20 бельгийцев,
13 люксембуржцев,
5 датчан,
4 австрийца,
3 англичанина,
3 итальянца,
3 шведа,
1 перуанец.
Главную задачу – заставить врага сдаться – успешнее всех выполняли американские пропагандисты, которые до войны были специалистами по рекламе. Составленная ими листовка рекомендовала немцам: «когда вас возьмут в плен американцы, отдайте это первому же офицеру, который будет проверять ваши документы». Далее сдавшийся в плен немец должен был заполнить свой послужной список, а позже – подтвердить, что его содержали в хороших условиях и кормили «говядиной, белым хлебом, картофелем, бобами, сливочным маслом, сливами, поили настоящим кофе из зерен и молоком, а также снабжали табаком». Гарантируя заботливый уход, американцы особо указывали на то питание, которое могли предложить, – для германской армии, лишенной изобилия, это было убедительнее всего. Но в ответ германское командование лишь пыталось уверить своих солдат, что настоящий немецкий воин всегда помнить о своем долге.
Каждый привык к своему запаху – не то что обязательно любимому, но всегда узнаваемому. Для кого-то это запах трюма звездолета, пропахшего мужской амуницией, запахом гари – порой с легким ароматом славы. Есть и те, кто как духи очередной любимой женщины ощущает прелый и слегка за кислый запах десантного космического скафандра. PGY5866 легкой степени защиты, но зато не не такой громоздкий, как более экранированные модели. Но не будем забывать и о тех, кто привык к запахам лукового супа, слегка пережаренной картошки и других простых привычных планетарных деликатесов.
Большинство существ, считающих себя разумными, склонно к жизненной простоте. Они из много разнообразного выбирают одно. Одну жизнь. Один запах. Одну трассу – пусть и связывавшую разные миры. На этой дистанции они по привычке играют лишь одну роль. Воина, чиновника, торговца, функционера. Но порой окружающая их действительность превращается для них в декорацию, с неистребимым запахом лука, картошки, сульзманелы или витроуса.
Добились германские пропагандисты своими занудными рассуждениями о роли особо культурной немецкой нации лишь того, что немецкое слово Kultur надолго превратилось в символ скучного, педантичного высокомерия. Очень часто британцы вообще ничего не придумывали – просто брали очередное агрессивное заявление или образчик германского хвастовства и распространяли его в печати. Иногда с комментариями, иногда даже без.
Немцы же в первые два года войны всячески поливали грязью Антанту, пробуждая у ее солдат и мирных жителей предсказуемую ненависть. Энни Окли, артистка американского шоу «Дикий Запад», во время гастролей в довоенном Берлине получила возможность выстрелить в Вильгельма II – в одном из номеров она с 40 шагов выстрелом из кольта гасила сигару, которую курил случайно выбранный зритель. Кайзер шагнул на арену в ответ на приглашение Энни прежде, чем успел подняться «подсадной» ассистент. Опешившая артистка, тем не менее, успешно отстрелила кончик императорской сигары. По слухам, во время войны Энни написала кайзеру письмо с просьбой о возможности выстрелить еще раз.
В своих воспоминаниях генерал Людендорф писал, что «с тяжелым сердцем верховному главнокомандованию часто приходилось временно уменьшать порции мяса, хлеба, картофеля и жиров для войск, а также овса и сена. Мы делали это, чтобы поддержать народ и сохранить в нем способность продолжать войну…». Но после поражения в Первой мировой генерал пошел другим путем. 14 октября 1925 года прославленный Людендорф подписал договор с алхимиком по имени Франц Сераф Таузенд, основав тем самым общество «164».
Таузенд появился на свет 5 июля 1884 года в небольшом баварском городке Крумбахе. Сменив несколько профессий, он стал в Гамбурге учиться аптекарскому ремеслу, позже, уже в 1922 году выпустил брошюру «180 элементов, их атомарный вес и приведение их в гармоничную периодическую систему».
