— Почему у женщин после слез губы становятся такими мягкими?
Уж кто-кто, а он должен был это знать.
— Знакомо по опыту? — горько усмехнулась Айрис.
Сколько женщин было у него до Мейбл? И многие ли из них лили по нему слезы… как, несомненно, рано или поздно будет их лить она сама?
Дэвид взял ее за плечи, внимательно посмотрел в глаза, будто хотел заглянуть в душу, и глухо сказал:
— Я не такой уж бабник, Айрис.
Она почувствовала, как к глазам подступают слезы, но сдержалась и чуть слышно прошептала:
— Именно такой…
Лицо Дэвида было так близко, что его прерывистое дыхание шевелило ее волосы; ощущение тепла чуть пахнувшего мускусом тела было невыносимой пыткой для ее взбудораженных чувств. Айрис ощущала, как желание тонкими ручейками снова проникает в кровь, и знала: стоит этому человеку вновь прикоснуться к ней, и она утонет в могучем, безжалостном огненном потоке…
Резкий стук заставил обоих вздрогнуть. Сильный порыв ветра распахнул створки окна. Устремившись к нему, Дэвид задел туалетный столик, и фарфоровая вазочка с сухими цветами упала на пол.
По пояснице и животу Айрис разлилась тянущая сладкая боль, стоило ей взглянуть, как он, нагнувшись, поднимает с ковра вазу. Держа ее в руках, Дэвид вздохнул:
— Должно быть, сначала она ударилась о стул… Кусочек откололся. Попробую подклеить.
— Может, это к счастью, — заметила Айрис, вставая с постели. Каждая лишняя секунда, проведенная рядом с Дэвидом, была для нее мучением. Его уход принес бы ей облегчение. — Сунь ее в какой-нибудь ящик, — взглянув на вазу, бросила она.
Сейчас ей больше всего хотелось смыть с тела запахи Дэвида и обо всем забыть. Впрочем, она прекрасно понимала, что последнее невозможно. Направляясь в ванную, Айрис обернулась, услышав недоуменный возглас:
— Это еще что?
Раскрыв один из ящиков туалетного столика и положив в него разбитую вазочку, он заметил лежавший там листок и быстро выудил его. Айрис вздрогнула. Это был последний счет из частной клиники, в которой лечилась мать! Счет пришел в тот день, когда она узнала о гибели Мейбл. Тогда было не до того, чтобы подкалывать листок к другим. Впопыхах пришлось сунуть его в ящик.
— Я же тысячу раз говорил, чтобы… — Дэвид хмуро разглядывал клочок бумаги, наверняка решив, что Айрис тайно посещала врача, хотя он настаивал на оплате всех ее счетов, связанных с беременностью. Но через секунду он изумленно воскликнул:
— Элспет Милфорд? Твоя мать?
Его темные брови поползли вверх. Поняв, что теперь скрывать от него правду бессмысленно, Айрис тяжело вздохнула и во всем призналась.
— Мама не хотела, чтобы знали о ее тяжелой болезни, — закончила она свою исповедь.
— И поэтому ты все держала в секрете? — произнес он, снова глядя на счет. Было видно, что новость произвела на Дэвида ошеломляющее впечатление. — Но ведь это целое состояние… — Не закончив фразу, он поднял глаза и, заскрипев зубами, пробормотал себе под нос фразу, которую не каждая женщина осмелилась бы повторить. — Значит, ты согласилась переспать со мной… родить… только для того, чтобы… Проклятие! Ты обязана была сказать мне!
Айрис опустилась на кровать.
— И как бы я это сделала? «Пожалуйста, дорогой, дай мне некую приличную сумму, чтобы я могла оплатить счет за лечение матери… Конечно, мне не по силам будет вернуть тебе эти деньги, но ведь ты очень добрый, правда?» — она скорчила язвительную гримасу. — К вам не так уж легко подъехать, мистер Стронг. Как-никак, я дружила с Мейбл, а не с ее мужем. У нее тоже не было таких денег. А если бы и были, я бы все равно не осмелилась попросить…
— Но ты могла сказать мне потом… после того, как мы… — Он выразительно посмотрел на ее невинное лицо, прошелся взглядом по атласному халату, который, распахнувшись, обнажил стройную белую ногу. — Хорошенькая история, нечего сказать! Если даже такая близость, как у нас с тобой, не предполагает откровенности.
— Да какая откровенность?! — едва не закричала Айрис, надменно вздернув подбородок. — Ведь это было всего лишь… — Она хотела сказать «соглашение», но побоялась, что голос дрогнет от боли, и быстро сменила тему: — Ты с самого начала шантажировал меня и непременно воспользовался бы своим профессиональным опытом… Но дело даже не в этом. Как бы себя чувствовала мама, если бы узнала, что своим пребыванием в больнице она обязана благотворительности совершенно чужого человека?
— Думаешь, ей было бы легче, знай она, каким образом ее дочь заработала эти деньги?
— Ты ведь не скажешь ей? — в глазах Айрис мелькнул панический ужас. Дэвид сунул счет обратно в ящик. — Не скажешь, правда? — умоляюще повторила она.
— Так она еще не знает о ребенке? — поразился Дэвид.
— Нет, — прошептала Айрис.
— И когда же ты собираешься ее просветить? — лицо мужчины окаменело.
— Пока не знаю… — Она встала с кровати и принялась грызть ноготь.
