На ближней границе сверкающей огнями территории, у подножия холма, в сумерках проглядывал четырехугольный силуэт какого-то сооружения. А дальше — нечто вроде купола из дымчатого стекла над всем полыхающим участком; рассмотреть толком мешает темнота.
Пакстон что-то проворчал под нос и быстро спустился к постройке.
Это оказалась смотровая башня, высокая и прочная. Ее верхняя половина была сделана из толстого стекла, и к одной из прозрачных стен тянулась лестница.
— Что тут происходит? — прокричал Пакстон, но едва ли его могли услышать наверху при таком громе и треске.
Пришлось взобраться по лестнице.
Когда его голова приподнялась над площадкой, он остановился. У противоположной стены стоял мальчик, на вид не старше четырнадцати, и глядел на шумное царство огня. С его шеи свисал бинокль, а сбоку стоял массивный пульт управления.
Пакстон взобрался на площадку.
— Здравствуйте, молодой человек! — прокричал он.
Паренек повернулся к нему. Симпатичный, вихрастый.
— Извините, сэр, — произнес он, — я вас не слышал.
— Что тут делается?
— Война, — ответил мальчик. — Пертви пошел в решающую атаку. Да так жмет — я едва держусь.
Пакстон тихо ахнул:
— Невероятно!
Мальчик наморщил лоб:
— Не понимаю.
— Ты же сын Нельсона Мура?
— Да, сэр, я Грэм Мур.
— Я очень давно знаю твоего отца. Вместе в школе учились.
— Сэр, он будет рад повидаться с вами, — бодро сообщил подросток, надеясь поскорей избавиться от досадной помехи в лице Пакстона. — Идите прямо на северо-запад, там будет тропинка, она приведет к дому.
— Может, спустишься, покажешь? — спросил Пакстон.
— Мне сейчас не отойти, — объяснил Грэм. — Необходимо отразить атаку. Пертви застал меня врасплох — накопил огневую мощь и провел кое-какие маневры, а я прозевал. Поверьте, сэр, положение у меня незавидное.
— Кто такой Пертви?
— Противник. Мы уже два года воюем.
— Понятно, — мрачно изрек Пакстон и спустился с башни.
Он разыскал тропинку и добрался до дома, старого приюта для туристов, угнездившегося в лесистом долу меж невысоких холмов. Тропинка уперлась в огороженный двор. Пакстона встретил женский голос:
— Нельс, это ты?
На гладких каменных плитах стояло кресло-качалка, а над ним Пакстон увидел нечеткое светлое пятно — белое лицо в ореоле седых волос.
— Нет, это не Нельс, — ответил он. — Старый друг вашего сына.
Он отметил, что здесь благодаря какому-то акустическому воздействию холмов битва почти не слышна, хотя на востоке небо нет-нет да озарится разрывом тяжелой ракеты или артиллерийского снаряда.
— Мы вам рады, сэр, — мягко покачиваясь вместе с креслом, сказала старуха. — Правда, мне очень хочется, чтобы поскорее вернулся Нельсон. Неспокойно на душе, когда он бродит в потемках.
— Меня зовут Стенли Пакстон. Я политик.
— Да-да, — кивнула женщина, — теперь вспомнила. Вы к нам приезжали на Пасху… двадцать лет назад. Я Корнелия Мур, но можете звать меня Бабушкой, все так делают.
— Я вас очень хорошо помню, — сообщил Пакстон. — Надеюсь, не помешаю…
— Да что вы! Гостям мы всегда рады, они здесь теперь бывают редко. Теодор так вообще будет счастлив. Советую звать его Дедиком.
— Дедик?
— Ну, дедушка. Грэм так выговаривал, когда был мальцом.
— Я встретил Грэма по пути. Ваш внук, похоже, очень занят. Сказал, что Пертви берет верх.
— Ох уж этот Пертви, — слегка осерчала Бабушка. — Так грубо играет…
Во двор кошачьей поступью вошел робот и доложил:
— Ужин готов, мэм.
— Дождемся Нельсона, — сказала ему Бабушка.
— Да, мэм. Надеюсь, он вернется скоро. Долго ждать нельзя — Дедик пьет уже второй стакан бренди.
— Элайджа, у нас гость. Будь любезен, покажи ему его комнату. Это друг Нельсона.
— Добрый вечер, сэр, — произнес Элайджа. — Позвольте, я вас провожу. А где ваш багаж? Я мог бы его отнести.
— Еще бы ты не мог, — проворчала Бабуля. — Ах, Элайджа, когда же отучишься важничать перед гостями?
— У меня нет багажа, — смущенно сообщил Пакстон.
Вслед за роботом он прошел через гостиную на первом этаже и поднялся по изящной винтовой лестнице. Комната ему досталась просторная, со старомодной мебелью и солидным пристенным камином.
— Я разожгу огонь, — сказал Элайджа. — Осень, ночи все холоднее, вдобавок сегодня сыро. Похоже, будет дождь.
Пакстон стоял посреди комнаты и напряженно вспоминал. Бабушка была художницей, Нельсон — биологом, а чем занимался старый Дедик?
— Пожилой джентльмен, — проговорил склонившийся у камина робот, — пожелает вас угостить. Он распорядится насчет бренди, но если желаете, сэр, я принесу что-нибудь другое.
— Спасибо, не нужно. Бренди — в самый раз.
