— Это же кандидат в городскую думу Пилипенко! Им у нас все стенки заклеены.
Только третий опрашиваемый — водитель экскурсионного автобуса — наконец дал правильный ответ:
— Да это чучело у нас на массандровском пляже тележку катает.
— Где этот массандровский пляж? — спросил Пистолетов.
— В Массандре, там, где детский санаторий. А иногда с ним на морском вокзале отдыхающие мужики фотографируются.
— Зачем?
— Чтобы жен успокаивать.
— Как успокаивать?
— А так. Фотограф надевает на эту лягушку женскую шляпу и всех желающих снимает. Мужики фотографируются и фотографию домой шлют. Вот, мол, смотри, дорогая жена, больше и погулять в этой Ялте не с кем, кроме как с этой чучелой в панаме. И все остальные тетки на набережной не лучше.
— И что?
— Жены сразу успокаиваются. Ясно, с такими подружками муж долго дружить не будет. Скоро домой вернется.
«Хорошая мысль, — подумал Пистолетов. — Надо будет мне мою Марусю тоже так успокоить. Я обязательно с этим суринамским пипом сфотографируюсь».
Где-то в глубине души ему даже стало жалко Жаб Жабыча. Еще бы, только что ему выдали паспорт, сделали гражданином, а теперь он тележку катает.
«Ну и что? — думал про себя Иван. — Если ему так хочется, пусть катает».
Вот он бы, Иван Пистолетов, ни за что бы тележку катать не стал. Даже если бы его попросил об этом в форме приказа его любимый начальник Т. Т. Бронежилетов.
И он направился к массандровскому пляжу.
Наша великолепная троица в это время нашла Школьную улицу и разыскивала Вову Новикова — нового друга Жаб Жабыча. Дом номер один был очень большой, целых три этажа, а номер своей квартиры в письме Вова не указал.
Люба Кукарекова действовала не хуже Ивана Пистолетова. Она достала фотографию мальчика в объятиях Жаб Жабыча и стала опрашивать местную молодежь на предмет, не знают ли они этого юношу в синей куртке и сапожках.
Первая же девочка с лопаткой, которая трудилась в песочнице, дала показания, что этого мальчика знает. Что он живет в квартире номер четыре на втором этаже с балконом. К нему еще вот эту толстую лягушку приводят на поводке.
Все сходилось. Люба, Владик и Витя Верхотурцев направились в квартиру номер четыре.
Несмотря на ранний час, мальчик Вова оказался дома, а не в школе. На радость Владика, Любы и Вити, он прогуливал.
— Это твоя фотография? — спросила его Люба.
— Моя, — ответил толстый мальчик. — Да вы входите.
— Ты Вова?
— Вова.
— Почему ты не в школе? — спросил Владик.
— Мне мама утром сказала: «Пока все вот это не будет съедено, из дома не выходить!» — Мальчик показал на две котлеты в тарелке, холодную яичницу на сковороде и большую кружку молока на столе.
— Давай мы тебе поможем, — предложил Витя Верхотурцев.
И в три минуты проблема с выходом из дома была решена: все было съедено подчистую.
Вова рассказал им, что фотограф Стенькин безжалостно эксплуатирует Жаб Жабыча и что его надо спасать.
— А как? — спросил Владик.
— Надо его похитить из сарая. На ночь фотограф запирает его на большой замок.
— А где мы возьмем ключ? — спросила Люба.
— У него в пиджаке. Он же снимает комнату у нас в квартире. А пиджак на вешалке висит.
Несмотря на свою толстоту, этот мальчик был достаточно разумен.
Глава шестнадцатаяЖаб Жабыч работает фотомоделью, а милиционер Пистолетов попадает в милицию
Мощный милицейский интеллект инспектора Пистолетова подсказывал ему, что ребят найти в большом городе вовсе не просто. Проще отыскать Жаб Жабыча и сделать около него засаду. Ребята рано или поздно доберутся до Ялты и тоже выйдут на своего земноводного приятеля. Тут-то он их и схватит. Жаб Жабыча он отыскал очень легко. В Ялте его знал каждый. Первую половину дня Жаб Жабыч катал на массандровском пляже вдоль моря детей в тележке. Он полуплыл, полупрыгал.
Жарило солнце. Море плевалось светом. Волны набегали на тележку. От Жаб Жабыча летели брызги. Дети радостно кричали. Фотограф Стенькин собирал деньги.
— Граждане, прошу вас катать детей! Лучший в мире аттракцион — езда на суринамской пипе. Многие катались на лошадях, многие — на слонах и верблюдах, а на пипах не катался никто!
К вечеру Стенькин с Жаб Жабычем перемещался на площадь около морского вокзала.
Там в это время всегда толпилась толпа. Всем хотелось сфотографироваться в обнимку с говорящей лягушкой в панаме. А некоторые, особенно ретивые, просили, чтобы Жаб Жабыч их на фотографии целовал.
— Граждане! — кричал фотограф Стенькин. — Прошу вас фотографироваться с говорящей суринамской пипой. Многие фотографировались с президентами, с товарищами Клинтоном и Черномырдиным, но с говорящей пипой не фотографировался никто!
И люди валом валили к фотографу Стенькину. Инспектор Пистолетов за всем этим внимательно наблюдал. Он заметил, что Жаб Жабычу все это не нравилось. Он заметил, что, едва фотограф Стенькин набирал некоторую сумму дохода, к нему подходил какой-то полубритый обалдуй в кожаной куртке и забирал часть денег.
