— Да одно от другого не отделить.
— Ну, тогда наслаждайся моим приятным обществом. Настоящая подруга та, что знает о тебе все и тем не менее тебя любит, — блеснула эрудицией любительница афоризмов и перефраз. — Кстати, дорогая, я прикупила загородный домишко для мамы, а ей милее наша старая дача. Я решила продать новый особняк за ненадобностью, а недавно прокатилась туда и раздумала. Пусть пока будет. Как говорится, каши не просит. Не хочешь как-нибудь заглянуть?
— С удовольствием!
— Вообще-то положено справить новоселье, чтоб я там прижилась. Кот, согласно примете, у меня уже имеется, так что самый важный компонент для будущего действа в наличии. Осталась самая малость — собрать там всю нашу команду.
— Отличная идея! — воодушевилась Лариса, — Честно говоря, мне эта Италия осточертела, соскучилась я и по друзьям, и по родной природе.
— У богатых свои причуды, а у нищих — свои привычки, — хмыкнула Алла.
Лариса подперла щеку ладонью и смотрела на нее в раздумье, колеблясь, сказать или нет?..
— А чего ты вдруг пригорюнилась? — насторожилась верная боевая подруга.
— Да как-то мне тревожно…
— Кончай темнить, подружка! Выкладывай.
— Филипп тебе звонил?
— Звонил.
Подруга помолчала, а Алла посмотрела на нее испытующе:
— Твои тревоги связаны с ним?
— Да…
— Я уже почти догадалась, в чем дело… У тебя когда-то была интрижка с парнем, и ты о нем не очень симпатичного мнения, так?
— Так, — призналась Лара.
— Тоже считаешь его темной лошадкой?
— Гораздо хуже — он корыстный, расчетливый.
— Альфонс?
— Похоже…
— Как давно у тебя с ним было?
— Года три назад.
— И что — тогда он счел тебя недостаточно богатой для роли дойной коровы? — иронично поинтересовалась Алла.
— Да в том-то и дело, что я вела себя по-дурацки…
— То есть стали дойной коровой? — уточнила верная боевая подруга.
— До сих пор противно вспоминать… — вздохнула Лариса. — Неужели все молодые парни — непременно альфонсы?
— Ну, обобщать не буду — всяко бывает. Три года назад тебе было тридцать три, Филу — двадцать пять, разница в возрасте невелика. С точки зрения классического альфонса, ты слишком молода, обычно они выбирают в качестве жертвы баб на пятом десятке. Хотя… Тут вряд ли есть система. Главное — чтобы материал был податливый. А ты, с удя по твоему самобичеванию, проявила слабину?
— Глупостей натворила, — покаялась Лариса.
— Давай-ка излагай свои грешки в подробностях. И не темни, старушка, погрозила Алла пальцем, — а то, не дай боже, опять влипнешь в хреновую ситуевину с отягчающим антуражем. По закону всемирной подлости неприятности случаются в самое неподходящее время, причем в очереди не стоят, а вваливаются все сразу.;, ^ — Познакомились мы на какой-то деловой тусовке. Филипп сказал, что знакомый журналист отдал ему свое приглашение.
— А разве Фил журналист? — перебила ее Алла.
— Вначале он представился свободным художником, потом обмолвился, что иногда сотрудничает с редакциями газет и издательствами, но специализируется по портретам.
— Помнишь, ты спрашивала, чей портрет висит в моем кабинете?
— Я знаю — это его работа. У меня ведь есть точно такой же.
— Как — совсем такой же? — изумилась верная боевая подруга — все же они с Ларисой внешне очень разные.
— Пойдем, покажу.
Лара встала с дивана и направилась в комнату, которую называла «этюд в багровых тонах» — и стены, и вся обстановка там были красно-коричневого оттенка, а потому непроизвольно возникали мрачные мысли.
Этой комнатой не пользовались, и она превратилась в склад ненужных вещей. Подойдя к письменному столу, хозяйка наклонилась и извлекла стоявшую возле стены изрядно запыленную картину.
С первого взгляда Алла поняла, что имела в виду подруга: та же поза, тот же уверенный взгляд через плечо, весь облик очень привлекательной и сексапильной женщины, — в общем, комплимент на холсте… Только туалеты моделей разные: Лариса в изумрудно-зеленом вечернем: платье — видимо, в нем она была в день знакомства с художником. Но различие внешности и одежды не имело значения; самое главное — взгляд женщины, безмолвно говорящий: «Я чертовски хороша и прекрасно это знаю!»
— Видать, наш общий экс-любовник Филя штампует женские лики и каждую бабу изображает столь привлекательно, что ее сердце тут же тает, ироничным тоном прокомментировала Алла.
— Это произошло и со мной, — грустно призналась Лара.
— Со мной тоже, — расщедрилась на ответное признание верная боевая подруга, не любительница лирических излияний. — Увидев свой портрет, я расчувствовалась аж до соплей. Отъявленные циники всегда очень сентиментальны, — порадовала она собеседницу свежепридуманным афоризмом.
— Филипп сказал, что зарабатывает этим, и попросил меня познакомить с дамами, способными хорошо заплатить.
— А он специализируется только на женских портретах?
— Скорее — на богатых женщинах.
— Видимо, у него узкая специализация — предпочитает бизнесвумен, скривилась Алла и обогатила интеллект подруги еще одним афоризмом:
— В богатых женщинах ему больше всего нравятся их деньги. Кстати, я тоже подцепила его на светском рауте.