— У пожилого джентльмена завидное здоровье. Ему есть что рассказать, сэр, вам будет интересно в его компании. Он только что закончил сонату, над которой работал почти семь лет, и теперь его распирают радость и гордость. Но так было не всегда, сэр! Не побоюсь сказать, с ним очень нелегко ладить, он бывает совершенно несносен. Если посмотрите на мой зад, сэр, то увидите вмятину…
— Я вижу. — Пакстона смутила откровенность робота.
Тот выпрямился, и в камине затрещал, заплясал по дровам огонь.
— Схожу за выпивкой для вас, — сказал Элайджа. — Если задержусь, не беспокойтесь. Раз у нас появился гость, пожилой джентльмен, конечно же, не упустит возможности прочесть мне лекцию об этикете.
Пакстон снял плащ и повесил на стойку кровати. Вернулся к камину, уселся в кресло, протянул ноги к согревающему свету.
«Зря я сюда пришел, — подумал он. — Нельзя вовлекать этих людей в мои проблемы, подвергать их опасности».
Это тихий, спокойный мир, в нем жизнь течет легко и задумчиво, а мир Пакстона, мир политики, полон суеты и треволнений, а подчас страха и страданий.
Пакстон решил ничего не рассказывать хозяевам усадьбы о себе. Он только переночует и на рассвете уйдет. Уж как-нибудь изыщет способ связаться со своей партией. Найдет людей, которые ему помогут.
В дверь постучали. Должно быть, пожилой джентльмен не слишком задержал Элайджу.
— Войдите, — произнес Пакстон.
Вошел не робот, а Нельсон Мур. В походной куртке из грубой ткани, в заляпанных грязью ботинках, с темными мазками на лице — отбрасывал испачканной рукой волосы со лба.
— Бабушка сказала, что ты решил у нас погостить, — сказал он, пожимая Пакстону руку.
— У меня двухнедельный отпуск, — солгал из деликатности Пакстон. — Мы только что отыграли кампанию. Если тебе интересно, я избрался президентом.
— Это же здорово! — с энтузиазмом отозвался Нельсон.
— Гм… Да, конечно.
— Ну что, посидим потолкуем?
— Не хотелось бы ужин задерживать. Робот сказал…
Нельсон рассмеялся:
— Элайджа вечно сгоняет нас к столу. Помешался на распорядке, все у него должно быть по пунктикам. Мы уже привыкли, просто не обращаем внимания.
— Хотелось бы с Анастасией познакомиться, — сказал Пакстон. — Ты о ней так часто писал…
— Ее здесь нет, — сказал Нельсон. — Она… бросила меня. Почти пять лет назад. Очень уж тосковала по внешнему миру. Похоже, нам противопоказаны браки с теми, кто не участвует в «Продолжении».
— Извини. Мне не следовало…
— Не надо извиняться, Стен. Все быльем поросло. Кое-кто просто не вписался в проект. После ухода Анастасии я часто задумывался: что мы за люди? Не слишком ли большую цену заплатили?
— Все мы об этом задумываемся время от времени, — сказал Пакстон. — Мне не раз приходилось рыться в истории, искать оправдания тому, чем мы занимаемся. Вот тебе параллель: монахи, жившие в так называемые Средние века, сумели сохранить частичку культуры эллинистического мира. Конечно, они руководствовались собственными эгоистичными интересами, как и мы, проект «Продолжение», и тем не менее человеческая раса получила реальную выгоду.
— Тогда и я пороюсь в истории, — сказал Нельсон, — и выужу дикаря из каменного века. Этот дикарь никуда не делся, он прячется в темном закутке человеческого разума и кропотливо обтесывает наконечники стрел — в то время как с Земли стартуют космические корабли. Стен, похоже, все бесполезно…
— На первый взгляд — да. И никакой роли не играет тот факт, что наша последняя президентская гонка завершилась моим избранием. Но возможно, однажды человеческой расе понадобятся накопленный опыт и апробированные технологии. Ей достаточно будет вернуться на Землю, чтобы получить искусство политики в целости и сохранности. Нельсон, эта кампания была грязной, и победой в ней я не горжусь.
— В человеческой цивилизации грязи всегда хватало, — сказал Нельсон, — но раз уж мы взялись сохранить ее во всей полноте и многогранности, то порочное должно остаться рядом с благородным, уродливое — рядом с прекрасным.
Тихо отворилась дверь, и в комнату скользнул Элайджа с двумя стаканами на подносе.
— Я слышал, как вы поднимались сюда, — сообщил он Нельсону, — поэтому и для вас захватил.
— Спасибо, — ответил тот. — Ты сама любезность.
Элайджа смущенно заерзал.
— Вас не затруднит слегка поторопиться? У пожилого джентльмена в бутылке осталось на донышке. Если я сейчас же не вернусь к столу, может случиться неприятность.
Ужин закончился, юного Грэма отправили спать. Дедик торжественно выставил непочатую бутылку хорошего бренди.
— Прямо наказание, а не мальчишка, — заявил старик. — И в кого он вырастет, хотелось бы знать? Целыми днями пропадает на полигоне, разыгрывает дурацкие битвы. Добро бы мог там научиться чему-нибудь дельному. Ну что может быть бесполезнее, чем генерал в мире, где не бывает войн?
Бабушка раздраженно хмыкнула:
— А мы что же, сложа руки сидели? Да чем только не пытались его заинтересовать! Ему все казалось скучным, пока не дошло до игры в войнушку.
— Он, вообще-то, способный, — гордо произнес Дедик, — этого у него не отнимешь. Но давеча спрашивал, могу ли я для него военную музыку сочинить. Я! — вскричал Дедик, стуча себя в грудь. — Чтобы я, да сочинял военную музыку!