Мгновенный спазм сжал горло Мэрилин, ей стало нечем дышать. Как и других матерей Америки, ее очень беспокоил призывной статус сына. У него не было отсрочки, которую дает колледж, а перенесенное в детстве сотрясение мозга не отразилось на его здоровье. От Вьетнама его спасал лишь относительно высокий призывной номер.
— Я встретил твою собеседницу — даму, которая борется против порнографии. Когда она станет говорить, что человечество деградирует, произнося непристойные слова из трех букв, ты спроси ее, какие слова она имеет в виду.
— Билли, будь посерьезнее, пожалуйста.
Он почесал затылок.
— А «Рейн Фэрберн шоу» выпишет мне чек посолиднев, если я стану более серьезным?
Парикмахер и гример засмеялись, к ним присоединилась и Мэрилин. Она наконец застегнула последнюю пуговицу.
— Ну вот, теперь ты выглядишь вполне пристойно, — сказал Билли. — Я хочу, чтобы ты встретилась с совершенно новым персонажем.
Она изобразила ужас на лице.
— Еще с одним автором комедий?
— Нет. С Карло Фирелли — живым, не с легендой. Он называет себя просто Чарльзом.
Мэрилин вздрогнула, словно рука ее коснулась чего-то мокрого и холодного.
Сын Алфеи…
Она не могла примириться с тем, что Рой возобновила дружбу с Алфеей Каннингхэм Фирелли Уимборн Штольц. Как Рой могла быть рядом с женщиной, которая без зазрения совести разрушила ее семью, а затем довела до гибели ее мужа? Тем не менее Рой — эту неисправимую, упрямую Рой! — можно было нередко видеть с Алфеей, а по телефону они разговаривали едва ли не каждое воскресенье. Алфея учредила галерею Джерральда Хорака в Калифорнийском университете. И — услуга за услугу — когда третий брак Алфеи, с Николасом Штольцем, распался, Рой отправилась на целый месяц в арендованный Койнами замок близ Эйзи-ле-Ридо, чтобы морально поддержать подругу.
Билли распахнул дверь.
— Давай, Чарльз, все в порядке. Заходи.
Чарльз Фирелли унаследовал от матери высокий рост и изящество фигуры. Длинные тонкие ноги его обтягивали серые брюки. Чуть поношенный, хотя и отлично сшитый голубой блейзер подчеркивал ширину плеч. Чарльз позаимствовал у матери и пепельный цвет волос, и черты продолговатого откровенно красивого лица. А широкие скулы придавали ему мужественный вид.
Он приблизился к Мэрилин уверенной походкой, демонстрируя в то же время глубокое уважение к ней. Поистине в его жилах течет ледяная вода, как и у его матери, подумала Мэрилин, пока Билли их знакомил.
— Миссис Ферно, я счастлив засвидетельствовать вам свое почтение, — галантно и в то же время очень естественно произнес он. — Я восхищался вами во многих фильмах, особенно в «Острове».
— Чарльз, дружище, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы восхищаться классикой. Давай поаплодируем ее игре в «Потерянных любовниках Таити».
— Это кошмар, — сказала Мэрилин, улыбаясь сыну. — Вы приехали навестить дедушку и бабушку, Чарльз?
Глаза Чарльза погрустнели.
— Да, и по весьма печальному поводу, — ответил он. — Я приехал с матерью, потому что завтра утром моего деда оперируют.
— Мне прискорбно слышать это, — проговорила Мэрилин. — Что-то очень… серьезное?
— Он перенес уже четыре операции, — глухим голосом произнес Чарльз. — Врачи не слишком обнадеживают нас.
— Передавайте вашей маме, бабушке и дедушке мои наилучшие пожелания, — сказала Мэрилин, отрешаясь от неприязни к Алфее, поскольку сейчас та переживала трудный период.
— Непременно, миссис Ферно. Я надеюсь в скором времени снова увидеть вас.
— Сегодня вечером, — вмешался Билли. — Приглашаю тебя на обед.
Мэрилин положила ладонь на руку сына — непроизвольный предупреждающий жест, но затем мысленно спросила себя, почему ее неприязнь к Алфее должна распространяться на этого высокого, интересного, сдержанного в проявлении эмоций молодого человека.
Из кармана брюк Билли достал изрядно помятую карточку.
— Вот куда ты придешь, Рейн Фэрберн, — сказал он.
— Спасибо, дорогой.
— Пошли, Чарльз, я покажу тебе страну ТВ. — Билли направился к двери. По сравнению с хладнокровным, сдержанным Чарльзом он казался каким-то неистовым — и любимым.
После ухода молодых людей Мэрилин стала репетировать роль, заучивать предложенные Билли реплики и шутки, с которыми она будет обращаться к сегодняшним гостям.
Программа шла прямо в эфир. На деревянных стульях сидело около пятидесяти человек. Мэрилин искусно направляла потеющих от волнения визитеров, помогая им преодолевать всевозможные рифы и преграды.
Около часа она уже сидела в своей машине. Перси и Коралин ушли на пенсию, их заменили Елена и Хуан из Сальвадора. Нужно сказать, что Хуан был шофером весьма посредственным.
После утомительного шоу Мэрилин часто уходила в мысли о Линке. Вот и сейчас сорок минут дороги от студии до дома были заполнены размышлениями о нем. Мэрилин ни разу не видела его и не имела никакой связи с ним после телефонного разговора, состоявшегося много лет назад, однако благодаря Би-Джей она знала о нем достаточно. Ей было известно и о его женитьбе на норвежке, и о последовавшем разводе.
