Взгляд Гранта Гудмана стал задумчивым.
— Козлом отпущения, говоришь? Нет, не думаю, хотя, конечно, неприятно сознавать, что был когда-то чересчур доверчивым. Я прекрасно понимаю, что на свете есть порядочные женщины, но все равно не хочется повторять ошибок, которые совершил в двадцать лет.
Грант Гудман посмотрел на Брайони, криво усмехнувшись.
— Как тебе такой расклад? Согласен, у меня остались шрамы, впрочем, как и у тебя, потому что, хотя и утверждаешь обратное, ты не можешь быть бездушной авантюристкой — если бы это было так, ты бы себя здесь не похоронила. Вот почему я считаю, что мы идеально поладим. Наши с тобой иллюзии потерпели крах, но у нас обоих в жилах течет не вода, а кровь, а ты, моя дорогая, — просто сказал Грант Гудман, — создана для любви.
— Почему… — голос Брайони дрожал, — почему вы просто не скажете — для секса? К чему эти облагораживающие формулировки?
Грант Гудман пожал плечами.
— Жизнь довольно прозаическая штука, не так ли, Брайони? Но между двумя людьми, которые искренне желают друг друга, может быть нечто большее, чем секс, разве не так? — Он подождал, пока Брайони что-то скажет, но слова не шли у нее с языка. — Может быть, взаимная привязанность, — продолжил он, — а может быть, понимание того, что без определенной разрядки действительно можно начать пинать ногами стиральные машины.
— А других мудрых утешительных слов у вас для меня нет? — с горечью заметила Брайони.
— Например? — удивленно спросил он.
— Например, как лично вы собираетесь разряжать наше общее уныние. Или в унынии пребываю я одна?
Он рассмеялся.
— Ну что ты! А если честно, не знаю.
Брайони спокойно посмотрела на Гранта Гудмана.
— Вы не откажетесь от своих слов относительно моей работы, каким бы расстроенным себя ни чувствовали?
— Обещаю. Собственно, мы можем обсудить это, если хочешь: условия, зарплата и прочее.
— Они что, изменятся? — спросила Брайони.
— Естественно, — сухо ответил Грант Гудман. — Ты будешь отвечать за более крупный объект, именно тебе предстоит улаживать все вопросы во время строительства, и, кроме того, судя по тому, как ты крутишься, я считаю, что тебе недоплачивают. Но контракт будет подлежать ежегодному перезаключению. — Тут он назвал сумму, от которой у Брайони широко раскрылись глаза. — Тебя это впечатляет? — спросил он.
— Да, — протянула Брайони. — Вы уверены, что не перешли от шантажа к подкупу?
— Уверен. — Вид у Гранта Гудмана был невозмутимый. — Ты несколько отстала от жизни, что касается цен, Брайони, — добавил он с иронией.
— Я бы, пожалуй, конечно если приму ваше предложение, — сказала Брайони неуверенно, — работала на помесячной основе.
— Я в этом не сомневаюсь ни минуты, — бесстрастно ответил Грант Гудман. — Чтобы можно было быстренько смотать удочки, если твоя маленькая война потерпит поражение. Но мне нужен кто-то, кто проработал бы на этом месте по крайней мере год. Решай — мои условия неизменны.
В глазах у Брайони промелькнул гнев.
— Как я могу принять такое важное решение в считанные секунды! — запротестовала она.
— У тебя есть время подумать, пока я съезжу в Сидней. Да, кстати, ты не могла бы пригласить всех на собрание завтра утром, скажем, в десять?
— Но ведь вы еще пока официально не владелец, мистер Гудман, — холодно заметила Брайони.
— Нет, владелец, — спокойно ответил он. — Полновластный владелец.
— Но… но, — запинаясь, проговорила Брайони, — я считала, что должно пройти еще две недели!
— Так и предполагалось, но у Фрэнка Картера случился повторный сердечный приступ, и завтра ему предстоит операция. Все сочли нужным ускорить события. По сути, все это окончательно оформлено незадолго до того, как я пришел к тебе, то есть сегодня днем.
— И мне ничего не сообщили? — прошептала Брайони, в глазах ее читалась обида и потрясение от услышанного.
Грант Гудман отвернулся.
— Я тут ни при чем, — спокойно сказал он. — Думаю, сейчас их больше всего волнует вопрос, выживет ли Фрэнк.
Брайони села и закрыла лицо руками.
— Не могу отделаться от мысли, что это какой-то кошмарный сон, — сказала она скорее для себя, чем для него.
Грант Гудман промолчал. Через некоторое время Брайони подняла голову и увидела, что он смотрит на нее.
— Можно мне внести предложение? — спросил он после того, как их взгляды встретились и Брайони нашла в себе силы отвернуться.
— Нет, — хрипло проговорила она. — Такое, какое, я уверена, вы хотите сделать, нет.
— Что ж, — с веселым видом сказал Грант Гудман. — Не думаю, что можно было бы рассчитывать на то, что ты сегодня проведешь со мной ночь, если это то, о чем ты подумала. — Губы его дернулись. — Женщины — странные существа. Некоторые из них, похоже, вообще не имеют совести, другие же испытывают чувство вины из-за ничего, но, надеюсь, мы сможем во всем разобраться еще до того, как начнем вместе делать дело.
