Глаза Александра, скрытые темными очками, в упор смотрели на Курта. Гонора начала волноваться. Почему он не протягивает руку Курту? Неужели он знает о его вражде с Гидеоном? Что скрывается за этими темными стеклами?
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Александр с явной неохотой протянул руку.
У Гоноры отлегло от сердца. Чтобы разрядить обстановку, она улыбнулась и сказала:
— Вы копия Кристал. Как поживает моя сестра?
— Прекрасно, просто прекрасно, — тихо ответил Александр. — Никто не верит, что она мать двух взрослых сыновей.
Александр, продолжая смотреть на Курта, топтался около столика. Гонора почувствовала себя неловко.
— Она всегда была самой красивой из нас, — услышала Гонора совсем непохожий на свой голос. — Мне представляется ужасным, что она вышла замуж за Талботта, — сказала она внезапно и смутилась еще больше.
Все молчали.
— Александр, можем мы пригласить вас пообедать с нами? — нарушила молчание Гонора.
— Я… я… у меня встреча…
Александр отошел. Гонора провожала его взглядом.
— Большой человек! — заметил Курт.
— Курт, ему сейчас очень тяжело. Он знает, что наши семьи враждуют. Александр еще так молод и не может понять всего.
— Мне так не кажется.
— Курт, ты несправедлив к мальчику.
— Возможно. Я могу понять, что он был в шоке, когда узнал, кто ты, но сейчас, подойдя к нам, почему он так долго думал, протягивать ли мне руку?
— Может, он знает о конкуренции наших компаний?
— Тогда мне совсем непонятно, что он здесь делает. У «Талботт» нет ни одного проекта в этом регионе.
— Он мог просто приехать сюда на каникулы.
— Вполне вероятно, если он любитель жары в сто пятьдесят с лишним градусов. И потом, что это за маскарад? К чему ему темные очки в таком полумраке?
— Мне он нравится, Курт, — решительно заявила Гонора.
К ним подошел смуглый мальчик с медным тазом и полотенцем, и они стали молча мыть руки. «Наш сын, — думала Гонора, — был бы сейчас всего на два года старше Александра».
Глава 48
На следующий день Лиззи, все еще находившаяся под впечатлением от встречи с коброй, предложила остаться в отеле и искупаться в бассейне.
Они вышли из крытой стеклянной галереи, и жара навалилась на них. Она всасывалась в тело, точно тысячи пиявок, и Гонора почувствовала, что задыхается. Лиззи, обутая в сабо, весело бежала по дорожке, оставляя следы на ее песчаной поверхности.
Вокруг гостиницы простирался огромный сад, заложенный еще в семнадцатом столетии. Опытный глаз Гоноры подмечал все — оливковые рощи, огромные пальмы, кусты роз и множество разнообразных цветов самых различных оттенков.
В бассейне и вокруг него было много народу, в основном теплолюбивые французы, чьи веселые голоса звенели в воздухе. Среди разноцветной толпы сновали официанты в белых куртках, разнося прохладительные напитки в высоких запотевших стаканах. Лиззи, оттолкнувшись от мостков, нырнула в воду и поплыла. Гонора, изнывая от жары, уселась под большим полосатым зонтом и принялась писать письма: Джоселин, жившей в Джорджтауне, Ленглею в Лондон и миссис Мел-Акер — фамилия Ви по третьему, уже умершему, мужу, который оставил ей значительный счет в банке и хорошо обставленный дом с видом на залив Сан-Диего.
— Привет, — услышала Гонора мужской голос. Перед ней стоял Александр. Длинноногий и загорелый, он держал в руках полосатое полотенце, тогда как у всех постояльцев «Мамонии» полотенца были голубые.
— Доброе утро, — поздоровалась Гонора и вопросительно посмотрела на его полотенце.
— У нас здесь апартаменты, рядом с апартаментами Черчилля, — ответил Александр на ее немой вопрос. — Как себя чувствует Лиззи? Я вижу, она совсем оправилась от испуга.
— Не совсем. Сегодня она отказалась от прогулки по Марракешу.
— Очень красивая девочка. Я не помешал вам?
— Нет, я уже закончила писать письма.
Александр сел рядом с Гонорой, и они стали болтать о всяких пустяках. К этому времени Лиззи выбралась из бассейна и подошла к ним. Александр спросил ее, как на языке глухонемых сказать «ужасная жара», и девочка после некоторого колебания принялась обучать его различным словам. Вскоре все трое отправились в бассейн и долго плавали.
— Хватит с тебя солнца на сегодня, — сказала Гонора Лиззи, — нам пора идти домой.
— Нет! — закричала девочка. — Я хочу остаться с Александром.
— Ты хочешь остаться со мной? — спросил Александр на пальцах.
— У меня такое впечатление, что вы давно знаете язык жестов, — заметила Гонора.
— Просто я быстро все усваиваю, — ответил Александр и добавил: — Завтра утром я еду осматривать город. Хочешь поехать со мной, Лиззи?
Девочка закивала головой.
— А вы, Гонора?
— Я думаю, вы прекрасно обойдетесь и без меня.