— Когда мы расстались, я несколько раз видела его на тусовках, но он, завидев меня издали, спешил скрыться.
— Видно, угрызения совести замучили, — съехидничала Алла и снова блеснула интеллектом:
— Совесть тревожит, лишь когда человеку плохо, и спокойно спит, когда ему хорошо.
— Вряд ли Филипп способен переживать из-за своих поступков…
— И сколько ты ему отстегнула?
— Картину он мне подарил.
— Для затравки, — съязвила верная боевая подруга. — И ты заглотила крючок.
— Заглотила, — покаянно вздохнула Лариса. — Влюбилась так, что голову потеряла.
— О, как он красив, проклятый, — процитировала Алла всеми любимую поэтессу.
— Красив… К тому же изображал такие чувства… Ты же знаешь, какая я падкая на красивые слова.
— Как я понимаю, его ухаживания дорого тебе обошлись — и в прямом, и в переносном смысле.
— Да, — грустно кивнула Лариса. — Три недели у нас был бурный роман, а потом Филипп упомянул, что мечтает сделать собственную выставку…
— Но у него, бедненького, нет на это денег, — ехидным тоном продолжила верная боевая подруга. — И ты выложила кругленькую сумму на организацию мнимой выставки. А он взял денежки и смылся.
— Нет, он не скрывался, потом мы еще несколько раз встречались. Филипп сказал, что ему нужны заказчицы, и я познакомила его с Олей Дубровиной. Он поддерживал близкие отношения с нами обеими, но ни я, ни она об этом не подозревали. Ей Филипп говорил, что со мной у него чисто деловые отношения, а мне — что ему всего лишь нужно заработать.
— Ага, а Ольга познакомила его еще с кем-то и так далее. В итоге круг ублажаемых Филей богатых дамочек ширился и множился.
— Скорее всего, так. Как-то раз я случайно встретила его в ресторане с дамой за сорок. По их поведению сразу чувствовалось, что они любовники. Меня это не сильно задело — наши отношения шли на спад, Филипп стал неискренним, все время отговаривался занятостью, да и я поостыла. Увидев его с этой женщиной, я испытала облегчение — не придется объясняться. Он потом звонил, пытался оправдываться, но я не стала его слушать. Фил попросил сохранить наш роман в тайне — тогда я не задумалась, почему, и согласилась. Мне и в голову не пришло, что он предпочитает состоятельных дам.
— Н-да… — Верная боевая подруга помолчала, по привычке почесывая нос, а потом пояснила причину своей задумчивости:
— Надо же — даже я попалась на его удочку… Не могу сыскать своему разнузданному поведению иного объяснения, кроме алкогольного опьянения.
Ее привычная дурашливость немного успокоила Ларису. Раз уж перед чарами Филиппа не устояла Алка, большой знаток мужского пола, что уж говорить о ней… Верная боевая подруга всегда пеняла ей за излишнюю доверчивость, наивность и чувствительность, да и их общий психиатр Лидия Петровна Карелина не раз повторяла: «Лариса, пора бы и повзрослеть, нельзя культивировать собственный инфантилизм». Лишь Казанова просил: «Оставайся самой собой, малышка, я тебя такой люблю». Но три года назад Игоря в ее жизни еще не было…
— Ларка, а ведь я вас с Филей познакомила год назад на презентации в «Орниксе», и вы оба держались как ни в чем не бывало, — напомнила Алла.
— Я его не сразу узнала. За эти годы Фил очень изменился. Раньше имел богемный вид, а на той тусовке выглядел солидным мэном. У меня мелькнула мысль, что он из деловых, но в тот момент мне было не до него. Честно говоря, почти не смотрела на твоего спутника.
— Немудрено. Ты была вся в любви, и никого вокруг не замечала, кроме своего Казановы.
— Лишь несколько месяцев спустя что-то всплыло в памяти, и я поняла, что в «Орниксе» с тобой был Фил. Примчалась к тебе, а ты сказала, что вы давно расстались, и я решила промолчать. Стыдно было… — Лара опустила голову и тяжело вздохнула. — Боялась, ты на меня напустишься… Я и в самом деле вела себя как идиотка…
— Да ладно, мать, не кручинься по ерунде. — Верная боевая подруга не видела поводов для печали, ведь все грехи в прошлом. — Ну дали мы с тобой маху, то бишь художнику по имени Филипп, да и хрен с ним — и в буквальном, и в переносном смысле! От нас не убыло, правда, у него слегка прибыло: на сумму, на которую он тебя облегчил. Но ты у нас дамочка небедная, а хорошая наука дорогого стоит.
— Я потом долго не могла прийти в себя, терзалась и плакала. Не из-за того, что Филипп променял меня на другую, вернее, на многих женщин, а из-за подоплеки его интереса. Неужели я сама по себе ничего не стою?
— Стоишь, стоишь, — заверила исповедница. И тут же сменила тон на дурашливый:
— Ровно столько, сколько на твоем банковском счете.
Лариса и не подумала обижаться на ее ерничанье — уж такова Алка.
— Когда мужчина красиво ухаживает, признается в любви, а потом вдруг остывает, брошенной женщине тоже больно, но, по крайней мере, это не так унизительно, — грустно продолжала она. — Но если единственная цель мужчины — что-то от тебя получить…