В общем, инспектор Иван Пистолетов прилип к фотографу и решил ни на шаг не отходить от него, пока не выловит детей.
Он только отошел от фотографа на пять минут, чтобы отправить в Москву телеграмму.
В Ялтинском главпочтамте он взял телеграммный бланк и написал такой текст:
«Кое-кого нашел, кое-кого ищу. Прошу срочно выслать деньги на приобретение четырех билетов на самолет.
Он написал адрес Владика Устинова и подал телеграмму в окошко. Из окошка ему радостно заулыбались.
Когда инспектор Пистолетов выходил из здания главпочтамта, к нему сзади подошел очень плотный человек в плаще, с руками в карманах, и тихо сказал:
— Руки вверх! Вы арестованы.
Бедного Пистолетова куда-то увели.
Тем временем дети крутились возле сарая, в котором обычно жил Жаб Жабыч.
Упитанный мальчик Вова раздобыл второй ключ, и ребята вошли внутрь.
Люба Кукарекова открыла задвижки у окна, и теперь в любое время они свободно могли забраться в сарай.
Вдобавок мальчик Вова вытащил из парадного пиджака жильца — фотографа Стенькина — паспорт Жаб Жабыча, и теперь в любое время они могли безболезненно покинуть Ялту.
Приближался вечер.
— Где мы будем ночевать? — спросил изнеженный Владик.
— Только здесь, в сарае, — ответил Новиков Вова. — Больше негде. Я вам сюда одеяла принесу.
Он действительно притащил одеяла и запас еды.
— У нас в этом сарае в сезон десять студентов умещается. А зимой мы здесь козу держим.
— А где коза сейчас?
— На балконе, здесь холодно. Пуховая. Ее Белка зовут.
После небольшого совещания, проведенного под председательством Любы, выработан был такой образ действий. Ребята гуляют по Ялте дотемна. Когда фотограф Стенькин приведет Жаб Жабыча в сарай, ребята забираются туда и договариваются с Жаб Жабычем о побеге.
С первыми лучами солнца они грузят Жаб Жабыча на тележку, в которой он катает детей, и выезжают на трассу. Там они ловят самосвалы и автостопом добираются домой.
— А сейчас вперед, — сказал Вова Новиков. — Я покажу вам домик Чехова.
Глава семнадцатаяБольшой побег из сарая и стычка в симферопольском аэропорту
Поздно вечером фотограф Стенькин прикатил Жаб Жабыча на тележке к сараю. Он поставил перед ним миску с объедками из ресторана «Ливадия», потрепал его по голове и сказал:
— Отдыхай, усталый друг мой. А я пойду еще поработаю.
Он запер сарай на большой висячий замок и ушел ужинать и спать. Когда в его комнате погас свет, Владик тихонько открыл окошко в сарай и забрался туда. Уставший Жаб Жабыч дремал на сене с клешней краба во рту.
В неярком свете луны блеснула яркая слеза у него на длинных ресницах.
— Жаб Жабыч, — тихо позвал Владик. — Жабчик!
Жаб Жабыч повернул к нему лицо и даже засветился весь целиком от радости.
— Владик, — сказал он, — ты тоже здесь на «Мерседес» зарабатываешь?
— Нет, — ответил Владик. — Я приехал тебя спасать.
Тут в окошко залезли другие ребята, в том числе Вова, и они провели с Жаб Жабычем агитационную беседу.
Они рассказали ему, как фотограф Стенькин его эксплуатирует.
Как он его обманывает и как плохо кормит. И впервые в жизни Жаб Жабыч почувствовал, что он сердится. В нем стал вскипать гнев. А так как Жаб Жабыч был практически хладнокровный, гнев в нем вскипал очень медленно. Примерно на два градуса в час.
Потом ребята залезли под одеяла, а Вова ушел спать домой. Он положил под подушку будильник, с тем чтобы разбудить ребят ровно в пять часов утра.
Когда человек с руками в карманах плаща сказал Ивану Пистолетову, что он арестован, Иван был просто потрясен.
— Как арестован? Как так арестован? — закричал он. — Я же сам из милиции.
— А вот мы сейчас разберемся, откуда ты, — сказал плащевой человек. — А ну, вперед!
Ивана Пистолетова отвели в специальную комнату на почте, и главный почтовый (а может, не почтовый) начальник спросил:
— Объясните, для чего вы собираетесь приобрести четыре пистолета и у кого?
— Какие четыре пистолета?! — закричал инспектор.
— А вот какие! — зловеще сказал начальник. — Это ваша телеграмма? — Он показал телеграмму, которую Иван только что отправил своему руководству.
— Моя.
— Здесь черным по белому написано: «Прошу срочно выслать деньги для приобретения четырех билетов и пистолетов».
— Не «и пистолетов», — сказал Иван, — а «И, точка, Пистолетов».
— Вот я и говорю, — сказал начальник, — пистолетов и точка.
— И. Пистолетов — это я! — закричал инспектор. — Это моя фамилия такая: Иван Пистолетов.
Начальник почты никак не мог поверить, что у человека может быть такая необычная фамилия. Вот, например, у него, у начальника почты, простая фамилия: Сосновский. У его заместителя фамилия еще проще: Подсосенский. А чтобы фамилия была Пистолетов, такого быть не могло. Поэтому Ивана Пистолетова продержали под пистолетом в милиции до самого утра.