Уже находясь с этим посланием по пути в Исфахан, русский консул узнал об отречении шаха Солтана Хусейна от престола. Но Семен Аврамов решил передать предложение Петра I не Мир Махмуду, а сыну прежнего шаха.
Был заключен мирный договор:
«1. Его императорское величество всероссийский обещает его шахову величеству Тахмасибе добрую и постоянную свою дружбу и высоко-монаршеское свое сильное вспоможение против всех его бунтовщиков и для усмирения оных и содержания его шахова величества на персидском престоле изволит, как скоро токмо возможно, потребное число войск в Персидское государство послать, и против тех бунтовщиков действовать, и все возможное учинить, дабы оных ниспровергнуть и его шахово величество при спокойном владении Персидского государства оставить.
2. А насупротив того его шахово величество уступает императорскому величеству всероссийскому в вечное владение города Дербень, Баку со всеми к ним принадлежащими и по Каспийскому морю лежащими землями и местами, такожде и провинции: Гилянь, Мазандеран и Астрабат, дабы оными содержать войско, которое его императорское величество к его шахову величеству против его бунтовщиков в помочь посылает, не требуя за то денег».
Иногда, еще до своего возвышения, воинственный Надир любил, если выпадала возможность провести несколько дней в тишине и покое, послушать песни бродячих сказителей о былых временах, когда даже бедняки ели мясной плов с серебряных тарелок, а богатства шахского двора превосходили всякое воображение. А Великие Моголы, повелители удивительной страны Индии, были тогда в дружбе с персидскими владыками, и слали они друг другу дары – драгоценное, причудливо изукрашенное оружие, свитки «Шахнаме», переписанные самыми искусными каллиграфами, сияющие ярче солнца и луны самоцветы.
Особенно славился один из алмазов. Он был добыт в Гол-конде, первоначально был равен по весу 780 семенам рожкового дерева, в которых мастера исстари оценивают драгоценные камни. Когда-то сын владыки Бабура – Хумаюн – захватил этот камень в крепости Агра среди прочей военной добычи и преподнес отцу как самое главное сокровище. Этот камень был передан сыну владыки семьей раджи Гвалиора, которая в то время укрылась в крепости Агры и была взята Хумаюном под свою защиту. Но великий Бабур, хоть и был великим полководцем, но больше ценил стихи и картины, поэтому отдал камень сыну обратно. Хотя собственноручно записал потом, что стоимости сокровища достаточно было бы для пропитания на два с половиной дня для всего мира.
Затем драгоценный камень оказался в Персии – его передал Хумаюн шаху Тахмаспу. Владыка Персии отправил его в подарок Низам-шаху в Декан, а затем бриллиант снова оказался в сокровищнице Великих Моголов – у императора Шах Джахана.
Сказитель, поведавший всю эту удивительную историю Надиру, припомнил, что однажды ему довелось, пусть издали и украдкой, увидеть индийского властителя.
– Восседал он на роскошном троне, который именуют Павлиньим из-за изображенных на его спинке фигур двух павлинов с раскрытыми веерами хвостов из золота, алмазов, рубинов, изумрудов и крупных жемчужин. Самый трон – из чистого золота и расписан цветной эмалью. А над головой владыки сияет тот самый алмаз, вделанный в высокую спинку трона…
– Я получу этот камень! – вдруг сказал Надир.
Но сказитель уже вел свой речитатив о других сокровищах и о сабле самого Тимура, которая тоже хранится теперь у повелителей Индии. Недаром говорят, что этот старинный клинок-зульфикар бережет державу, охраняя владыку от коварных приближенных и завистливых недругов…
– Кто держал в руке ту саблю, тот не знает пораженья…
Но мысли Надира все еще занимал великолепный сияющий камень, который он словно бы воочию видел перед собой.
А хорошая сабля, конечно, тоже не будет лишней, но дело не только в клинке, но и в руке, которая его держит. Сабля самого Надира до сих пор не подводила своего хозяина.
И тут один из воинов Надира, неприметный, но с острым взглядом, вдруг произнес:
– Говорят, господин, что тот камень может принадлежать лишь тому, кто миролюбив и милосерден.
– Что ты сказал? – вскинулся Надир. – Прошли времена Хосрова безвозвратно! Теперь сокровища только у тех, кто имеет силу их взять.
– Так говорил один старик в моем селении. Он мудрый был.
Тахмасп-Кули-хан обратил оружие против афганских захватчиков и изгнал их из страны. Тахмасп II вернулся в столицу и был коронован. На следующий год полководец изгнал османов из Керманшаха и Южного Азербайджана.
Но потом Тахмасп II решил самостоятельно начать новые военные действия против турок, и был ими разгромлен так, что заключил мирный договор, по которому уступал все земли до реки Араке. Надир-хан потребовал от султана возвратить все занятые земли, а сам с войском явился в Исфахан и сверг шаха Тахмаспа. Правителем был провозглашен его сын-младенец Аббас III.
Надир снова повел войска против турок.
