Я кивнул, демонстрируя наше согласие ждать окончания церемониала.
– Да-а, неплохо они тут устроились, – пробормотал Лис, оглядывая скрытый от взора чужаков пейзаж.
Что и говорить, он действительно радовал глаз. Лес, девственный и дикий, поднимавшийся на запретном плато, казался в то же время на удивление ухоженным и таким притягательным, что уходить отсюда, а уж тем более уходить надолго никак не хотелось. Всё в нём было наполнено жизнью, зелёной, юной, радующейся самой себе, так, что казалось, нет ни малейшего уголка в этом диковинном краю, за который бы могла ухватиться своими гнилыми зубами вечно голодная смерть.
Не обращая внимания на чужаков, смирно дожидающихся своего часа, девять человек в длинных белых одеяниях, мерно ступая, обходили круг поставленных гладких, видимо, отшлифованных, камней. Солнечные лучи восходящего светила, проникая в зазор между камнями, попадали точно в центр круга, где на каменной плите тлел небольшой костёр, сложенный из душистых трав и цветов. Друиды – а ни у меня, ни у Лиса не было сомнений в том, что это были именно они, – с сознанием важности выполняемого ритуала ступали шаг за шагом посолонь [15], то приподнимаясь на носках, то вновь опускаясь на всю ступню, вдыхая наполненный созидательной энергией солнечных лучей аромат живительных растений, переходящих в очищающем пламени костра из грубой материальной сферы в тонкую духовную.
Приветствую тебя – Солнце сезонов!
Клянусь тебе, уверенно летящему
в вышине на краях небес,
Тебе, счастливому отцу звёзд.
Ты опускаешься в полный опасностей океан,
Ничем не рискуя, ничего не страшась.
Ты поднимаешься вместе с восточным ветром,
Как молодой король, покрытое славой.
Будь моим утром! [16]
Выводили они слаженным хором, на каждом шаге поворачиваясь на восток и воздевая руки вверх, словно принимая в себя частицу силы дневного светила.
– Насыщенной жизнью живут люди! Тут тебе и молитва, и зарядка сразу же. Руки вверх, в стороны, вниз, ходьба, поворот. Скажи, Вальдар, а приседания будут?
Я гневно посмотрел на напарника.
– Лис, мы с тобой допущены в святая святых одной из самых таинственных религий мира, а у тебя всё шуточки на уме.
– Не-а! У меня на уме ещё сказочка про некоего английского пастушка, который вот так же отошёл с тропы на полянку потанцевать, а когда вновь вернулся на тропу, не то что стада не застал, а в родной деревне даже внуков своих сверстников не обнаружил! Представляешь, поговорим мы тут часок-другой, пройдём сквозь скалу обратно, а там такой себе голос из большой железной трубы, привинченной к столбу: «Экспресс Лондон—Эдинбург прибывает к первой платформе в пятнадцать ноль-ноль по Гринвичу. Нумерация вагонов с головы поезда».
– Лис, что ты такое говоришь? Пастушок танцевал с эльфами или феями, в разных вариантах по-разному, а здесь – кромлех друидов. И они никаких шуток со временем себе не позволяют. – Я помолчал, обдумывая собственные слова. – Надеюсь.
Между тем солнце уже поднялось достаточно высоко, и костёр в центре круга поглотил все заготовленные пучки травы, принесённой ему в жертву, а потому друиды, с сожалением вдохнув последние клубы высокоэнергетического дыма, построившись цепочкой, вышли из круга и углубились в лес, спеша, очевидно, к своим обыденным ежедневным занятиям. Казалось, никому не было ни малейшего дела до пары всадников, сиротливо дожидающихся общения с просветлённым учителем нашего спутника.
– Ну шо, – Рейнар наклонился к стоящему рядом овидду, – торжественная часть закончена? Может, сходишь покличешь своего наставника?
Годвин покачал головой.
– Высокомудрый Ниддас и его помощники сейчас помогают лесу расти…
– А шо, сам он никак не справится? Может, съездим поищем почтеннейшего?
Годвин улыбнулся.
– Во-первых, это бесполезно. Найти друида в лесу, когда он этого не желает, невозможно. А во-вторых, куда же вы поедете, не пройдя обряд очищения? Впереди же завеса.
– Какая ещё завеса? – удивился мой напарник, оглядывая пространство впереди себя.
– Завеса, отделяющая мир просвещённых от мира диких. Если хотите – езжайте. Сами увидите, получится ли у вас что-нибудь.
Лис вопросительно посмотрел на меня.
– Торвальд, если что, ты ж поддержишь? – как-то не особо уверенно начал он.
– О чём речь? – пожал плечами я. – Но лучше бы подождать, пока они освободятся.
– А, попытка не пытка! – махнул рукой Рейнар, трогая шпорами конские бока.
Его скакун, без страха мчавший хозяина в любую сечу, совсем недавно не моргнув глазом прошедший сквозь гранитную стену, обиженно фыркнул, но не тронулся с места, как будто и не Лис был передо мной, а конный памятник ему в натуральную величину.
– Не понял?! – возмутился мой друг.
– Можете даже не трудиться, он не пойдёт, – заверил бравого лучника Годвин. – А если вы попробуете пойти дальше пешком, вас обуяет такой ужас, что, устремившись в бегство, вы рискуете заблудиться и никогда более не найти дорогу в свой мир.
– Где заблудиться? – обводя взглядом пустое пространство перед лесом, поинтересовался я.
– Конечно же, здесь, – не ведя бровью, ответил Годвин. – Дальше вы всё равно не пройдёте.
