Я в изнеможении прикрыла глаза и прижала ладонь ко лбу. На коже выступила испарина. Даже челка намокла и прилипла.
Стоп.
Челка.
Какая-то она слишком короткая для…
Наверное, даже если бы вдруг выяснилось, что подушка набита живыми осами, я бы не так резко села.
Все-таки в комнате было темновато. Свечки на именинной пицце то и дело мигали от сквозняка, но кое-что я все-таки разглядела. Во-первых, пропало кольцо из живого серебра. Совсем пропало — не замаскировалось, как это иногда случалось, не втянулось полностью, растворяясь в крови… Просто исчезло, будто его и не было никогда.
Во-вторых, такие длиннющие ногти я бы никогда не отрастила — сантиметра три, некрасивые, загибающиеся… Как у мертвеца.
В-третьих… Волосы у меня оказались короткими. Если и длиннее, чем у Лиссэ, то не намного, даже челка до бровей не доходила. Выстрижены они были неровно, словно их ножом подрезали.
Одежда тоже чужая, незнакомая — футболка и спортивные штаны.
— Аксай! — я попыталась крикнуть, но из горла вырвался только сип, а потом меня скрутило в приступе кашля. Древний заворочался, а потом вдруг поднял на меня взгляд, в котором не было и тени сна.
— Здравствуй-здравствуй, дорогая, — иронии в приветствии хватило бы на троих в меру остроязычных собеседников. — Как спалось, сладко ли? Между прочим, это догорает уже четвертый комплект свечей, они ведь, самое большое, на полчаса рассчитаны.
Я с трудом выпрямилась, давя кашель. Аксай хмыкнул и через секунду подал мне стакан воды. Простой, чистой, холодной, но она мне показалась одновременно и лекарством, и лакомством.
— Ты пей, пей, — заботливо посоветовал Древний. Я ощутила сильный соблазн выплеснуть ему в лицо остатки воды, чтобы не язвил, но жажда пересилила. — Все-таки первая твоя… гм, трапеза за очень-очень долгий срок.
Впихнув ему обратно стакан, я облизнула губы и еле выговорила:
— Что случилось?
Только сейчас я обратила внимание на то, что дверь на балкон была распахнута, но в комнате оставалось довольно тепло. Ночную тишину не нарушали звуки города — машины, людские голоса, музыка. Только стрекот цикад.
Аксай смешно выгнул брови и указал на свечи, предлагая:
— Посчитай.
Огоньки двоились, прыгали перед глазами, но я все-таки справилась с этим сложным заданием. Трижды проверила — на всякий случай.
— Двадцать четыре, — выдохнула я, не веря себе. Горло слегка саднило. — Двадцать четыре… Но это же…
— В межмировой поток попасть — это тебе не загород съездить, — наставительно поднял палец Аксай, улыбаясь. — Радуйся, что вообще вернулась. Подумаешь, четыре года! Не сто лет, в конце концов.
— А. Понятно.
Я уткнулась подбородком в колени и машинально начала кутаться в тонкое одеяло. Медленно до меня доходило осознание того, что мой «ночной кошмар» случился на самом деле. И сбывшееся пророчество, и едва не попавший в портал Максимилиан… Интересно, как там все? Живы ли, здоровы ли? «Бездну» я так и не сумела уничтожить.
И… как все восприняли мое… исчезновение?
Вслушиваясь в себя, я искала признаки шока, истерики — и не находила. Возможно, причиной тому было то, что мне уже случалось «умирать» — тогда, на Пути королев, когда Ксиль не выдержал и сорвался. Гораздо больше тревожили мысли о близких. Бедная мама… Надеюсь, с ней все в порядке… И Максимилиан — нормально ли прошла телепортация? И… что он чувствовал потом? Ксилю скверно пришлось, когда меня похитил Аксай, а тут — почти никакого шанса на мое возвращение, и… четыре года, четыре года, бездна…
— Жив он и здоров, в том числе психически, — без всякой деликатности похлопал меня по плечу Аксай, прерывая сумбурное течение мыслей. — Сдохнет такой, как же! Нет, он живучий, как кот с помойки. Пролежал месяца три, глядя в потолок, а потом отряхнулся и в клан свой смылся — порядок наводить.
— Хорошо, — улыбнулась я.
Грудь сжимало двойственное чувство: с одной стороны, при мысли о том, как мучался Ксиль, у меня самой сердце заходилось; с другой же… Это было почти приятно слышать. Беспокоился за меня. Любил по-настоящему.
А сейчас — еще любит или уже забыл?
— Да и вообще все твои живы, — продолжал Аксай, тщательно разглаживая складки простыни. — Война закончилась полтора года назад. Последние четыре группы с Древними еще ищут, но насколько я знаю своих бывших коллег — нипочем не найдут. Руки коротки, как говорится. Пророчица, эта, как ее… Айне, кажется, ну, не важно — одним словом, она теперь ни в каком месте не пророчица. Переклинило ее, понимаешь ли, знатно.
Улыбка у меня становилась все шире — живы, здоровы, счастливы. Но услышав имя Айне, я встрепенулась и спросила:
— А откуда ты все это знаешь? Следил за ними?
— У меня свои источники, — уклончиво ответил Аксай. — Дальше интересно?
— Еще бы!
Свечи постепенно оплывали и догорали. Огоньки гасли один за другим, и постепенно мы оказались в совершенной темноте. Даже луны за окном не было — только звезды, а от них света немного. А Древний все говорил и говорил, и его слова как будто наполняли воздух ощущением жизни. Я слушала — и ощущала себя отставшей от времени.
