Он спросил, как ее зовут. Эллен. Спросил, согласна ли она встречаться с ним.
Ей дают выходной всего на полдня в неделю, объяснила она: «Но я бы не отказалась». И густо покраснела. Обольстительность чарующе сочеталась в ней с невинностью.
Ее полдня выпали на среду.
Они условились встретиться у пристани, откуда отправлялись паромы в Райд на острове Уайт. Тедди спросил Макайвера, нельзя ли взять на день один из автомобилей компании – его родственник на острове болен и он хотел бы с ним повидаться. Макайвер сразу поверил и согласился на «всего один раз». Тедди взял пятьдесят фунтов наличными и в следующее воскресенье, увидев, как она идет к нему по набережной, воспрял духом. День был погожий, народу на пароме набралось совсем немного.
– У вас авто! – воскликнула она, приблизившись к нему. Она была в обтягивающей черной юбке и на все тех же шпильках, макинтош несла перекинутым через руку. Ее блузка из травянисто-зеленого атласа имела такой глубокий вырез спереди, что ложбинка между молочно-белых грудей была вся на виду. Взглянув на Тедди затуманенными серовато-зелеными глазами, она покраснела.
– Я еще никогда не встречалась с джентльменом, – призналась она.
Как позднее выяснилось, она вообще ни с кем еще не встречалась.
– Куда мы едем?
На остров, объяснил он. Там он еще не бывал и подумал, что было бы неплохо съездить.
Паром обоим понравился, они выпили по стакану прохладительного в баре, потом поднялись на палубу. Море выглядело точь-в-точь как на акварели из гостиной Хоум-Плейс: нежно-голубая вода с кремовыми гребешками невысоких волн, а на воде – слепяще-белые треугольники парусов, снующие туда-сюда. Он обнял ее.
– Не хочу, чтобы вы свалились в воду.
– Я тоже. Плаваю я хуже тачки.
– Я вас спасу, – пообещал он в приливе нежности к ней. Она оказалась полной противоположностью и его бывшей жены Бернадин, и последней из подружек, с которой он так легко расстался в Лондоне. – Я защищу вас от чего угодно, – добавил он. Наклонившись, он привлек ее к себе, поднял ее голову за подбородок и поцеловал в манящий рот. Она тихонько ахнула и прижалась к нему. А когда они отстранились, сказала:
– Так забавно чувствую себя – надо присесть.
Он повел ее к скамье, пару минут они сидели молча. Потом она заговорила:
– Я уж думала, что упаду в обморок. Извините. Никогда себя так не чувствовала.
– Как «так», дорогая?
– Будто бы хлипкой стала… и ослабела. – И еле слышно добавила: – Ослабела и распалилась, – и она спросила: – А как вас называют дома?
– О, простите, надо было сразу сказать. Тедди. Меня зовут Тедди – это уменьшительное от Эдварда, в честь моего отца.
– Мистер Тед. Или, наверное, мистер Эдвард.
– Да, так меня зовут. Я Тедди Казалет.
Помолчав немного, она сказала:
– А я Эллен. Эллен Магуайр.
Они приближались к острову; порт, казалось, был сплошь забит транспортом и людьми, поблескивали на солнце стекла в окнах домов и машин. Время близилось к полудню, Тедди проголодался.
– Куда поедем теперь?
– Найдем место, где бы нам пообедать, а потом осмотримся. Вам нравится?
– О да! Мне нравится все, что мы делаем, мистер Тед.
– Не «мистер», дорогая, – просто Тед или Тедди.
Они нашли на окраине городка тихий паб, где несколько человек ели за столами в саду.
– Вы любите омаров?
– Я их никогда не пробовала. Когда они попадались рыбакам, те продавали их в Дублине туристам.
– Ну а сегодня туристы – это мы. У нас отпуск. Если вы попробуете омара и вам не понравится, закажем что-нибудь другое.
Но ей понравилось, и как только он показал ей, как вскрывать клешни и добывать оттуда мякоть, она живо научилась управляться с омаром лучше, чем удавалось ему.
– Ничего вкуснее в жизни не пробовала.
Он потянулся через стол, чтобы вытереть ей лицо своей бумажной салфеткой, и она доверчиво подставила ему щеки и сидела смирно, пока он их вытирал. Рыбу они запивали пивом в бутылке – разливному лучше не доверять, если паб незнакомый, сказала она, а выбирать вино он был не в настроении. На десерт он предложил ей мороженое, но она объяснила, что больше не сможет проглотить ни крошки.
И объявила – нарочито громким шепотом, который привлек внимание пары по соседству, – что ей надо в туалет, а он позвал официантку со счетом, который оказался на удивление приемлемым.
На машине они направились прочь от берега по живописной и редконаселенной местности. Обоих клонило в сон после обеда, и он предложил найти где-нибудь местечко и вздремнуть.
И почти сразу нашелся идеальный уголок: въезд с калиткой на небольшое поле. Канава по другую сторону живой изгороди была совершенно сухой. В машине на заднем сиденье нашелся старый клетчатый плед, который он прихватил с собой и расстелил на краю канавы. Она сбросила свои неудобные туфли и преспокойно устроилась рядом с ним на импровизированном ложе. Вскоре оба уже лежали бок о бок, укрытые изгородью от ветерка, подставляя лица солнцу. Он снял пиджак, свернул и подсунул его как подушку ей под голову.
