— Нет, все было по закону. Когда я получил этот скот, он не стоил и ломаного гроша, потому что его негде было продать. Не моя вина, что рынок скота изменился.
— Есть одно «но», — тихо возразил Бентон. — Ты знал, что рынок должен измениться. Ты слышал о том, что происходит на севере. Поэтому действовал быстро, чтобы заграбастать все, до чего мог дотянуться.
— Могу сказать только одно, — тихо проговорил Уотсон. — Убирайся из наших краев. Ты приносишь одни неприятности, и мы тебя уже предупреждали. Если останешься, мы пристрелим тебя у всех на глазах, как волка-лобо. — Он ударил рукой по подлокотнику кресла-качалки, в его голосе зазвучала старческая ворчливость. — Ты здесь чуть больше суток, Бентон, и уже убил двух моих людей. Я не потерплю ничего такого.
— Я убил их, — хладнокровно сказал Бентон, — потому что мой револьвер был быстрее. И если ты не перестанешь упрямиться, как осел, умрет намного больше народу.
Лицо Уотсона скривилось в жутком прищуре.
— Ты серьезно, Бентон?
Бентон посмотрел ему прямо в глаза:
— Сам знаешь, что я не шучу, Дэн. Больше того, ты не отправишь ни единой коровы…
Уотсон вдруг подался вперед и проревел:
— Что такое?
Во дворе застучали копыта, потом стук прекратился. Чьи-то шаги прогрохотали по крыльцу, и дверь распахнулась.
Взъерошенный гонец зажмурился от света лампы.
— Стадо! — закричал он. — Они распугали все стадо! Целая банда налетела…
Дэн Уотсон тяжело поднялся с кресла, задыхаясь от ярости. Змей Макафи опустил револьвер и уставился на гонца.
Бентон развернулся, быстро шагнул к Змею, вскинул кулак и разнес ему челюсть. Змей вылетел в окно, а Бентон отпрыгнул к двери с зажатым в руке револьвером. Позади него зазвенели по полу осколки.
Бентон заметил бросившегося к нему гонца и отчаянно рубанул его стволом револьвера, но предотвратить атаку не смог. Револьвер со свинцовым стуком опустился на плечо нападавшего, но это плечо ударило Бентона в живот с такой силой, что он пошатнулся и потерял шляпу.
В голове Бентона вспыхнули звезды. Звезды, и взрывная боль, и завывающий на грани восприятия ветер. Он понял, что падает вперед, словно огромное дерево, падает в темноту, пронзающую его зазубренными лезвиями боли.
Сквозь вой ветра, свистящего в мозгу, он услышал высокий, пронзительный, восторженный голос молодого Билла Уотсона:
— Вот как нужно поступать с этим сукиным…
Ощущения вернулись к нему. Ощущение тонкого лучика света, пробежавшего по половицам, ощущение твердого комка — револьвера, вдавившегося ему в грудь там, где его рука согнулась при падении, ощущение рокота голосов, бубнивших прямо над ним… голосов, что поначалу звучали неразборчиво, затем сложились в слова и наконец приобрели смысл.
— …Лучше всадить в него пулю.
Это был голос банкира, жесткий и подозрительный, но со скулящими нотками.
В ответ загрохотал голос старшего Уотсона:
— Какого черта, он и так мертв, как кладбищенская ограда. Посмотри на его голову, посмотри, как ее… раскололи пополам.
Молодой Уотсон мерзко хихикнул:
— Если уж я бью, то бью наповал.
— И все-таки просто для надежности…
— Босс! — прорвался голос того, кто напал на Бентона. — Наше стадо!
— Да будь оно все проклято! — взревел старый Уотсон. — Я чуть не забыл про него.
Затопали шаги, задрожали половицы.
— Ты поедешь с нами, Грей? — спросил Билл Уотсон.
Голос банкира прозвучал неуверенно:
— Нет. Думаю, мне лучше вернуться в город, уладить кое-какие дела…
Хлопнувшая дверь заглушила его слова.
Тишина прокралась в комнату — мертвая, жуткая тишина.
Темная капля упала на пол, пролетев в каком-то дюйме от левого глаза Бентона. Упала и рассыпалась брызгами… а за ней последовала еще одна.
«Кровь! — догадался Бентон. — Кровь, капающая с моей головы. Оттуда, куда Билл Уотсон засадил мне ручкой револьвера».
Рука под ним словно сама собой дернулась, и он стиснул зубы, чтобы удержать ее на месте, удержаться от того, чтобы ощупать голову и определить, насколько серьезно она повреждена.
На него накатила волна тошноты, пол под ним слегка закачался. Кровь продолжала капать на половицу перед его глазами, собираясь в небольшую лужицу.
«Скользящий удар, — подумал он. — Скользящий удар, едва не содравший с меня скальп. Должно быть, голова превратилась в кровавое месиво, раз уж они решили, будто я покойник. Только банкир не уверен, что я мертв. Это он хотел всадить в меня пулю, чтобы убедиться в моей смерти и покончить с делом. И он все еще в этой комнате, рядом со мной».
Боль пронзила мозг и растеклась по затылку, багровый палец боли протравливал кислотой полоску поперек его издерганных нервов. В горле заклокотал стон, но Бентон сдержал его и затолкал обратно, сдержал, впившись зубами в губу.
Кто-то прошаркал через комнату, и Бентон мысленно представил себе сутулую фигуру банкира, что подкрадывался к нему тихо, настороженно, выискивая признаки жизни.