Дэриэлл, долгие месяцы вытаскивавший Ксиля из состояния полного безразличия ко всему миру, а потом ставший правой рукой Северного князя в делах клана. Акери, набравший новую группу, по количеству уничтоженных отрядов Ордена превзошедшую даже нашу. Корделия, последовавшая за Шинтаром в Пределы. Несгибаемая Элен с сединой в волосах и Хелкар, повзрослевший за одну ночь. Феникс, переселившаяся в Замок-на-Холмах, и Айне, которая настояла на официальном браке с Ириано — вот ведь принципиальная…
Все они жили — даже без меня. Любили, страдали, справлялись с трудностями и изменяли свою судьбу. А я словно осталась за невидимой чертой. Будут ли они рады моему возвращению, или лучше не тревожить старые раны?
— А почему я до сих пор жива? — задала я новый вопрос. На самом деле, мне было не особенно интересно. Отчего-то это казалось совершенно неважным. Даже эйфория от осознания того, что я чудом обманула смерть, меркли перед чувством исключенности из мира и времени.
— Просто, как все гениальное, — в голосе у Аксая появились такие нотки, что даже полный дурак понял бы, кто здесь гений. — Я знал, что скорее всего, ты не избежишь падения в «бездну», и по уши накачал тебя… э-э… ну, пусть будут «регены» — так вы называете эти штучки у шакаи-ар в крови? — я кивнула, а Аксай поморщился: — Хотя на самом деле у шакаи-ар — просто подделка. Выродились наши потомки, да… Мы, Древние, в шаге от Вечных. Мы можем создавать новую жизнь, творить чудеса, а эти, — он презрительно скривился, — в лучшем случае, могут изменять. Ладно, проехали, — скомкал он объяснение и продолжил рассказ: — Пришлось тебя усыпить, чтобы «регены» из крови проникли во все клетки. Тогда твой транс и воздействие «темной крови» не смогло бы их разрушить. Так оно и вышло, собственно. Ну, а когда ты упала в «бездну» и твое тело начало исчезать, мои «регены» пришли в действие и выстроили подобие защиты. Этакую временную петлю, — Аксай сделал многозначительную паузу, чтобы я смогла выразить восхищение.
— Классно, — выдавила я из себя.
Аксай скис.
— Ты меня недооцениваешь, — напоказ вздохнул он. — Я тут невозможное совершил, можно сказать… В общем, ты болталась в межмировом потоке, а я искал порталы. Пришлось четыре года ждать, пока в досягаемом месте, не на дне океана и не под землей, открылся природный переход между тонким планом и вашим миром. Я проник в межмировой поток, отыскал тебя по маяку и вытащил. Собственно, это все.
— Что за маяк? — заинтересовалась я, чувствуя слабую искру интереса. Мысли невольно возвращались к одному и тому же — к жизни, которая проходила мимо меня и частью которой я больше не являлась.
— Твоя заколка, — хмыкнул Аксай. — Точнее, моя записка. Я немного пророк, между прочим, и знал, что ты будешь таскать ее с собой. Поэтому и…
— Заколдовал ее?
— Что-то в этом роде.
Аксай отвечал охотно, даже слишком, будто хотел, чтобы я восхитилась им и рассыпалась в похвалах. Почему, интересно? И почему он сделал для меня так много? Мог бы и не рассказывать сейчас ничего, спас жизнь — и хватит, договор исполнен. Мог бы даже и не вытаскивать в наш мир, ведь там, в нигде, я тоже была жива. Формально — договор был бы исполнен и так.
— Почему? — медленно произнес Аксай, и на этот раз в его голосе не было шутливо-самодовольных интонаций. Предельно серьезный, предельно искренний. — Ты подарила мне мир, Найта. Целый мир, где я свободен и могу делать все, что хочу. На тонком плане, среди своих сородичей, я был мусором, пищей для более сильных. Я только и делал, что выживал. И потом, в услужении у Ордена — тоже. А сейчас я живу, разницу чувствуешь? — он порывисто схватил меня за руку, и я дернулась, как от удара электрическим током. Пальцы у Аксая были жесткие и горячие. — Я живу. У моих ног — целый мир. Может, тебе такое и кажется несущественным, потому что ты родилась со всем этим. А вот мне пришлось добиваться всего… Я не человек. Я умею быть благодарным.
— Понятно, — прервала я его хрипло. Голова кружилась. О, да, Аксай определенно был живым. А я? Живая ли? Или отдельно от прошлого, от друзей, семьи… от Ксиля… меня нет? — Погоди. Мне нужно на свежий воздух.
— Сейчас? — удивился Аксай. — Да ты стоять не сможешь. Сидишь — и то еле-еле.
— Мне нужно на воздух.
Древний пробурчал что-то вроде «вот ведь упертая», но все-таки помог подняться. Идти я и правда не могла — обвисала на Аксае, едва перебирая ногами. Пока добралась до двери — она, кстати, вела на террасу, а не на балкон, как мне подумалось сначала — вся вспотела и начала задыхаться. А там, снаружи, осела на остывшие доски и привалилась к стене.
На улице царила ночная прохлада. От земли исходил жар — похоже, днем здесь довольно тепло и солнца в достатке. Рядом с домом трава была низкой, выкошенной, но чуть дальше — уже в половину человеческого роста. Ветер шевелил ее, как будто волну гнал по морю. Звезды на небе — чужие, незнакомые. И — тишина, только цикады пиликают что-то свое.