт перевел дыхание и повернул топтер.
— Ты чувствовал руку моего отца на своем плече? — спросила она.
— Может быть..
Теперь это был голос ментата, подсчитывающего процент вероятности. Она видела, что к нему вернулось самообладание.
— Ты знаешь, откуда у меня воспоминания об отце?
— Представляю.
— Попробую объяснить. — Она вкратце рассказала, как проснулась в сознании еще во чреве матери — ужаснувшийся зародыш, наделенный знаниями бесчисленных жизней, впечатанных в его нервные клетки, — и все это уже после смерти отца.
— Я знаю отца, как знала его моя мать. Все, до мельчайших подробностей. В некотором смысле я и есть моя мать. У меня все ее воспоминания до того, как она выпила Воду Жизни и впала в транс переселения.
— Ваш брат объяснил мне это.
— Почему?
— Я спросил.
— Но зачем?
— Ментату необходимы данные.
— Ага… — Она посмотрела вниз, на плоскогорье у Защитной стены изломанные скалы, пропасти, ущелья.
Он заметил направление ее взгляда и сказал:
— Очень открытое место там, внизу.
— Нет, там легко спрятаться. — Она посмотрела на него. — Оно напоминает мне человеческий мозг с его извилинами.
— Ах-х! — воскликнул он.
— Ах-х? Что значит ах-х? — Она неожиданно рассердилась на него, хотя причина этого не была ясна и ей самой.
— Вы бы хотели знать, что скрывает мой мозг, — сказал он с интонацией не вопроса, а утверждения.
— Откуда ты знаешь, что я не видела тебя силой своего предвидения?
— А вы видели? — он казался искренне заинтересованным.
— Нет!
— Сибиллы тоже имеют свои пределы, — сказал он.
Казалось, что он забавляется гневом Али, и это уменьшило ее гнев. — Забавляешься? Ты не уважаешь мой дар? — спросила она. Но даже ей самой вопрос показался неубедительным.
— Я уважаю ваши предзнаменования и знаки, возможно, больше, чем вы думаете, — сказал он. — Я был на приеме во время вашего утреннего ритуала. — И что же?
— У вас большие способности к символике, — ответил он, сосредоточив все внимание на приборах топтера. — Это область Бене Джессерит. Но, подобно многим другим колдуньям, вы относитесь к своей власти беспечно. Она почувствовала приступ страха.
— Как ты смеешь!
— Я смею гораздо больше, чем думают мои создатели, — сказал он. -Из-за этого редкого факта я и остаюсь с вашим братом.
Алия изучала стальные шары, которые служили ему глазами. В них не было человеческого выражения. Капюшон стилсьюта скрывал линии его челюстей. Рот оставался крепко снятым. Большая сила была в нем… и определенность. В словах его звучала уверенность: «…смею гораздо больше…» Так мог сказать Данкан Айдахо. Неужели тлейлаксу создали своего гхолу лучше, чем сами рассчитывали? Или же это просто притворство?
— Объяснись, гхола, — приказала она.
— Познай себя — таков приказ? — спросил он.
И снова она почувствовала, что он забавляется.
— Не играй со мной словами, ты… ты… существо! — Она поднесла руку к рукоятке крисножа. — Зачем тебя подарили моему брату?
— Ваш брат сказал мне, что вы следили за представлением посла. Вы уже слышали мой ответ на этот вопрос.
— Отвечай снова — теперь мне.
— Я создан, чтобы уничтожить его.
— Это говорит ментат?
— Вы знали ответ заранее, — поддел ее гхола. — И вы знали также, что такой дар не был необходим. Ваш брат и так уничтожает себя.
Она взвешивала его слова, продолжая держаться за рукоять крисножа. Хитрый ответ, но в голосе звучит искренность.
— Зачем же тогда дар?
— Возможно, это позабавило тлейлаксу. Но правда и то, что Союз предназначил меня в качестве подарка.
— Зачем?
— Ответ тот же.
— По-твоему, я беззаботно отношусь к своей власти?
— А как вы ее проявляете?
Его вопрос совпал с ее собственными мыслями. Она убрала руку с ножа и спросила:
— Почему ты сказал, что мой брат уничтожает себя?
— О, полно, дитя! Где же ваша хваленая власть? Где ваша способность рассуждать?
Сдерживая свой гнев, она сказала:
— Рассуждай за меня, ментат.
— Хорошо. — Он оглянулся на эскорт, потом снова занялся приборами. За северным краем Защитной стены показалась равнина Арракина. Пригородные деревни не были видны за завесой пыли, однако отдаленное сияние Арракина можно было рассмотреть.