Тем временем из далекой северной России пришли добрые вести. Русский посол князь Голицын объявил Тахмаспу-Кули-хану, что императрица Анна Иоанновна, как гласило ее письмо, «имея полную надежду на скорое очищение Персии от неприятелей, согласна… возвратить ему остававшиеся в русском владении персидские города под тем условием, что города эти никогда не будут отданы в неприятельские руки…». Обрадованный Тахмасп-Кули-хан, выслушав посланника, просил его передать своей государыне, что он не только готов выполнить это условие, но и всячески помочь Российской империи в ее противостоянии с османами.
– Горе вам! – прокричал он, обернувшись в сторону Гянджи. – Не только вы все, но и сам ваш султан погибнет от персидской сабли, если Бог продолжит мою жизнь.
Изгнав турок, Надир собрал вельмож и вождей в Муганской степи. И по старинному обычаю спросил их, кому теперь принять власть над землей Персидской, если шах неразумными поступками чуть не отдал страну врагам на растерзание, а наследник его мал и слаб, а значит, не миновать при нем очередной долгой и кровавой смуты…
«И они все совместно написали грамоту, – записывал вскоре армянский хронист Абраам Ереванци, – и скрепили печатью, что Кули-хан наш царь и нет у нас иного царя, кроме него, вручили ему грамоту, устроили ему торжество воцарения, продолжавшееся много дней, и сделали его царем…»
Надир-шах послал письмо в Дели Великому Моголу Мохаммед-шаху с просьбой не принимать в Индии афганских беглецов. Просьба не была уважена, и в 1738 году Надир-шах выступил в индийский поход. Он разбил войско Империи Великих Моголов близ Дели.
8 марта 1739 года Надир-шах вступил в Дели. Он сумел завладеть «Павлиньим троном», но там уже не было знаменитого алмаза. Вездесущие шпионы донесли владыке, что алмаз надо поискать в тюрбане побежденного правителя шаха Рангила. Во время пира Надир-шах предложил тому в знак мира и дружбы обменяться тюрбанами…
Вскоре победитель поспешил в свои покои, где собственноручно размотал тюрбан и, увидев сияющий камень, воскликнул: «Гора света!».
И тут он неожиданно увидел рядом неведомо как проникшего в царские палаты того самого воина, который когда-то говорил, что этот камень достанется лишь миротворцу…
– Ты получил камень, господин, – произнес тот. – Останови войну.
И исчез, прежде чем победоносный властитель успел вымолвить хоть слово. По приказу Надир-шаха его телохранители обыскали весь дворец, но того человека, чье имя шах даже и вспомнить не мог, нигде не оказалось.
В начале октября 1741 года жители Санкт-Петербурга были потрясены удивительным зрелищем. По улицам столицы проходила длинная пышная процессия.
Верблюды и мулы в нарядной сбруе везли тюки с дарами от шаха – золотой посудой, драгоценным оружием, украшениями тончайшей работы. Важно шествовали четырнадцать слонов в роскошных попонах, со сверкающими драгоценными камнями султанами на головах. На великолепных конях ехали послы и сопровождавшие их воины.
Потрясенный очевидец записывал в дневнике: «Впереди шагал хор музыкантов, затем следовали конные и пешие воины и тысяча белых, богато одетых невольников, которых шах посылал в подарок великой княжне, позади них грузно ступали четырнадцать слонов; первый, белый, был навьючен только драгоценностями, жемчугом, золотом и серебром, прочие несли на спине чудесные индийские и персидские ткани, ковры и ценные меха. Потом влачилась тысяча черных, словно из эбенового дерева выточенных рабов, которые несли в руках попугаев или вели на серебряных цепях прирученных львов, тигров либо пантер. Сто невольников исключительно красивой наружности следовали за ними с опахалами из страусовых перьев, посланцы же на горячих конях, в пестрых восточных нарядах, усеянных алмазами, и второе подразделение воинов замыкали шествие».
Это было брачное посольство повелителя Персии Надир-шаха – владыка сватался к царевне Елизавете, дочери Петра I.
Однако брак русской великой княжны и персидского шаха не состоялся. Канцлер Остерман, желая услужить тогдашней правительнице Анне Леопольдовне – матери «императора-младенца» Иоанна Антоновича, даже не позволил персидским посланникам увидеться с Елизаветой.
Никто так и не узнал, готова ли была дочь Петра Великого стать женой восточного владыки, который взошел на престол благодаря своей неистовой храбрости и воинственности. Ведь когда он пожелал жениться на дочери Великого Могола, то получил ответ, что дочь императора не может вступить с брак с человеком столь простого происхождения.
– Да, – ответствовал тогда Надир-шах, – но я сын своей сабли!
Елизавету тоже некоторые попрекали тем, что ее мать была из простых. Так что какая уж там великая княжна – не чета Анне Иоанновне, законной дочке царя и боярышни…
Но и многие в те времена поговаривали: узнав, что ей даже не сообщили о сватовстве Надир-шаха, великая княжна окончательно утвердилась в намерении отстоять свои права. Не прошло и двух месяцев после прибытия персидского посольства, как дочь первого русского императора при поддержке гвардейцев Преображенского полка заняла российский престол и весной 1742 года была коронована как императрица Елизавета Петровна.