Когда на следующее утро Александр и Лиззи вернулись с прогулки, Гонора пригласила его позавтракать с ними на открытой террасе гостиничного кафе. Александр с радостью принял приглашение. Помня недоумение Курта по поводу пребывания Александра в жаркой, переполненной туристами и участниками конференции стране, Гонора искала подходящего момента, чтобы спросить его об этом, но так и не решилась задать свой вопрос.
После завтрака Лиззи поднялась в номер, а Гонора и Александр, расположившись в холле гостиницы у фонтана, вели неторопливый разговор. К удивлению Гоноры, юноша был хорошо начитан, знал итальянскую оперу, которую она тоже очень любила. В холле царил полумрак, но Александр по-прежнему не снимал темных очков, и это удивляло Гонору. «Возможно, у него просто такая привычка, — думала она, — или под очками он хочет скрыть смущение».
Последующие два дня Александр провел вместе с ними. Они купались в бассейне, ездили на экскурсии, много разговаривали. Гонора очень радовалась этому. Она считала, что завязавшаяся дружба с Александром — верный знак того, что родственные связи всей семьи Силвандер скоро восстановятся.
В одиннадцать часов утра, вскоре после того, как Курт уехал на очередное совещание, а Лиззи ушла завтракать с внучкой Фуада, Гоноре в номер принесли письмо. Она вскрыла конверт и прочитала: «Гонора, не сочтите за дерзость, но мне хотелось бы пригласить вас на ленч к себе в номер. Одну. В половине второго. Подходит? Александр».
Гонора бросилась к телефону, но номер Александра не отвечал. Тогда она спустилась вниз и оставила записку у портье. Она с радостью принимала предложение Александра.
Приятной прохладой повеяло на Гонору, когда она вошла в апартаменты Талботтов. Белые занавески и почти полное отсутствие мебели усиливали ощущение прохладной свежести. В алькове стояли три низких кресла и столик, накрытый к ленчу.
— Я заказал арабский пирог.
— Как вы догадались, что это мое любимое блюдо?
— Мужская интуиция. — Александр расстелил у нее на коленях салфетку камчатного полотна. — Да и Лиззи подсказала мне. — Александр поднял крышку, и в ноздри Гоноре ударил аппетитный запах горячего арабского пирога с голубями. Пользуясь на арабский манер тремя пальцами правой руки, он разломил пирог и подал кусок Гоноре. Она откусила кусочек и закатила глаза, всем своим видом выражая удовольствие. Александр в это время рассказывал ей, как арабы готовят пирог.
— Откуда вы все это знаете, Александр?
— Просто мы несколько раз приезжали сюда, и я почти все время проводил на кухне, наблюдая за приготовлением пирога. Отсюда и мое знание арабского языка. Я помню, что на этот пирог идет три фунта масла, тридцать яиц, шесть голубей, фунт миндаля, сколько-то имбиря, красного перца, лука, шафрана, кориандра, сахара.
— Боюсь, что я никогда не сумею приготовить этот пирог — слишком уж сложно.
Александр налил им вина.
— Гонора, я еще не встречал такого бесхитростного человека, как вы. Я очень люблю маму, но это не мешает мне видеть все ее недостатки. Она человек меркантильный…
— Александр! — прервала его Гонора.
— Я хочу сказать, что вы с ней совершенно разные. Я никогда никому не верил, а вам поверил сразу.
Гонора зябко поежилась. Нехорошее предчувствие охватило ее.
— Александр, давайте сменим тему разговора, — попросила она.
— Простите, но я всегда довожу задуманное до конца.
— Ваш отец был таким же упорным человеком, — ответила Гонора и покраснела: они впервые заговорили о Талботте.
— Он мне не отец.
Гонора внимательно посмотрела на Александра, но увидела только свое отражение в темных стеклах его очков.
— Гидеон Талботт мне не отец, — повторил Александр. — В четырнадцать лет я узнал, кто мой настоящий отец, но встретился с ним только на этой неделе.
В сознании Гоноры не укладывалось сказанное Александром. Она вскочила из-за стола и закрыла руками уши.
— Я больше ничего не хочу слышать! — в ужасе закричала она.
— Мой отец — Курт Айвари, — спокойно продолжил Александр.
— Вы что, шутите? — вскрикнула Гонора.
— Вам не приходило в голову, почему я остолбенел, когда увидел его?
— Мы оба заметили ваше смущение, — тихо ответила Гонора.
— Как бы не так! Я был смущен, когда узнал, кто вы и Лиззи, но при встрече с ним я не был смущен. Я просто остолбенел. Мой мозг отказывался понимать, что передо мной сидит мой отец. — Гонора почувствовала, как к горлу подступают рыдания.
— Зачем вы мне рассказали все это? — спросила она срывающимся голосом.
— Такой уж у меня характер, — невозмутимо ответил Александр, — но мне искренне жаль вас, тетушка. Уж больно вы хороший человек.
— Я не знаю, что вам сказала Кристал, но она солгала! — закричала Гонора.
— Я не знаю, какой мама была в юности, но сейчас она стала моралисткой. Адюльтер — последнее, о чем она думает.
— Она просто решила мне отомстить за то, что Курт преуспевал в делах больше, чем Талботт.
Александр медленно снял темные очки.
— Посмотрите на меня, — сказал он.
Гонора взглянула ему в глаза — глаза Курта. Александр продолжал спокойно смотреть на нее. Гонора вспомнила взгляд кобры и закричала.