кеанские существа, выживающие благодаря негибкому набору инстинктов, были в большей безопасности, чем Человечество, которое быстро опускалось до их уровня.
Думать было слишком трудно, ужасно трудно. Легче было перестать думать, плавать стаями и слушать того, кто громче всех выкрикивает известное всем остальным. Бежать было тоже легко. Древние, очень древние механизмы тела могли избавить их от ноши мышления. Не нужно было бы предсказывать, что будет завтра, поскольку осталось бы только бесконечное сегодня — если люди вообще выживут. Если Разрушители не найдут их и не пробьются через толщу камня, чтобы уничтожить последних представителей рода.
В глубине разума Рэна что-то задрожало и снова неохотно ожило. Старое знание, что на его плечах лежит огромная ответственность, все еще двигало им, долг не только перед племенем, но и перед чем-то в неосязаемом будущем, о котором он знал лишь легенды и пророчества. Спасти им жизнь будет недостаточно. Рэн должен спасти их будущее. И, что самое важное, он должен сохранить их людьми. Путь Дагона был прост — вернуться к беззаботности животных...
РЭН испустил осторожную, пробную мысль, касаясь разумов соплеменников. Весь клан задрожал от этого едва ощутимого призыва к жизни, к тому, чтобы снова поднять ношу, которую они почти сложили навечно.
Некоторые отпрянули от этого прикосновения, отрицая его, решительно закрывая свое сознание, поскольку думать было слишком больно. Осознание себя тоже причиняло слишком сильную боль. Они стали кланом, который в тот момент перестал признаваться в том, что у них есть эго. Они отказались от него в пользу более легкого способа и по собственной воле стали морскими животными.
Но были и другие, те, кто с доверием повернулся к Рэну, открыв свои разумы для его приказов.
У него не было для них других команд — только одна, причем слишком опасная, возможно, последнее, что может сделать Человечество. Рэн направил свои мысли старейшинам клана, спрашивая совета, горячо надеясь, что тяжесть выбора не ляжет на него одного. Одного за другим он настойчиво опрашивал их.
По морю мимо них прокатилась разворачивающаяся волна «Мысли», похожая на ритм громкой музыки, Рэн содрогнулся, когда почувствовал, как она прошла, зная, какой выбор он должен сделать. Поскольку старейшины ничем не смогли ему помочь.
— Мы не знаем, — пассивно сказали их разумы. — Ты наш вождь. Веди нас. Спаси, если можешь.
От Дагона не пришло вообще ничего. Водоросли, колышущиеся вокруг людей, были такие же молчаливые, как он.
Рэн на секунду прислушался к медленному биению «Мысли», а его разум погнался за этим приливным движением. Он неохотно заговорил.
— Здесь, — сказал он, — наше последнее убежище. Оно тоже может означать смерть, но все остальное точно приведет нас к смерти. Даже в верхних слоях моря сейчас опасно для нас. Есть только один вариант. — Рэн помешкал и добавил. — И этот вариант — Бездна.
— Бездна! Только не Бездна! Мы должны бежать, но не туда!
От взрыва страха Дагона очнулись и другие.
— Нет, только не Бездна! — Поднялся со всех сторон хор испуганных отрицаний. — Никто не знает, что там. Из Бездны выходят «Мысли». Кто испускает эти «Мысли»? Никто не знает.
— Никто не осмеливается узнать. Только не Бездна!
От Дагона пришло слабое, пробное предложение. Казалось, он подумал про себя, но невольно передал свою мысль всем остальным. Дагон терял способность думать про себя, что являлось еще одним признаком превращения в животного.
— Мы можем бежать, — сказал он. — Бежать очень быстро. Возможно, даже быстрее, чем Разрушители. Может, найдем какой-нибудь другой город, чтобы спрятаться там. Мы должны бежать...
Немного поднявшись в воде, Рэн встряхнул мех и напряг уставшие мышцы.
— Мы слишком устали, чтобы бежать, — сказал он. — Разрушители гораздо быстрее нас. Они сравняют с землей все города, как сравняли этот. Пока они заняты, у нас, возможно, есть время убраться отсюда. Я направляюсь в Бездну. Что там лежит — никто не знает. Может быть, смерть, но здесь мы точно умрем. Теперь выбирайте. Я иду туда — прямо сейчас, можете следовать за мной, если хотите.
Племя поплыло за Рэном, неохотно, неуверенно, обуреваемое страхом неизвестного, — но поплыло. Дагон двинулся последним.
4
ЭТО БЫЛ край мира.
Навечно остались позади открытые моря. Прозрачная зеленая вода, пронизанная сетью солнечного света. Дно с зеленоватым оттенком под цвет моря. Позади остались джунгли покачивающихся водорослей, чьи длинные корни цеплялись за камни, а верхушки доставали до поверхности воды. Это все были знакомые места. Когда морской народ с тоской оглянулся, даже Разрушители показались привычными в контрасте с неизвестным.
Перед ними был край мира. Великая Бездна уходила в бесконечность, недоступную для человеческих органов чувств. Сплошной обрыв вел во тьму, где лежало одно лишь бездонное море, становящееся темно-синим, затем фиолетовым, и наконец, цвета вечной, непостижимой ночи.