– Удобно?
С кивком она мило зевнула, показав мелкие белые зубки.
Но как только они расположились для сна, сонливость как рукой сняло. И он принялся расстегивать ее блузку, открывая взгляду соблазнительно куцый лифчик, едва сдерживающий напор ее упругих белых грудей и розовых сосков. Едва он взял один из этих сосков в рот, тот затвердел, и она застонала. Он опустил руку, чтобы расстегнуть молнию на своих брюках, но Эллен сделала это за него.
– О, Тед… О, Тед!
У него вдруг мелькнула мысль, что такое с ней уже было, и на него нахлынуло разочарование вместе с облегчением.
– Так ты хочешь меня, дорогая?
– О да, Тед, безумно хочу, непременно. Только подожди минуточку.
Она стащила с себя юбку, потом белые трусики, и на виду оказалось ее тело целиком. Ее соски были похожи на туго скрученные серединки темно-розовой розы.
Потеряв счет времени, он был с ней столько раз, сколько возобновлялась эрекция.
С ней такого раньше не случалось – в первый раз она вскрикнула, – но только крепче обняла его, а когда он спросил, все ли с ней в порядке, с неожиданным пылом поцеловала его. Между приливами страсти он гладил ее по голове, шептал ей, целовал в шею, уверял, что она прелестна. «Я люблю тебя», – сказала она.
Когда он наконец оторвался от нее, то обнаружил, что у нее сильно идет кровь: плед под ней промок насквозь, кровь текла по ногам.
– Я, наверное, сделал тебе больно… я нечаянно.
– Не больно, – ответила она. – Только самую чуточку. Нет причин беспокоиться.
Но причины были. Привести ее в порядок оказалось нечем, поэтому он вскочил, завертел головой, высматривая какую-нибудь воду – ручей или пруд, – но ничего поблизости не увидел. Карты указывали, что даже если они доедут до берега моря, то оно будет плескаться далеко внизу, у подножия отвесных скал. Им предстояло еще как-то покинуть остров, но несколько минут он в панике не мог сообразить, как это сделать.
– Кажется, перестало, – сказала она. – Дай мне чулки.
Она скрутила их в трубочку и сунула себе между ног. Потом села, протянула руку за своими крошечными белыми трусиками, и он помог ей надеть их. После этого они вдвоем попробовали оттереть ее ноги пледом, пока она сидела на берегу канавы. Попытки привести в порядок ее ноги особого успеха не имели, так как кровь уже засохла, и казалось, что кожа испачкана ржавчиной.
– Да ладно, – сказала она. – Мне нет дела ни до чего, кроме тебя.
Он как-то умудрился одеть ее – застегнул лифчик, натянул на нее тесную черную юбку и зеленую рубашку, с пуговками которой провозился дольше всего.
– А я и не знала, что будет кровь, – говорила она. – Там, откуда я приехала, о таком вообще не рассказывают, говорят только, что грешно – всегда, кроме… – Она вдруг осеклась и совсем другим тоном спросила: – О, Тед, теперь у меня будет ребенок?
Ужас. Она перепугана насмерть, он сразу понял это.
– Конечно, нет, дорогая. Не будет ни в коем случае.
Но собственная ложь ужаснула его.
– Это случилось бы еще в тот раз, когда ты поцеловал меня на пароме, да? Тогда и случилось бы?
На этот раз он сумел переубедить ее: нет, так не бывает. Отчаянно желая хоть как-нибудь сменить тему, он взглянул на часы и сказал, что им пора обратно, иначе они опоздают на паром.
Он подобрал ее туфли, но она сказала, что не хочет надевать их до возвращения.
– Они меня измучили, – объяснила она, – а других нет.
На обратном пути они в основном молчали. Он поухаживал за ней: принес чашку чаю на пароме, усадил на ту же скамью на палубе, где они сидели по пути на остров. И заметил, что когда его рука лежит у нее на плечах, она выглядит довольной, а его под бременем лживых слов, сказанных ей ранее, совсем не тянуло говорить.
Они расстались на набережной, на прощание он помог ей надеть макинтош. Она молча подставила ему лицо, он поцеловал ее в дрожащие губы. Она силилась не расплакаться.
– Завтра увидимся, – сказал он. – День был чудесный.
– Всего хорошего, – попрощалась она, смело заковыляла на своих каблуках прочь по набережной и вскоре скрылась из виду.
Оставшись один, он некоторое время сидел в машине и пытался разобраться в своих чувствах, но так и не смог и вдруг страшно устал от попыток. Лучше уж поскорее вернуть машину – нет, надо бы еще отвезти плед в чистку, но они уже наверняка закрыты. И он направился к дому, спеша вымыться и надеть свежую рубашку.
Его встретила крайне взволнованная хозяйка дома.
– Вам звонили два джентльмена. Я объяснила им, где вы работаете, но меня просили только передать вам, что вас ждут в отеле «Полигон» к восьми часам. В «Полигоне» так славно! Племянница моего покойного мужа устроила там свадебный прием. Знаете, она ведь вышла за счетовода, и они уехали в Канаду, так что я, конечно, их почти не вижу. У них две девочки – Салли-Энн и Мэрилин. Я выгладила вашу лучшую рубашку и брюки от костюма.