Сопоставив элементы и ноты, он пытался обосновать собственную периодическую таблицу. Вскоре в Мюнхене заговорили о том, что Таузенду удалось получить искусственное золото…
Попытку прорыва фронта удалось отбить, орудие небывалой дальнобойности после десятка выстрелов замолчало. А потом и вовсе за линией фронта что-то ухнуло, полыхнуло синеватой вспышкой, и наступила тишина. Спустя несколько минут в траншею скатился худенький, мелкий человечек, извазюканный в глине полностью. Но когда разведчик стер грязь с физиономии, она не стала светлее.
– Это еще кто? – пробормотал спасенный Лэрри парень, едва пришедший в себя. – Он же черный?
– Я тебя про негров спрашивал? – зарычал Арман. – Ты что ответил?
– А откуда он взялся?
– Да мало ли откуда, может и из зуавов… там вон целый полк за линией фронта полгода партизанил.
Чернокожий парень огляделся и весело спросил:
– Куда это я попал?
– А ты кто?
– Сержант Эмиль Лану, отдельный диверсионный отряд 369-го пехотного полка!
– А, янки!.. Промахнулся ты малость, ваши вооон там.
– Да какой из меня янки?! Я же из Луизианы, из Нью-Орлеана. Хотя вообще-то да, наш полк формировали в Нью-Йорке, «Адские воины Гарлема», если кто слышал, командир –
полковник Уильям Хэйуорд. А что не в тот окоп забрел, так на то я и Братец Кролик, чтоб чудить. И вообще, пока полз, думал не о том. Кстати, как тут насчет ужина?
Озадаченное молчание было ему ответом.
– Ну вы что, как будто первый день на войне! Не будут они сегодня стрелять, и завтра тоже… Зря я что ли туда ползал со спецзаданием!
Лэрри пристально посмотрел на пришельца, переглянулся с Арманом и спросил тихонько:
– Братец Кролик, говоришь?
– Нуда, а что?.. Ого! Парни, я, конечно, догадывался, что и в вашей Европе есть наши, но чтоб сразу двое!..
– Или наши – в вашей Америке, – усмехнулся Арман. – Да, вот они мы, тут тоже при каждом верховном командовании по аналогичному отряду. Правда, швыряют по театрам военных действий, как начальству в голову взбредет… И чем дальше, тем бестолковее.
– Эх, – вздохнул Эмиль, – это я понимаю, сам чуть ли не с апреля бездельем маялся. А вот поручили бы нам самостоятельно операцию разработать, так война бы через пару дней закончилась, верно?
– Ш-ш-ш, не болтай лишнего.
Спасенный Лэрри солдатик продолжал опасливо озираться. И присутствие угольно-черного Братца Кролика явно не способствовало восстановлению его душевного равновесия. Поэтому Арман поначалу предпочел не обнаруживать своей сущности.
А поскольку кашевары наконец-то подогнали ужин, то вскоре общая тревога уменьшилась, а на черного пришельца перестали обращать внимание. От соседней группы солдат доносились обрывки разговора:
– Про эльфов он рассказывал…
– Про кого?! А, про этих… Чего про них говорить? Им до нас никакого дела нет.
– А что, они на самом деле существуют?
– Я ж тебе говорю, им до нас никакого дела нет. Все зависит о того, в какой момент к ним подойти. Помешал – смахнут с дороги и все тут. А если вовремя – все будет отлично. И как тут понять, злые они или добрые? Первый скажет, что они козлы, второй – что они боги. Все просто, ребята, все просто…
– Жаль, что они сами по себе…
Лэрри иронично усмехнулся. И тут из темноты донесся низкий вой с перекатами и похрипыванием. Все боязливо втянули головы в плечи. Нет, не все. Братец Кролик с любопытством прислушался, Лэрри остался невозмутим. Арман – отозвался. Темнота помолчала и ответила глухим удаляющимся порыкиванием, перешедшим в громкое урчание.
– Не иначе, – ухмыльнулся Лэрри, – боевое немецкое привидение против нас выслать пытались.