Из Бездны медленно выходило мощное биение «Мыслей».
Рэн старался не думать о том, что могло таиться внизу. Он подплыл к краю обрыва и завис на секунду, изо всех сил направляя свои чувства вниз, пытаясь узнать хоть что-нибудь. Ничего. Ничего. Вообще ничего. Только молчание и, то и дело, лениво поднимающиеся из глубины огромные, непостижимые «Мысли». Возможно, это «думала» сама планета.
— За мной, — сказал Рэн и пригладил свой мех, позволяя себе тонуть.
Обрыв оказался глубиной километра три.
Они медленно, осторожно опускались вниз длинной, колеблющейся полосой серебристых фигур, прижимающихся к уходящей в темноту скале. Свет исчез еще в самом начале спуска, но, поскольку зрение не было чувством, от которого морские люди сильно зависели, племя не стало особо переживать по этому поводу. Свет означал тепло, знакомые места, безопасность. Свет означал, что на Земле правит человек, хотя, разумеется, люди и понятия не имели, что это значит. Они лишь знали, что темнота пугает их, даже с учетом того, что могли «видеть» в ней подводными чувствами, и быть уверенными, что там не таится никаких осязаемых угроз.
Пока племя опускалось все глубже и глубже, ощущение и вкус воды необъяснимо менялся. Теперь они оказались на чужой территории, где могло случиться все, что угодно. Но ничего не происходило, только огромные «Мысли», выходящие из Бездны, набирали силу, и плывущих людей стало раскидывать во все стороны, словно мощным потоком, всякий раз, когда они попадали в восходящее его течение. Казалось, что они просачивались между «Мыслями» и сквозь них, опускаясь к самым истокам.
К тому времени, когда они поняли, что плывут прямо в ловушку, поворачивать было уже слишком поздно. Вначале только Рэн понял, что весьма недалеко от них есть еще одна каменная стена, идущая почти параллельно первой. Стены медленно сужались. Рэн замедлил скорость погружения и напряг все чувства, чтобы узнать, куда ведут смыкающие каменные стены и решить, стоит ли возвращаться.
Осторожность предупредила его, но, тем не менее... тем не менее.... Нет, в Бездне было нечто, которое манило его .Дальше, еще совсем немного, там что-то есть... — подумал Рэн.
Опоры мира превратились в ущелье, воронку, в которую, следуя с необдуманным доверием за Рэном, медленно опускалось последнее племя людей.
КОГДА ИМЕННО первый Разрушитель напал на их след, никто не понял. Даже Рэн не знал, что их преследуют. С этой задачей он не справился. Или даже этот провал был лишь звеном в огромной цепи неудач, сковавшей их?
Так или иначе, кто-то вскоре оглянулся назад и испустил беззвучный крик ужаса, и все разумы заметались, чтобы понять причину. Над ними, в далеком свете дня, который Человечество покидало навечно, виднелась овальная фигура, медленно опускающаяся в темноту, таща за собой длинные усики органов чувств, зондирующих воду в поисках убегающего племени.
Паника превратила племя в меховой шар с Рэном посередине. Он испускал мысли, пытаясь охватить всех, словно руками, чтобы успокоить свой народ.
— Рано или поздно, они должны были нас найти, — сказал он. — Но видите, какие они медлительные тут, внизу? Возможно, они слишком большие, чтобы спуститься так далеко. Видите? Они тоже напуганы. Они не знают Бездну. Смотрите — эта «Мысль» заставила их дрогнуть. Плывите — следуйте за мной. Думаю, мы еще можем от них оторваться. Думаю — думаю — под нами есть убежище. Плывите!
Теперь пассивный спуск закончился. Люди перевернулись головой вниз и вспенили воду быстро гребущими ногами, направляясь к сердцу планеты. Над ними появился второй Разрушитель, затем еще один и еще, нависая над темными водами Бездны.
Человечество опускалось, зная, что машины Чужих следуют за ними. Каменные стены смыкались, пока Рэн не стал ощущать их со всех сторон: обезображенный камень, заросший глубоководными созданиями, полуживотными, полурастениями, с тусклыми чувствительными вуалями, колеблющимися в пещерах и вдоль скал. Возможно, из таких бледных созданий Человечество и начало свое восхождение к способности дышать воздухом и господству над планетой. Дальше, все глубже и глубже, мимо забытых этапов прошлого своего вида, Рэн вел человечество вниз и назад, чтобы замкнуть круг.
Огромные «Мысли» величественно поднимались, сотрясая всех и не обращая ни на кого внимания.
Наследники Земли спускались к источнику всей жизни, неслись в избранную ими самими ловушку, и существа, которые прибыли из другого мира, те, что правили ныне Землей, гнали людей к их гибели. Последний защитник Человечества сумел лишь привести свой народ к уничтожению. Поскольку, как вообще Рожденные на Земле могли питать хоть какую-то надежду на то, чтобы править сушей?
Паника трясла Рэна, пока он чувствовал, как каменные стены медленно сжимаются, но другого пути не было. И, тем не менее, сквозь панику его что-то вело, несмотря на все ощущения, нечто намекало ему, что поражение еще не определено, что за их спуском в Бездну таится какая-то цель... что конец человеческой расы еще не наступил.