Теперь все таращились на модельку, а у меня на спине выступил холодный пот.
— Если Гризи заныкал окулюс, — деревянным голосом начал Мак, — я ему шею сверну.
— Мак, успокойся, — сказал Карр.
— Ты вообще знаешь, что такое окулюс?
— Да, конечно знаю.
— А ты когда-нибудь видел, что происходит с человеком, который на него подсел?
— Нет, никогда.
— А я видел.
Мак швырнул крохотный окулюс обратно на стол, резко развернулся и вылетел из палатки. Все мы пошли за ним.
Гризи как раз шагал в нашу сторону, окруженный товарищами, — те подначивали его, припоминая, как лихо Тень загнала его на ковш.
Уперев руки в боки, Мак дождался, пока он поравняется с нами, и окликнул его:
— Гризи!
— Что?
— У тебя есть окулюс?
Гризи распахнул глаза, но не растерялся.
— Нет, сэр, — нагло соврал он. — Я даже не знаю, как он выглядит, наткнулся бы — не понял, что это. Конечно, я о них слышал…
— Предлагаю сделку, — сказал Мак. — Ты признаешься, что у тебя есть окулюс, и сейчас же отдаешь его мне, я его уничтожаю, штрафую тебя в размере месячной зарплаты, и больше мы об этом не вспоминаем. Но если ты врешь и я найду окулюс сам, ты вылетишь отсюда со свистом.
Я затаил дыхание. Ситуация была так себе, и паршивее всего, что гром грянул, именно когда я утащил окулюс. Правда, я был почти уверен, что никто не видел, как я заходил на кухню, — по крайней мере, не должны были видеть.
Гризи был тот еще упрямец. Он помотал головой:
— Нет, Мак, у меня его нет.
Лицо Мака ожесточилось.
— Ну хорошо. Мы пойдем и посмотрим.
Он направился к кухне, Карр и Найт — за ним, а я свернул к своей палатке.
Очень в духе Мака будет, если он не найдет окулюса на кухне, обыскать весь лагерь. Так что прихвачу-ка прибор и слиняю на время из лагеря — зачем мне лишние неприятности?
Бенни сидел на корточках у входа в палатку и ждал меня. Он помог мне выкатить роллер, и я закинул в багажник сумку с окулюсом.
Я залез на роллер, Бенни уселся позади на багажник, картинно балансируя, — совсем как ребенок, который решил проехаться на велике без рук.
— Держись крепче, — строго сказал ему я. — Если опять свалишься, я не буду останавливаться и тебя подбирать.
Уверен, он меня не услышал, но все же обхватил за пояс, и мы тронулись, подняв клуб пыли.
Если вы ни разу не катались на роллере, то, считайте, и не жили. Это как американские горки, только на плоскости. При этом надежно и плюс-минус безопасно. Выглядит роллер как два огромных резиновых пончика с движком и сидушкой, и на нем при желании можно въехать на крышу небольшого дома. Для города слишком лихо, но для необжитой планеты — самое то.
Мы мчались через равнину к дальним холмам. Погода стояла отличная, но, впрочем, она и не менялась с нашего прилета на Стеллу IV. Мы нашли прекрасную планету земного типа: хорошая погода круглый год, множество ценных ресурсов, никаких смертоносных вирусов и кровожадных хищников — как будто она сама только и ждала, чтобы кто-нибудь на ней поселился.
И со временем здесь поселятся люди. Когда построят административное здание и вдоль дорог протянутся аккуратные ряды домиков, когда возведут торговый центр и перекроют реку дамбой, когда заработает электростанция — тогда придут и люди. Со временем — округ за округом, одна часть проекта за другой — человечество расселится по всей планете. Причем разумно и планомерно.
Здесь не будет ни злобных неудачников, что волей-неволей устремляются на фронтир в погоне за несбыточными посулами, а находят внезапную смерть, ни спекулянтов, ни хапуг, ни сорвиголов, живущих по принципу «все или ничего». Мы не захватим эту планету, мы будем постепенно осваивать ее. Здесь впервые люди будут относиться к планете бережно.
Но это еще не все.
Если Человек хочет и дальше осваивать космос, ему придется признать, что он должен аккуратно использовать полезные ресурсы, которые там найдет. То, что ресурсов много, не значит, что можно бездумно их растрачивать. Мы уже не дети и не станем разорять другие планеты, как разорили свою.
К тому моменту, когда разумная раса начинает осваивать космос, она должна повзрослеть. И сейчас настало время человечеству доказать, что оно выросло. Мы не можем ворваться в Галактику оравой жадных детей.
Я верил, что здесь, на этой планете, человечество сумеет показать, чему научилось.
Но сейчас, если мы хотим довести дело до конца, если хотим что-то себе доказать, для начала следует кое с чем разобраться. Если во всех наших неприятностях виноваты Тени, мы должны как-то их остановить. И не просто остановить, мы должны понять, кто такие Тени и чего они хотят. Потому что как можно бороться с тем, чего не понимаешь?
В палатке мы решили так: чтобы понять Теней, надо выяснить, кто они такие. А чтобы это выяснить, нужно поймать одну из Теней и как следует изучить. Причем поймать ее мы должны с первой попытки, потому что второго шанса не будет.