Судя по участившемуся дыханию, Дэвид был очень недоволен.
— Ты у нас мастер по уверткам и недомолвкам, правда? — с досадой проворчал он.
— Вовсе нет, — устало возразила Айрис. — Скажу как-нибудь… — На самом деле, она боялась и думать о том, как во всем признаться матери.
— Вот-вот, скажи. И чем раньше, тем лучше!
Ах, не нужно, не нужно было ничего рассказывать ему. Боже, какая же она дура!
— Ну что ж… — Лицо Стронга стало угрюмым. Видно, некая тайная мысль не давала ему покоя. — Нет ли у тебя в запасе еще какой-нибудь маленькой тайны?
Только та, что я люблю тебя. Ах, как хотелось бы сказать это вслух. Но уверенность в том, что застывшая в глазах дорогого ей человека боль не имеет к ней никакого отношения, заставила ее промолчать. Она покачала головой, смиряясь с неизбежным отъездом Дэвида, и неохотно поплелась в ванную.
6
Неделя шла за неделей, и Айрис по-настоящему расцвела. Из привлекательной молодой особы она превратилась в красивую женщину, пышущую здоровьем. Скоро ее беременность станет заметна всем. Она обнаружила это, когда однажды утром не сумела влезть в свои любимые брюки. Пришлось расставить пояс, иначе они просто не застегивались…
Настало время, и Элспет Милфорд сообщила в письме, что достаточно окрепла для возвращения домой. В тот день, когда мать должна была выехать из Куинси, Айрис первым же поездом отправилась в Бостон. Вечером она позвонила Стронгу.
— Вернулась мама, и я несколько дней побуду с ней… Так что позвони, если я тебе зачем-нибудь буду нужна, — неуверенно проговорила она. Несмотря на интимную близость, связавшую их, Айрис знала, — и страдала от этого, — что не имеет права претендовать на какое-то особое отношение к себе. Хотя со дня похорон жены он приезжал довольно часто, Айрис постоянно ощущала его холодность и отчужденность.
Поэтому она очень удивилась, когда Дэвид слегка насмешливо ответил:
— Конечно, ты мне нужна, милая. — Ее сердце тут же учащенно забилось. Эти же слова он произнес во время бури, когда они отчаянно любили друг друга. — Как мама? Она достаточно хорошо себя чувствует, чтобы завтра недолго побыть одной?
— О да, конечно. Я остаюсь в Бостоне только для того, чтобы не дать ей с головой влезть в домашние дела, — ответила Айрис, слегка задыхаясь от возбуждения.
— Прекрасно. В таком случае встречаемся утром и завтракаем вместе, — непререкаемым тоном заявил он, как будто все было решено. — И… послушай, Айрис…
— Да?
— Попытайся немного расслабиться… Нет, не с матерью. Со мной. А то начинает казаться, что внутри у тебя натянута пружина. И разговариваешь ты, как будто находишься на скамье подсудимых. Помни, что ты носишь ребенка. Твое напряжение может сказаться на его психическом развитии.
Сам виноват, подумала Айрис, сморщив носик. И все же его родительская заботливость была очень трогательной. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы побороть волнение и непринужденно ответить:
— Не волнуйся. Я уверена, что у ребенка есть запас прочности. Тем более, что он — Стронг. Это надежная гарантия, чтобы противостоять внешнему миру.
Последовала пауза. Переварив эту маленькую издевку и делая вид, что он ничуть не задет, Дэвид совершенно спокойно сказал:
— Вот в этом я не сомневался. До свидания…
Сухой тон сразу поставил ее на место. Так тебе и надо, подумала Айрис, ощущая, что к глазам подступают слезы. Что бы она ни сказала, это не заставит его почувствовать к ней нечто большее, чем примитивное сексуальное влечение. Да и то «по соглашению»…
На следующий день Стронг ждал ее у подъезда своей конторы — стройный, элегантный, прекрасно знающий себе цену. И как всегда в отлично сшитом костюме.
Увидев Айрис, он улыбнулся.
— Ты опоздала. Я уже начал беспокоиться. Что, задержалась в дороге?
Женщина рассеянно пробормотала «да», задыхаясь не столько от спешки, сколько от исходивших от Дэвида флюидов, которые вызывали у нее сердцебиение. Думала она совсем не о дороге, а о том, как он красив и как чудесно отливают его темные волосы в косых лучах осеннего солнца.
— Это никуда не годится, — сказал вдруг Дэвид, взглянув на нее.
Она понимала, что речь идет не об опоздании, а о ее одышке, но ничего не могла с собой поделать; когда сильная рука неожиданно обняла ее за плечи, чувства стали брать свое. Они медленно переходили площадь, направляясь к ресторану…
Завтрак занял четверть часа.
— У тебя сегодня свободна вторая половина дня? — спросил Дэвид, расплачиваясь с официантом. — Ты ничем не занята? — Айрис помотала головой. — Что ж, отлично. — Он положил бумажник в карман и вывел ее на улицу. — Я должен кое-что сделать, но это не займет много времени. Ты поедешь со мной, а потом отправишься к матери.
Она начала отнекиваться, не видя никакой необходимости ехать с Дэвидом, но тот уже ловил такси. Если уж он что-то решил, возражать бесполезно. Поэтому Айрис всю дорогу молчала и выразила слабое удивление лишь тогда, когда они вылезли из такси на просторной площадке у какого-то гаража.