Блейд чиркнул спичкой, зажег сигарету и выбросил спичку.
— Значит, ты ходил к Пейджу, — сказал он.
Пакард, который уже поднес самокрутку к губам, чтобы заклеить, уставился на своего спутника. Потом медленно лизнул свернутую полоску и сунул в зубы.
— Пожалуй, — наконец проговорил он, — зря ты задал этот вопрос.
— Может, и зря, Пакард. Но я знал, что ты к нему пойдешь. Рэндалл тот еще хитрец.
Пакард кивнул, раздумывая, что имел в виду Блейд. Очевидно, он считал, что к священнику Пакарда послал Рэндалл.
Блейд выпустил из ноздрей дым, который внезапно превратился в брызги крови. Блейд хотел крикнуть, но не издал ни звука. Его рот с прилипшей к нижней губе самокруткой так и остался широко раскрытым. Ночную тишину прорезал выстрел, Блейд начал заваливаться набок, сползая с седла, и его лошадь попятилась, словно хотела стряхнуть седока.
Пакард выхватил из кобуры револьвер, другой рукой пытаясь усмирить вставшего на дыбы коня.
— Опусти оружие, сынок, — послышался голос.
Пакард развернулся. Из небольшой купы сосен только что вышел человек с винтовкой в руках и теперь стоял на границе света и тени.
— Хёрли! — взревел Пакард.
— Он самый, — сказал Хёрли. — Сам себе помог. — Он вышел на дорогу, схватил за поводья испуганную лошадь Блейда и зашептал ей что-то ласковое. — Не мог же я допустить, чтобы ты сбежал домой, приятель, — сказал он. — И чтобы вернулся и сдал меня Рэндаллу — тоже.
— Я думал, ты в банде Рэндалла, — холодно произнес Пакард.
— Так и есть, — согласился Хёрли. — То бишь было. Теперь я в снова банде Пакарда. С ребятами Пакарда работать приятнее всего.
— Нет никаких «ребят Пакарда».
Хёрли сглотнул:
— Не хочешь ли ты сказать, сынок, что за тобой никого нет?
— Вот именно.
— Чтоб мне провалиться, — сказал Хёрли. — Вот это храбрость. Вот это характер! — Он усмехнулся. — Точно как твой отец. Тот тоже не набирал много народу. Дескать, только путаются друг у друга под ногами. Ты да я, да Джим с Чарли — вчетвером мы заберем все козыри и обставим Рэндалла.
В голове у Пакарда звякнул тревожный звоночек.
— Ты ошибся, Хёрли, — твердо сказал он. — Я вовсе не волк-одиночка, я работаю на Рэндалла. Он сделал мне предложение, которое я счел выгодным.
Хёрли вразвалку двинулся вперед. Подойдя к Пакарду, посмотрел на него снизу вверх. В эту минуту луна ярко освещала лицо Хёрли.
— Ты лжешь, малыш. Пакарды так не поступают. Ты просто задумал прибрать к рукам всю добычу. Люди Рэндалла нужны тебе, чтобы ограбить дилижанс, только золота Рэндаллу не видать.
— А ты хочешь, чтобы я с тобой поделился?
Хёрли сплюнул:
— Да, черт возьми. Я работал на твоего старика. Слушай, а Чарли в доле?
— Чарли?
— Ну да, Пейдж. Я, Чарли Пейдж и Джим Дэвис и были бандой Пакарда. Джим помер, Чарли ударился в религию, а…
Пакард набрал полную грудь воздуха и медленно его выпустил.
— Получается, Пейдж с самого начала знал, кто я. Подлый лицемер!
— Чарли не лицемер! — возмутился Хёрли. — Он действительно уверовал. Я просто подумал, может, он маленько разозлился… все мы люди.
— Пейдж знает про тебя, — заключил Пакард.
— Да, но помалкивает, и я тоже его не выдаю. Конечно, Рэндаллу все про меня известно, но насчет Чарли с Джимом он ни сном ни духом. Мы не успели прославиться, как твой отец. У него было громкое имя…
— Да, да, знаю, — нетерпеливо перебил Пакард.
— Стало быть, Чарли не будет, — вздохнул Хёрли. — Только мы с тобой.
— Вообще-то, надуть Рэндалла собираешься только ты, — вспылил Пакард. — Вон как раздухарился. Лично я ни слова насчет этого не сказал.
— Да ладно тебе, — махнул рукой Хёрли. — Можешь говорить со мной откровенно, я ведь дружил с твоим стариком.
— Придется тебе ехать со мной, — сказал Пакард. — Я, видишь ли, не знаю дороги. — Он повернул коня и посмотрел на труп, лежащий на дороге бесформенной кучей. — Надеюсь, ты сумеешь объяснить, почему стал моим проводником вместо Блейда.
— Ерунда, легко объясню, — заявил Хёрли. — Парни не знают, кого послал Рэндалл, а мы про Блейда не скажем. Они подумают, я с тобой с самого начала.
— Не по душе мне, как ты обошелся с Блейдом, — признался Пакард. — Он был отличным парнем.
— Честно говоря, я и сам жалею, что убил его, а не кого-то другого. Есть парочка таких, кого я охотно поменял бы с ним местами. Блейд был… Так что у тебя за план?
— У меня нет плана.
— Брось прикидываться, сынок. Не можешь же ты…
Пакард перегнулся в седле.
— Ты едешь или нет? — рявкнул он.
— Еду, еду.
Хёрли привязал лошадь Блейда к сосне, оседлал свою и тронулся в путь. Пакард поехал за ним. Глядя на покачивающийся силуэт Хёрли, он чувствовал свинцовый груз отвращения.