«Притворись мертвым. Вот так. Лежи тихо. Следи за дыханием, втягивай воздух понемногу, ровно столько, сколько нужно, чтобы сохранить легкие». Так он делал той ночью, когда патруль янки охотился за ним в Теннесси.
Часы на каминной полке громыхали на всю комнату… жуткий, зловещий звук. Звук, отмеряющий время, безразличный к тому, что произойдет дальше. Звук, что отстукивает мгновения человеческой жизни и при этом даже не думает торопиться.
Ноги в ботинках прошагали мимо, потом развернулись и подошли ближе. Тело Бентона напряглось, но он заставил себя снова обмякнуть.
Носок ботинка легонько пнул его… затем еще раз, сильнее. Бентон позволил своему телу перекатиться от толчка.
Дверь в другую комнату с мягким скрипом отворилась, и кто-то охнул, с шипением втянув в себя воздух, как можно охнуть только от ужаса.
Ботинки развернулись, и Бентон понял, что во время недолгого молчания эти двое смотрели друг на друга… Грей и тот, кто вошел в комнату.
— Мне очень жаль, что вы оказались здесь, мадам, — сказал банкир.
Женский голос прилетел с дальнего конца комнаты… памятный голос:
— Это… это… кто это?
В голосе Грея звучало грубое торжество:
— Это молодой Бентон.
— Не может быть! — В ее словах слышался нарастающий ужас. — Этого просто не может быть. Как же так, ведь он еще днем пообещал мне…
Входная дверь со стуком распахнулась, и по полу отрывисто прогрохотали сапоги — совсем рядом с головой Бентона.
— Так, значит, ты с ним говорила! — прозвучал голос молодого Уотсона. — Вот где ты пропадала сегодня!
— Билл! — воскликнула женщина. — Это не то…
Голос Уотсона хлестнул ее слепой яростью:
— Стоило мне повернуться спиной, как ты приползла к нему.
— Послушай, Билл, — сказала Дженни Уотсон. — Послушай меня. Да, я говорила с ним… и я ухожу от тебя. Я не хочу жить с таким человеком, как ты…
Что-то в его лице заставило ее вскрикнуть, в его лице и в том, как он двинулся к ней.
— Значит, ты от меня уходишь! Ну что ж, мерзкая маленькая потаскушка, я…
Бентон с трудом поднялся с пола, сжимая в руке оружие.
Уотсон развернулся на звук за спиной, вслепую нащупывая свои револьверы.
— Билл, — крикнул Бентон. — Не делай этого! Не пытайся…
Но Уотсон уже вытащил револьверы, уже поднял их.
Бентон рубанул себя по запястью, спуская курок. Револьвер взбрыкнул, и стены комнаты затряслись от грохота. Сквозь клубы порохового дыма Бентон разглядел падающего Уотсона.
В комнате прогремел еще один выстрел. Бентон почувствовал дуновение — пуля пролетела мимо его щеки и с глухим «ух» вгрызлась в стену.
Он резко развернулся. Перед ним стоял банкир с наполовину опущенным дымящимся револьвером в руке.
— Так это ты, — сказал Бентон.
Его револьвер дернулся вверх, и Грей побледнел от страха. Оружие выпало из руки банкира, он пятился, пятился, пока не уперся в стену и не остановился, пригвожденный к ней стволом револьвера Бентона. Губы Грея зашевелились, но с них не слетело ни единого слова, и вид у него был такой, будто он задыхался.
— Хватит нюни распускать, — презрительно бросил Бентон. — Я не собираюсь убивать тебя.
Кровь сочилась по правой брови, делая его слепым на один глаз. Бентон вытер ее свободной рукой, и ладонь стала липкой и красной.
«Боже, — подумал он. — Ну и вид же у меня, должно быть».
Он обернулся на звук за спиной.
Уотсон сидел на полу, Дженни опустилась на колени рядом с ним. Оба смотрели на Бентона.
— Мне очень жаль, — сказал он Дженни. — Я пытался остановить его. Я не хотел в него стрелять. Я не стреляю без крайней необходимости.
— Раньше ты был добрым и чутким, — тихо ответила она. — До того, как ушел на войну и научился убивать…
Не вставая, Уотсон изогнулся и потянулся за лежавшим на полу револьвером.
Бентон вскинул свое оружие и выстрелил. Сверкающие щепки разлетелись во все стороны. Уотсон отполз назад, сгорбился и злобно зыркнул на Бентона.
— Попробуй еще раз, — предложил Бентон.
Уотсон покачал головой.
— Благодари ее за то, что остался жив, — кивнул на Дженни Бентон. — Если бы я мог застрелить мужа Дженни Лэтроп, ты давно был бы покойником.
Он снова смахнул кровь с лица, а руку вытер о рубашку.
— Теперь ты убедился, — сказал он, — что если хочешь убить человека, удар должен быть сильнее.
— В следующий раз я всажу пулю тебе в череп, — пообещал Уотсон.
— Лучше перевяжи ему плечо и приведи его в порядок перед дальней дорогой, — обратился Бентон к женщине. — Не хочу видеть его снова, когда вернусь.
За спиной прозвучали торопливые шаги, и Бентон обернулся. Обхватив голову руками, чтобы защитить глаза от разлетающихся осколков, Грей прыгнул в окно, широко разведя ноги, перескочил через подоконник и врезался в уже разбитое стекло.
Бентон вскинул револьвер, но, прежде чем успел надавить на спуск, Грей уже вылетел наружу, осыпаемый дождем из осколков и щепок, отколовшихся от оконной рамы.