– А как с ними сражаться, их же пули не берут! Только серебряные…
– Да ерунда это, – шутит он.
– Конечно, – кивнул Лэрри. – Привидения – они интернациональны. Или ты считаешь, что в потустороннем мире у каждого есть паспорт с пропиской?
– Ну вроде того…
– К сожалению, я не обладаю полной статистикой, но пример привести могу. В шотландском замке Гламс на каменном сиденье напротив гостиной королевы Елизаветы обитает слуга-негритенок.
– И за что его прикончили? – фыркнул чернокожий диверсант. – Чересчур много варенья слопал?
– Да нет, ему просто приказали сидеть на скамье и ждать дальнейших распоряжений, а потом забыли. Он просидел целую ночь в холодном коридоре, простудился и умер.
– Тебе не кажется, что мы все, независимо от цвета кожи сидим в том самом коридоре?
Повисла тяжелая тишина, нарушенная вопросом Джонсона:
– А почему немцы терпят, что ими зверь правит?
– Зверь? – Лэрри обернулся. – Тогда и нами тоже.
– Да ты предатель!
– А как у зверя кузеном может быть человек? Монархи же родственники. Вильгельм, Георг и Николай.
– Давайте скажем, что немецкие милитаристы напали на нас из-за золота нибелунгов, – попытался разрядить обстановку Арман.
– А почему именно из-за него?
– Но должны же были они из-за чего-то напасть! А нибе-лунги – вроде как приличные персонажи, не какой-то новодел. Чем престижнее сам прежний кладообладатель – тем и сам клад дороже. Не забывайте об имидже сокровищ!
– Это да, порой сам-то клад давно в труху превратился, но зато имидж у него – ого-го! Поэтому до сих пор и ищут!
– И чего в итоге найдут, как думаешь?
– Бумажку – здесь были сокровища. Или – бумажку о бумажке.
Против этого Джонсон ничего возразить не смог, но последнее слово он все же явно намеревался оставить за собой:
– Конечно, легко рассуждать, когда живешь вечно…
– Думаешь, это большая радость? – немедленно отреагировал Лэрри.
– Но ты столько живешь, ты же жизнью наслаждаешься! Постоянно! Веками!
– У тебя была любимая собака или кот?
– Ну да.
– Ты был счастлив, когда они умирали? Вот тебе и счастье долгой жизни…
СЛЕПОК ВРЕМЕНИ № 11. «ДОБРЫЕ И ХОРОШИЕ ПАТРИОТЫ», В ТОМ ЧИСЛЕ С КРЫЛЬЯМИ
Полковник Вальтер Николаи, глава немецкой разведки с 1913 по 1919 год, писал в своих мемуарах: «С аэропланов начали сбрасывать значительные количества почтовых голубей и шаров для широкого снабжения ими населения в целях разведки в тылу германского фронта. Почтовых голубей помещали попарно, в маленьких корзинках и выпускали последних с аэропланов на маленьких шелковых парашютах. В корзинах находилась пища, подробное указание об обращении с голубями, анкетный лист, образец сообщения, французские деньги и воззвание следующего рода: „…Союзники должны быть хорошо осведомлены о положении врага и его намерениях. Оказать эту услугу должны вы, добрые патриоты, находящиеся среди неприятельских войск. Вот средства для этого. По достижении мира мы сумеем вас вознаградить, а вы будете всегда горды тем, что действовали, как хороший патриот“. На необитаемых участках в тылу германского фронта было найдено много корзин с умершими почтовыми голубями. В декабре 1917 г. их было найдено 63, в январе последнего года войны – 41, в конце мая того же года при одной лишь армии – 45. Цифры эти представляют лишь незначительную часть сброшенных почтовых голубей. Значительная часть осталась, без сомнения, не обнаруженной и была использована населением. Постоянно наблюдались летящие почтовые голуби. Как ни трудно было попасть в них, все же удалось одиннадцать из них подстрелить. Все они несли под крыльями военные сообщения».