Значит, вот так все и происходит, мрачно размышлял он. Убиваешь товарищей, предаешь своих, и все ради того, чтобы запустить жадные пальцы в мешок с золотом. У тебя больше нет чести. Ты горбишься и ждешь пули в спину, зная, что ее может пустить тот, кого ты считал другом, потому что в этом деле друзей не существует… есть просто чужие люди, и ты следишь за ними, гадая, когда они убьют тебя или ты убьешь их за пару крупинок золота, пачку банкнот, за что угодно. И пастор Пейдж такой же!..
Луна поднялась выше, где-то вдалеке одиноко завыл волк. Над головой Пакарда пронеслась сова — стремительное крылатое безмолвие, рассекающее ночь. Среди камней шныряли мелкие зверьки.
Дорога сделала крутой поворот, за которым открылась узкая долина, а в ней мерцал крохотный костерок.
— Наш лагерь, — бросил Хёрли через плечо.
Пакард кивнул.
— Ну как, сынок, есть что сказать мне?
— Нет, — ответил Пакард и мысленно продолжил: «Не верю я тебе, Хёрли. Откуда мне знать, что ты ведешь честную игру? А вдруг Рэндалл нарочно устроил все это, чтобы меня проверить? Если я и вправду открою свой план, не отплатишь ли ты мне пулей в лоб?»
С другой стороны, Хёрли не выдал Рэндаллу Пейджа, не рассказал, кем священник был раньше. А ведь для Рэндалла это была бы весьма ценная информация, учитывая, что Пейдж собирался потребовать ввести в городе военное положение. Узнав о прошлом пастора, Рэндалл получил бы увесистую «дубинку», при помощи которой заставил бы Пейджа либо замолчать, либо убраться из Хэнгменз-Галча. Неизвестно, как дальше поведет себя Хёрли, — в том-то и закавыка.
Собравшиеся у костра их уже ждали. Мужчины с суровыми лицами долго разглядывали Пакарда и Хёрли, не говоря ни слова. Наконец один из них вышел вперед.
— Привет, — сказал он. — Новичок?
Хёрли фыркнул:
— Верно, Пинки. Рэндалл хочет, чтобы мы опробовали его в деле. Пакардом звать. Сын Стива Пакарда.
Пинки расплылся в улыбке:
— Ну, если малец пошел в отца, то все в порядке. — Он подошел к Пакарду и протянул ему руку. — Я Трейнор, но ребята кличут меня Пинки.
Пакард пожал его ладонь.
— Знакомься, — сказал Пинки, — это Папаша Аллен, там — Маркс. Парня у костра зовут Сильвестр. Имечко — не выговоришь, да?
На мгновение левый глаз Сильвестра сверкнул, поймав и отразив пламя костра… и что-то во внешности этого человека показалось Пакарду смутно знакомым. Он порылся в памяти, перебирая события последних дней.
У Сильвестра были впалые щеки и тонкие губы, но этот угловатый подбородок, открытый лоб и зачесанные назад волосы Пакард уже видел — здесь, в Хэнгменз-Галче.
— Привет, Пакард, — сказал Сильвестр, шагнул к нему и протянул пухлую руку, казалось бы не созданную для того, чтобы держать оружие.
Пожимая ее, Пакард вгляделся в левый, уже не блестевший глаз Сильвестра и вдруг вспомнил, где видел его прежде. То же лицо, только с валиками, подложенными за щеки и губы, чтобы выпятить то и другое, исказить черты и сделать физиономию с дурацкими налепленными усиками неузнаваемой.
Тихо, одними губами, Пакард произнес:
— Вижу, ты нашел свой глаз.
Издалека послышался слабый скрип колес и приглушенный топот конских копыт. Скорчившись в зарослях можжевельника, Пакард смотрел на каменистую расщелину, которая глубоко прорезала толщу скал и, извиваясь, уходила вверх.
Снова раздался далекий скрип колес; Пакард напряг слух, весь подобрался, затем снова расслабился. Щурясь на утреннем солнце, он прикинул расстановку сил.
Пинки — на другой стороне, почти напротив Пакарда. Маркс — чуть дальше. Сильвестр и Хёрли засели между ним и Марксом, по обе стороны дороги. Папаша Аллен ждет в небольшом ответвлении каньона, держит лошадей.
Как объяснил Пинки, они вчетвером должны пропустить дилижанс и не высовываться, пока Маркс не преградит фургону путь и не пальнет — сперва в воздух, над головой кучера, а потом и в голову, если дернется.
Сильвестр и Хёрли должны взять на мушку стрелка, сидящего рядом с кучером, Пакард и Пинки — позаботиться о других охранниках, если таковые будут… а они, скорее всего, будут, сказал Пинки, на крыше дилижанса.
Пакард почувствовал, как по лицу под синим шейным платком, служившим ему маской, потекли струйки пота. Он с удивлением понял, что нервничает, хотя нервничать было нельзя. Еще никогда ему не требовалась такая железная уверенность в себе, такая твердая рука и верный глаз, как в предстоящие минуты. Шанс, на который он рассчитывал, выпадет в самом начале, когда Маркс выскочит на дорогу и вскинет револьвер.
Пакард снова прищурился и осторожно выглянул из кустов, стараясь разглядеть остальных. Он знал, где должен находиться каждый, но их присутствия ничто не выдавало: не затрепетал на ветру кончик платка, не мелькнуло цветное пятно в густых зарослях, не шелохнулась ни одна ветка.
Где-то там притаился Хёрли. Хёрли, который влез в дело, застрелив Блейда, когда тот его даже не видел. Пакард знал, что Хёрли наблюдает за ним в ожидании сигнала к действию. Хёрли не дурак, он чует, что Пакард что-то замыслил, и наверняка на не шутку разозлен тем, что сын старого друга и подель