Но я знал, что окулюс может дать нам запасную попытку. Если у меня ничего не выйдет, никто ни о чем не догадается. Ошибка останется безнаказанной.
Мы с Бенни пересекли равнину и поехали между холмами. Я вез его к месту, которое про себя называл Фруктовым садом: хотя садом в привычном смысле оно не было, там росло много фруктовых деревьев. Как только выдастся время, я думал проверить, пригодны ли эти фрукты в пищу.
Мы подъехали к Саду, я припарковал роллер и огляделся. Я сразу заметил, что что-то не так. Когда я приезжал сюда с неделю назад, все деревья были увешаны фруктами, которые уже почти созрели, но теперь фрукты исчезли.
Я поискал под деревьями — может, опали, — но и там фруктов не было. Похоже, кто-то пришел сюда и собрал урожай…
Сначала мне подумалось, что это Тени собрали фрукты, но я сразу понял, что это вряд ли. Тени не едят.
Я не стал сразу доставать окулюс, а сел под деревом, чтобы выдохнуть и пораскинуть мозгами.
Оттуда, где я сидел, лагерь был как на ладони, и я задумался, что сделал Мак, когда не нашел окулюс. Думаю, он был вне себя от ярости. Гризи же, наверное, вздохнул с облегчением, и, не понимая, куда делся прибор, все равно затирал Маку, как сильно тот был не прав.
Мне показалось, что будет лучше, если я не появлюсь в лагере еще некоторое время. Может, часов до трех. Скорее всего, тогда Мак успеет поутихнуть.
Наконец я задумался о Тенях.
Торн назвал их тупыми дикарями… Но они совсем не похожи на дикарей. Скорее на идеальных джентльменов (или леди, черт их разберет), а ведь классический дикарь отличается от джентльмена по множеству очень весомых пунктов. Тени были опрятными, здоровыми и воспитанными. Можно даже сказать, не чужды культуре. Больше всего они напоминали туристов, только без привычного туристского скарба.
Они устроили нам ревизию, сомневаться нечего. Они изучили все, к чему смогли подобраться, но зачем им это нужно? Для чего им наши чашки, сковородки, экскаваторы и все прочее?
Может, они выискивают способ нас прихлопнуть?
Возникали и другие вопросы.
Где их носило до нашего прилета?
Как они исчезают и куда деваются, когда исчезают?
Как они едят и дышат?
Как общаются?
Надо признать, Тени явно знали о нас куда больше, чем мы о них. Если попытаться собрать все, что известно о Тенях, в итоге выходило почти совсем ничего.
Я посидел под деревом еще немного, мысли продолжали вращаться по кругу, но ничего нового я так и не надумал. Поднявшись с земли, подошел к роллеру и вытащил окулюс.
Я впервые держал окулюс в руках, и мне было слегка не по себе. Все-таки окулюс — совсем не игрушка.
На вид ничего страшного — штуковина вроде бинокля, только перекошенная и с кучей кнопок сверху и по бокам.
Смотришь в окуляры, регулируешь настройки под себя — и получаешь картинку. Потом входишь в нее и живешь в ней — той жизнью, какую выбрал сам, подкрутив настройки. Вариантов очень много, есть миллионы комбинаций разных параметров, которые можно сочетать как угодно — от легкой мишуры беспечного времяпрепровождения до самых немыслимых кошмаров.
Окулюсы, конечно, были вне закона — они считались самым коварным злом, какое только изобрело человечество, куда страшнее алкоголя и наркотиков. Окулюс пускал корни в самую душу и вцеплялся насмерть. Привычка возникала быстро, избавиться от нее было невозможно. Всю оставшуюся жизнь человек мучился, путая истинную жизнь с вымышленными, дальше и дальше отходя от реальности до тех пор, пока совсем не терял с ней связь.
Я присел на корточки у роллера и попытался разобраться в переключателях. Их было тридцать девять, все пронумерованы от 1 до 39, и я задумался, что могут значить эти цифры.
Бенни присел рядом, касаясь моего плеча своим, и внимательно наблюдал.
Я осмотрел переключатели, но осмотр ничем не помог. Оставался только один способ найти то, что мне нужно. Выставив все переключатели на нолики, я сдвинул первый на пару делений вверх.
Конечно, на самом деле окулюсом пользуются не так. Обычно на всех переключателях выставляют разные настройки, смешивают различные факторы и получают тот вариант жизни, какой хочется испытать. Но мне не нужна была другая жизнь. Я хотел понять, за что отвечают переключатели.
Так что я сдвинул первый переключатель вверх на пару делений, поднес окулюс к глазам и вновь оказался на лужайке из моего детства — самой зеленой и прекрасной лужайке в мире, с ручейком, порхающими бабочками и голубым, как бабушкин шелковый платок, небом над головой.
И это еще не все — день на лужайке никогда не кончался, тут не было времени, и солнце сияло ясно, как беспечная детская радость.
Я помнил, как приятно пройтись босиком по траве, помнил блики солнца в ручье, когда по нему бежит рябь от ветра… Отдернуть от глаз окулюс было труднее всего, что я когда-либо делал в своей жизни, но я справился.
Я все так же сидел на корточках, прижимая прибор к груди. Непослушным рукам хотелось снова поднести окулюс к глазам, чтобы снова заглянуть в эту сцену из давно ушедшего детства, но я не позволил себе поддаться.