Линк жил в Риме в забитой книгами квартире на третьем этаже желтого здания. Его услуги весьма ценили продюсеры и сценаристы, озабоченные поисками точной исторической детали.
— Поиски и исследования! Так преступно распорядиться Пулитцеровской премией! — возмущалась Рой.
Линк регулярно катался на лыжах в Аросе и Давосе. Он поддерживал спортивную форму и фигуру, волосы его оставались густыми, хотя постепенно седели. Би-Джей, показывая иногда его фотографии, не без зависти говорила:
— Он скорее похож на моего младшего брата, а не старшего! А все потому, что он удалился от суеты Беверли Хиллз, дорогая!
Би-Джей и Маури ездили в Рим на свадьбу Линка, которую справляли в норвежском посольстве. За два года и три месяца — именно столько длилась совместная жизнь молодоженов — они видели Гудрун несколько раз. По-видимому, они испытывали теплые чувства к жене Линка, однако Би-Джей редко говорила о ней Мэрилин. (При Джошуа они вообще не упоминали имя Линка; если вдруг случайно кем-то произносилось имя сына, Джошуа либо уходил из комнаты, либо переводил разговор на другую тему.)
Мэрилин была искренне благодарна Би-Джей за столь не характерную для нее тактичность.
Когда Мэрилин слышала о миссис Линкольн Ферно, она чувствовала, что к глазам ее подступают слезы. За все время супружества Линка она находилась в состоянии некоторой депрессии. Она то и дело простужалась, часто мучилась головными болями. Мэрилин понимала, что в ней говорит ревность, и испытывала чувство стыда и отвращения к себе. У нее собственная жизнь, муж, дети, она хочет добра Линку — так почему бы ей ни порадоваться его женитьбе? Да, разумом она хотела ему добра, а где-то в подсознании вела себя как собака на сене, ревнуя его к скандинавской жене.
Когда Би-Джей принесла весть о том, что супруги решили полюбовно расстаться, Мэрилин испытала чувство ликования, изо всех сил прижимая к груди дрожащие руки. И никакие угрызения совести — ведь Линк наверняка переживает нелегкую полосу в своей жизни — не могли омрачить ее счастья.
Он снова один, думала Мэрилин. Билли и Сари взрослые, почему я ни разу не сделала попытки к примирению? Это объяснялось множеством причин. Прежде всего, как могла она бросить Джошуа, этого стареющего льва? Но Мэрилин не обманывалась в том, что руководит ею исключительно чувство долга. Она испытывала к мужу целую гамму чувств — от жалости и раздражения до привязанности и нежности.
Более того, с годами Мэрилин стала сомневаться в том, что она все еще способна на романтическую любовь. В конце концов что такое любовь? Взаимная расположенность друг к другу, усиленная гормональными выделениями юности. Любовь — для молодых, а не для матери двух взрослых детей.
Вздохнув, Мэрилин вырулила на дорогу, ведущую к «Мандевилль каньону», через пару миль снова повернула направо и поехала по обсаженной с обеих сторон кустами дороге. Она нажала на кнопку дистанционного управления, которое находилось на сиденье. Чугунные створки ворот открылись и снова закрылись за ней. Мэрилин проехала по деревянному мостику, перекинутому через стремительный ручей. В сезон дождей он наполнялся естественным путем, а в остальное время воду в него качали с помощью насосов. Пышно разрослись дубы и кустарники, особенно иапаррель. За всем этим буйством зелени неустанно ухаживали три садовника. Мэрилин посмотрела налево, где располагался сложенный из неотесанного камня коттедж, который Джошуа использовал в качестве своего офиса. Впереди на травянистом склоне холма возвышался огромный дом.
Построенное свыше сорока лет назад Тессой ван Влиет, вдовой кинозвезды немого кино Кингдона Вэнса, длинное удобно спланированное здание было спроектировано в калифорнийском стиле, со всеми аксессуарами, которые снова входили в моду, — балконами, декоративными металлическими решетками на окнах, черепичной крышей, массивными балконами, белыми, грубо оштукатуренными стенами.
Со стороны заднего дворика доносились негромкие мужские голоса. Джошуа и его приятели играли в карты среди разбросанных счетов, бутылок с напитками, тарелок с холодными закусками.
Мэрилин поздоровалась, улыбнулась преувеличенной галантности, продемонстрированной развлекающимися мужчинами, поднялась к себе и устало легла на кровать.
Когда она проснулась, в комнате царил полумрак.
Над ней стоял Джошуа.
Она невольно вздрогнула. Хотя Джошуа никогда больше не позволял себе такой грубости, как в тот вечер, когда совершил насилие над ней, сейчас она испытала внезапное чувство страха.
Он запер дверь, сел к ней на кровать и стал расстегивать перламутровые пуговицы платья, любуясь открывающейся наготой. Тело Мэрилин мало изменилось с годами. Груди по-прежнему оставались крепкими и высокими, живот с мыском каштановых волос внизу по-девичьи плоским. Что касается Джошуа, то время оставило свои отметины на его теле: волосы на загорелой груди поседели, внушительного вида живот обвис, на голенях проглядывали синие вены. Раны, наносимые временем, унижали его, поэтому он расстегнул свою одежду, но лег к Мэрилин, не снимая белья.