Тренькнул дверной звонок, и Пакстон услышал, как в прихожей завозился Элайджа.
— Боже мой! — изумился Дедик. — Кто это к нам на ночь глядя? Да еще и под дождем?
Это был священник.
В прихожей он смахнул дождевую влагу с сутаны, снял широкополую шляпу и потряс ею. Неторопливой, чинной поступью прошел в гостиную. Все встали.
— Добрый вечер, пастор, — поприветствовал его старик. — Вам здорово повезло в такую погоду найти дом. Мы рады дать приют вашему преподобию.
— Я не принадлежу к церкви, — с широкой располагающей улыбкой ответил пастор. — «Преподобие» я только в проекте. Но если вам угодно употреблять соответствующие термины, ничего не имею против. Мне это поможет оставаться в образе.
Стоявший рядом Элайджа принял у него сутану и шляпу. Одет был священник красиво и дорого. Дедик представил ему всех, после чего нашел чистый стакан и наполнил его бренди. Пастор пригубил и опустился в кресло у камина.
— Вы, должно быть, не ужинали, — сказала Бабушка. — Да конечно проголодались — нет в округе места, где можно поесть. Элайджа, принеси-ка пастору тарелку, да побыстрее.
— Благодарю вас, мэм, — произнес пастор. — У меня был долгий и трудный день. Вы даже не представляете, как меня радует столь теплый прием.
— Везет нам сегодня, — весело произнес Дедик, уже в который раз наливая себе. — Гости в нынешние времена такая редкость, а тут аж двое за вечер.
— Два гостя? — переспросил пастор, глядя на Пакстона в упор. — В самом деле, это замечательно. — И осушил стакан.
Поднявшись в свою комнату, Пакстон затворил дверь и задвинул до отказа засов.
В камине успели сгореть дрова, на пол лег красный отсвет углей. Тихо, неохотно постукивал по крыше, по оконным стеклам дождь.
А у Пакстона в голове устроили чехарду догадки и страхи.
Сомнений нет: священник — наемный убийца, пущенный по его следу. Ну кто в потемках, да под осенним дождем, да без такой важной задачи отправился бы в глухомань? А ведь этот пастор даже не промок. Отряхнул сутану и шляпу — и они практически сухие. Пастора сюда привезли… скорее всего, на флаере. Его и других убийц высадили в полудюжине мест, где беглец мог найти укрытие.
Священнику досталась комната через коридор, аккурат напротив, и в других обстоятельствах Пакстон, пожалуй, рискнул бы. Он шагнул к камину, взял увесистую кочергу, помахал ею. Хватило бы одного удара.
Но нет, нельзя. В этом доме — нельзя.
Пакстон вернул кочергу на место, подошел к кровати и взял плащ. Неторопливо надел, а затем постоял, вспоминая случившееся утром.
Он был у себя дома, один, когда зазвонил телефон и визор заполнило лицо Салливана. Перекошенное ужасом лицо.
— Хантер решил с тобой разобраться, — сообщил Салливан. — Отправил наемников.
Пакстон не поверил ушам:
— Что ты несешь?! Он не имеет права!
— Еще как имеет, — возразил Салливан. — Это не выходит за рамки условий. Политическое убийство всегда позволяло…
— Но ведь игра уже закончилась!
— Хантер так не считает. Ты малость переусердствовал. Не следовало выходить за рамки гипотетической ситуации и влезать в его личную жизнь. Ты добыл сведения, о которых, как он надеялся, не знала ни одна живая душа. Интересно, как тебе это удалось?
— Есть способы, — уклончиво ответил Пакстон. — И потом, в таких играх любые средства хороши. Он со мной тоже не больно-то церемонился.
— Тебе надо бежать, — посоветовал Салливан. — Они уже совсем рядом, я не успею прислать помощь.
И все бы обошлось, подумал Пакстон, если бы не авария.
Мелькнула мысль: а не диверсия ли это? Но как бы то ни было, ему удалось посадить флаер и добраться сюда.
Он стоял в нерешительности посреди комнаты. Вот уже второй раз приходится превозмогать гордость, но что делать, если нет иных вариантов, кроме бегства? Нельзя допустить, чтобы хозяева этого дома оказались вовлечены в игру, которая на своем финальном этапе пошла вразнос.
Ему и защититься-то нечем, кроме этой кочерги. Земля теперь мирная планета, на ней почти не осталось оружия, не то что раньше, когда оно было вроде кухонной утвари.
Он подошел к окну, растворил его и обнаружил, что дождь кончился. Сквозь гонимые ветром тучи проглядывала луна.
Внизу, прямо под окном, виднелась крыша веранды. Пакстон прошелся по ней взглядом: несложный маршрут, если босиком, и до земли от нижней кромки не больше семи футов.
Он снял туфли, затолкал их в карманы плаща и полез в окно. Но миг спустя вернулся в комнату и приблизился к двери. Бесшумно отодвинул засов. Непорядочно было бы сбежать, оставив комнату запертой.
Крыша была скользкой от дождя, но Пакстон благополучно добрался до ее края, двигаясь со всей осторожностью, пядь за пядью, и спрыгнул в кусты. Не обошлось без царапин, но он сказал себе, что это пустяк. Надел туфли, оправил одежду и быстро зашагал к опушке. Там постоял, глядя на дом — темный, безмолвный. «Как только вернусь и разберусь с проблемой, — наказал себе Пакстон, — напишу Нельсону длинное письмо, все объясню и извинюсь».