– Капитан, – вздохнул Лис, – похоже, он не брешет. Шо-то подобное было, когда я пытался проникнуть на плато к волхвам. Ну, помнишь, тогда давно, у Пугачёва. Но здесь они, пожалуй, ещё покруче окопались.
– Не торопитесь, джентльмены, – заверил нас юноша. – Сейчас я совершу обряд очищения голубым огнём, и вы без помех сможете войти в мир посвящённых.
Промолвив это, овидд достал из-под балахона подобие небольшого серпа, нагнулся и, вонзив острие своего инструмента в землю, начал обводить вокруг нас на удивление ровный круг. Покончив с этим, он вытащил из поясной сумки глиняный кувшинчик и, откупорив его, начал аккуратной тонкой струйкой выливать его содержимое в получившуюся борозду. Жидкость моментально впитывалась, но это, похоже, ничуть не беспокоило Годвина. Закончив с поливом круга, он присел над ним, вынул огниво… И в тот же миг вокруг нас взвилась вверх стена голубого пламени, достигающая в высоту ярдов трёх. Сквозь него мы увидели, как Годвин, раскачиваясь, произносит что-то распевное. Но, невзирая на близость юноши, ни одно из его слов не доносилось до нашего слуха. Однако едва его уста сомкнулись, пламя само собой опало, возвращаясь в землю, откуда было вызвано.
– Теперь путь открыт, – поклонился нам овидд. – Прошу вас следовать за мной, джентльмены. Ниддас Коедуин ждёт вас.
Верховный друид ожидал гостей, сидя в своеобразном кресле, выросшем в стволе дуба. Оно было не вырезанным, не вырубленным, а именно выросшим. Вполне удобное кресло с подлокотниками, покрытое шершавой корой.
– Вот они, учитель, – представляя нас, негромко проговорил Годвин, склоняя голову. – Один из них опоясан великим мечом. Он просил нас о помощи, и я счёл возможным привести его пред твои очи. Прости меня, если я не прав.
– Ты верно поступил, мой мальчик, – раздался тихий уверенный голос из-под капюшона, плотно надвинутого на лицо. – Избранник феи Сольнер всегда желанный гость в заветном лесу. А это, – капюшон чуть повернулся, – видимо, Рейнар Лис, чьи слова почти так же остры, как его стрелы. Рейнар, сразивший Шнека Хеттена, пытавшегося заставить друидов служить себе. И его рады мы приветствовать здесь.
– Да какие вопросы! Чуть шо, обращайтесь! – благосклонно позволил хозяину Лис.
– Учитель! – вновь обратился к сидящему в дереве-кресле овидд, – сэр Торвальд, законный носитель божественного Катгабайла, показал мне письмена великого Мерлина, от которых, по его словам, зависит судьба британского королевства. Но, увы, познания мои оказались ничтожными в сравнении с мудростью величайшего из великих. Я не смог разгадать явленный мне шифр. Быть может, в ваших силах понять смысл его писания.
– Мерлин, Мерлин, – с лёгкой усмешкой донеслось из-под нахлобученного капюшона. – Премудрый, преславный… Великий маг и великий советник великих королей. Мудрец, вечно стоящий на распутье. В его жилах слишком много королевской и императорской крови, чтобы всецело отдаться друидическому служению. Но взор его прозревает во времени и мирах так ясно, что для него лишь тяжкая обуза золото властного венца. Он раздаривает крупицы своей мудрости, как бубенцы неразумным детям, и со скорбью в сердце видит, как убивают друг друга из-за жалких погремушек даже самые наилучшие из детей человеческих. Мерлин, Мерлин… На горе своё он обречён видеть разрушаемым всё то, что создаёт. Слова его подобны виноградной лозе, плоды которой утоляют жажду и дарят радость, но вместе с тем доводят до безумия всякого, кто безоглядно доверится им.
– Прошу простить меня, учёнейший Ниддас Коедуин. Мы были бы весьма обязаны вам, когда бы вы помогли нам разобрать шифр, коим великий Мерлин скрыл смысл своих писаний, – поклонился я, улавливая паузу в речах друида. – Вот. – Я протянул мудрецу оба кусочка пергамента, предусмотрительно приготовленных для этой встречи.
– Ну, это совсем просто, – посмотрев на первый клочок пергамента, произнёс верховный друид, – и не имеет к Мерлину никакого отношения. Это обычный валлийский коелбрен. – Он протянул обратно часть предсказания, доставшуюся мне от сэра Сагремора. – А это, – в голосе жреца древних богов послышался неподдельный интерес, – да, это действительно прорицание Мерлина. Текст поверх текста… Между ними – заклятие, и сверх того заклятие. Без первого заклятия не расшифруешь первый текст, а без него не снимешь второе.
– Но вы можете прочесть его?
– Нет. Да и вообще я знаю лишь двух людей в этом мире, способных справиться с такой задачей.
– Кто же это?
– Ну, во-первых, любимый ученик Мерлина Марлаграм. Но, по слухам, он нашёл себе пристанище при королевском дворе Пирадора. Тамошний король настолько опасался разнообразных завоевателей, что потребовал у придворного мага создать совершенную защиту для своих земель. Юный Марлаграм, невзирая на возраст, весьма поднаторел во всех ныне известных разделах магии. Он создал такую защиту. И с той поры все забыли о существовании Пирадора. Никто, даже я, не может вспомнить, где находилось это королевство, и никто не может попасть туда. Говорят, правда, там иногда оказываются рыцари и принцы, чтобы стать мужьями местным принцессам, но не знаю, стоит ли верить этим рассказам. Доподлинно известно лишь одно: отныне попасть в Пирадор можно, лишь пройдя по звёздному мосту.