Несколько непрошеных слезинок заблестело в глазах у Брайони. Никогда еще она не чувствовала себя такой усталой и неспособной к сопротивлению. Она сердито смахнула слезинки с ресниц, встала и налила себе еще кофе. Гудман следил за каждым ее движением, но ничего не изменилось в его непринужденной манере, и он был похож на большого ленивого льва, играющего со своей жертвой.
Брайони отпила кофе и сказала:
— Поставим все точки над "i". Благодарю вас за предложение взять меня в любовницы, но я его отклоняю. Спасибо также за выгодное предложение насчет условий работы, зарплаты и тому подобное, но мне хотелось бы прежде подумать и увидеть контракт, напечатанный черным по белому. А если я все-таки решу его подписать, то только при условии, что любая сексуальная угроза будет основанием для его расторжения — это будет особо мной оговорено в одном из пунктов, мистер Гудман, и от этого я не отступлюсь.
Он поморщился и спокойно сказал:
— Ты рассержена, Брайони.
— Я действительно рассержена, мистер Гудман, и этого не скрываю, — ответила она. — Могу я, в свою очередь, дать вам один совет? В следующий раз, когда будете охотиться за очередной любовницей, воздерживайтесь от замечаний насчет пинания стиральных машин — этого не прощают — и вообще любых замечаний относительно странности женщин. И потом, шантаж и подкуп действуют далеко не на всех, уж поверьте мне! Равно как и практика выдавать себя не за того, кем вы являетесь на самом деле. Еще одно, что вам следует иметь в виду: какие-то факты действительно могут выглядеть не очень приглядно, но попрекать ими — я вновь повторяю, что кое в чем вы правы, это действительно был год… одиночества, — так вот, попрекать ими — значит не только унижать человека, но и провоцировать его взять в руки что-нибудь острое.
Брайони замолчала, сама не зная, какой реакции ждет. Веселья? Насмешки? Ответ Гранта Гудмана удивил ее:
— Хорошо сказано, Брайони. Я извиняюсь за стиральную машину.
Пораженная, она нахмурилась.
— Вы хотите сказать… вы все еще проверяли меня? — воскликнула она. — Я вам не верю!
Грант Гудман улыбнулся и шутливо сказал:
— А как бы ты хотела?
— Я… я… что в конце концов все это значит? — с трудом выговорила Брайони.
Грант Гудман не торопился с ответом. Тем временем глаза его скользили равнодушным взглядом по ее бледному лицу и уже начинавшим проступать от усталости кругам под глазами, по ее выгоревшим от солнца волосам.
— То, что ты непременно расценишь как дальнейшую игру в маскарад, — наконец сказал он. — Но, к сожалению, Ник Семпль… — Грант Гудман помолчал, в то время как глаза ее широко раскрылись, — женат на моей двоюродной сестре, хотя как долго продлится этот брак — еще вопрос. И Анжелика не просто моя двоюродная сестра, ее вырастили мои родители после того, погибли в автокатастрофе, так что для меня она как родная сестра. Моя семья всегда принимала участие в делах Семплей, а в настоящее время они целиком зависят от моей доброй воли. Я должен сказать, что не выгораживаю Ника, но то, что произошло, не могло оставить никого из нашей семьи равнодушным.
Брайони, как рыба, лишь открывала и закрывала рот, но ничего не могла сказать.
Грант Гудман вежливо подождал, а затем продолжил:
— С другой стороны, ты удивила меня, Брайони. Ты определенно совсем не такая, как я ожидал, ты оказалась умным совестливым человеком, а это никак не вяжется с рассказами Семплей, но в таком случае им же хуже. Вот я и подумал, что будет лучше, если мы во всем разберемся, хотя, полагаю, нам стоит это отложить — ты едва стоишь на ногах.
Брайони сглотнула, но голос по-прежнему не повиновался ей, что дало Гранту Гудману возможность продолжить.
— Что касается совета, который ты мне дала, то ты, конечно же, права, — он поморщился, но затем добавил с прежней иронией: — Тем не менее это никак не меняет моего желания спать с тобой или заниматься любовью или сексом — называй это как угодно. Странно, не правда ли, два человека нравятся друг другу, а поделать ничего нельзя!
Брайони наконец обрела голос.
— Поделать? — переспросила она каким-то странным замороженным тоном.
— Я хотел сказать, — серьезно ответил Грант Гудман, — что мыслительные процессы не всегда управляемы настолько, насколько нам хотелось бы. Но, с другой стороны, кто знает, как все сложится?
— Я знаю. Не могли бы вы уйти?
— Ухожу, Брайони, — живо отозвался Гудман. — Уже второй раз ты приказываешь мне исчезнуть, надеюсь, это не войдет в привычку. — Глаза его смеялись. — Ложись-ка спать.
Утро вечера мудренее. — И слегка махнув рукой ей на прощание, не сделав и попытки прикоснуться к ней, вышел.
Глава 4
В то время как все расходились с собрания, Брайони думала о двух вещах: о том, что с сегодняшнего дня ее работа станет легче, и о том, что ее персона, несомненно, является объектом пересудов всего обслуживающего персонала.
О причине второго нетрудно было догадаться. Хотя она и старалась, представляя Гранта Гудмана, сделала она это натянуто, да и выглядела не совсем естественно, а потом, конечно же, Линда и Питер Марсден могли подтвердить, что ее отношения с новым владельцем складываются не лучшим образом.