Ноги сами нашли тропинку, и Пакстон двинулся по ней в мертвенной лунной полумгле.
— Сэр, — раздалось за спиной, — вижу, вы решили прогуляться…
Пакстон аж подпрыгнул от ужаса.
— Ночка для этого в самый раз, сэр, — спокойно продолжал голос. — После дождя кругом такая свежесть и прохлада…
— Кто вы? — спросил Пакстон, у которого волосы встали дыбом.
— Пертви, сэр. Робот, сэр.
Пакстон нервно рассмеялся:
— Ах да, помню. Враг Грэма.
Из кустов на тропинку вышел робот.
— Наверное, было бы слишком смелым предположение, что вы пришли взглянуть на полигон?
— Почему же слишком? — ухватился за соломинку Пакстон. — Не знаю, какие еще у тебя предположения, но именно этим я и занимаюсь. В жизни ни о чем подобном не слыхал, поэтому здорово заинтригован.
— Сэр, — обрадовался робот, — я полностью к вашим услугам! Уверяю, здесь никто лучше меня не объяснит вам суть происходящего. Я при мастере Грэме с самого начала, и если у вас имеются вопросы, постараюсь на них ответить.
— Один вопрос у меня точно имеется: для чего все это нужно?
— Конечно же, — ответил Пертви, — поначалу это было просто развлечение для растущего мальчика. Рискну высказать мнение, сэр, что теперь все гораздо серьезнее.
— Ты к тому, что это часть «Продолжения»?
— Верно, сэр. Мне известна роль войн в истории человечества; известно и то, что люди не желают признавать огромную важность и многогранность этой роли, не желают даже думать о ней. Среди развитых человеком искусств, наверное, не найти другого, которому бы уделялось столько же времени, денег и мыслей.
Тропа пошла под уклон, и впереди в бледном рваном сиянии луны открылся лоснящийся гладкий горб.
— Этот купол, — заговорил Пакстон, — или как он правильно называется… Его то видно, то нет…
— Полагаю, сэр, — ответил Пертви, — правильный термин — силовой экран. Пара наших роботов создает над полигоном непроницаемое поле. Насколько мне известно, сэр, ничего нового изобретать не пришлось, приспособили то, что было. Добавили лишь временной фактор для дополнительной защиты.
— А от чего нужна защита?
— В нашем арсенале есть ПК-боеприпасы, сэр. ПК значит «полная конверсия». Мы их применяем во множестве по своему усмотрению, и…
— Ядерное оружие? Но как вы можете…
— Всего лишь игрушки, сэр, абсолютно безопасные, — весело возразил Пертви. — Совсем крошечные бомбочки, не больше горошины. Критическая масса мизерная. Излучение довольно мощное, но очень нестойкое, и примерно через час…
— Вижу, вы тут серьезно работаете над реалистичностью, — мрачно перебил робота Пакстон.
— Да, сэр, стараемся. Тем не менее операторы абсолютно ничем не рискуют. Нас можно сравнить с генеральными штабами враждующих стран. Защита очень надежна, сэр, да иначе и быть не может, ведь главная наша задача — сохранение искусства войны.
— Разве это искусство… — заспорил было Пакстон, но осекся.
Чем тут возразишь? Если раса решила содержать в абсолютно рабочем состоянии свою многотысячелетнюю цивилизацию, разве может она изъять из этой цивилизации какие-то элементы? Было бы глупо отрицать, что военное искусство — один из уникальных навыков человечества. Вполне логично, что оно хранится здесь — как страховка на случай, если когда-нибудь человечество подвергнется смертельной угрозе.
— Да, в этом есть определенная жестокость, — посетовал Пертви, — и для меня, робота, она куда ощутимее, чем для человека. Пехота несет чудовищный урон, но в замкнутом пространстве, да при такой огневой мощи, разве может быть иначе?
— Пехота? Хочешь сказать, что здесь дерутся роботы?
— Ну да. А кто еще мог бы управлять оружием? Не кажется ли вам, что было бы неразумно оборудовать поле боя, а потом…
— Но роботы?
— Миниатюрные, сэр. Не будь они совсем крошечными, как бы мы получали иллюзию полномасштабного сражения? Соответственно уменьшено и оружие, и все прочие атрибуты. Наши солдаты не семи пядей во лбу, но они умеют безоговорочно подчиняться и стоять насмерть. Массово производя роботов на фабрике, мы не можем придавать им индивидуальные черты, да это и не…
— Ладно, я понял, — перебил своего экскурсовода слегка огорошенный Пакстон. — Пожалуй, мне пора…
— Сэр, но я же только начал, еще ничего вам не рассказал. Тут такая уйма нюансов, такая гора проблем!
Они уже приблизились к мерцающей от края до края громадине, и Пертви указал на наклонную выемку с лестницей, что вела к полигону.
— Позвольте показать вам, сэр. — И Пертви засеменил по лестнице.
Она заканчивалась перед дверью.
— Это единственный проход, — сообщил робот. — Здесь во время перемирий мы пропускаем войска и боеприпасы, а между кампаниями — ремонтников, чтобы навели порядок. — Он ткнул пальцем в кнопку сбоку от двери, и та беззвучно ушла вверх. — Кампания длится несколько недель, за этот срок на полигоне скапливается немало хлама.