После краткой паузы Луиза сказала:
– По-моему, если ты по-настоящему влюблен, то больше тебе никого и не захочется.
Он метнул в нее быстрый взгляд.
– Да, наверняка есть и такие люди. А еще мне кажется, что женщинам хочется любви гораздо больше, чем мужчинам. Приходится признать, что я мало что в этом смыслю. Насчет наших спален я с тобой согласен. Моя была размером побольше, но такая же холодная, а обогреватель мне так и не принесли. Спать пришлось одетым. Диана подарила мне совершенно отвратный галстук. Так что я с тобой заодно: больше сюда ни ногой, если удастся отвертеться. Хорошее было лишь одно. Я думал, что Джейми мне не понравится, ведь его отправили в Итон, а потом в Кембридж. Мне казалось, он будет чваниться и задирать нос, а оказалось, он очень славный. Он рассказывал мне, что папа хотел дать ему работу в компании, но он отказался. Говорит, хочет заниматься какими-то медицинскими исследованиями – ну, знаешь, выяснять, как искоренить болезни. Сегодня он уезжает к другу, который ставит какие-то опыты. По-моему, ему тоже осточертело дома, хоть он об этом и не говорил. Но, признаться, мне показалось, что он не от папы. Они же совсем не похожи. Видимо, очередная ловушка мадам.
– Даже если ты так считаешь, лучше никому об этом ни слова. Я серьезно, Тед: пообещай, что не скажешь.
– Да я только тебе. Ладно, не скажу.
Она поняла, как ему неприятны любые попытки командовать им, и после паузы добавила:
– Сегодня вечером у меня встреча в гостях. Хочешь со мной? Там будет полно девчонок.
– Симпатичных? – Он решил подразнить ее.
– До ужаса. Может, найдешь среди них себе жену.
– Ладно. Я не против, – он вдруг понял, насколько ему не хочется обратно в Саутгемптон.
– Паровой рыбки, мисс Рейчел, – с картошечкой и пюре из шпината?
Рейчел засомневалась. Выспрашивать Сид, что ей хотелось бы съесть, бесполезно. Она просто попросит готового куриного бульону из аптеки в Бэттле, съест всего несколько чайных ложек и скажет, что он слишком сытный. Рак добрался до ее печени, и тошнота вместе с болью, которую доставляла ей опухоль возле позвоночника, превращала любой прием пищи в пытку.
Сид упрямо вставала с постели каждый день, но в последнюю неделю согласилась, что одеваться ей незачем, и проводила дни лежа в пижаме и зимнем халате на диване, который Рейчел распорядилась перенести из гостиной. Маленькую столовую, благодаря ее размерам, было гораздо легче протопить, а Сид постоянно мерзла.
– Пожалуй, рыбу можно попробовать, – ответила Рейчел. – И я буду то же самое.
– Мисс Рейчел, мы же с вами толкуем про рождественский ужин. Для вас одной я сделаю славного жареного цыпленка и маленький рождественский пудинг. При работе вроде вашей – ухаживать и все такое – надо как следует питаться. Вон у вас какой измученный вид. Даже Айлин заметила вчера за ужином: «Мадам-то прямо с лица спала», – так она и сказала, и я, конечно, одернула ее, а все-таки что правда, то правда.
К счастью, продолжить ей не хватило дыхания.
– Хорошо, миссис Тонбридж, я буду то, что вы приготовите для меня.
Все верно: от усталости у нее не осталось сил спорить ни о чем. Последние две ночи были ужасны. Сид настояла на своем желании спать в разных комнатах – «я хочу, чтобы ты как следует высыпалась ночью, дорогая моя», сказала она, – но это означало только, что Рейчел все ночи проводила с открытой дверью, потому и слышала все до единого душераздирающие звуки из комнаты Сид. Обезболивающие, которые ей назначили, уже почти не помогали. Ночи оказывались хуже дней – она полагала, потому, что отвлечься было нечем. Ни та, ни другая почти не спали, и она позвонила местному врачу с просьбой приехать: «Только, пожалуйста, не звоните в дверь, – просто входите, я буду ждать вас в кабинете справа от входа».
Он вошел, как она и просила, и прикрыл дверь кабинета за собой по ее же просьбе.
– Мне хотелось поговорить с вами с глазу на глаз, потому что сильные боли мучают мою подругу почти все время, особенно по ночам. Нельзя ли чем-нибудь помочь ей?
– Разумеется, сначала мне понадобится осмотреть ее, но похоже, пришло время переходить на морфий. – Он проницательно взглянул на нее. – У вас самой болезненный вид. Вы не думали о том, чтобы обратиться в местную больницу? Там хороший уход, а вы сможете навещать ее, когда захотите.
– Она умоляла меня не устраивать ее ни в какую больницу, и я пообещала, что не стану.
– Ясно. Ну что ж, пожалуй, мне пора проведать ее.
– Она еще в постели. Я провожу вас.
В этом не было необходимости, так как он знал дом и приезжал к ее матери во время ее последней болезни, однако он предоставил Рейчел возможность проводить его. Государственную систему здравоохранения он считал идеалистической и достойной восхищения целью, но ни в коем случае не разделял уверенность Эньюрина Бивена в том, что благодаря такой системе здоровье людей улучшится и в конце концов они будут меньше нуждаться в медицинской помощи.
Он по-прежнему хранил верность давним принципам сельского врача общей практики, навещал тяжелобольных пациентов на дому, щедро тратил на них свое время и мирился с часами, потраченными на поездки по вызовам.
– Вы не против, если я побуду здесь, или вы хотите осмотреть ее в мое отсутствие?
– Это решать пациентке. Я не возражаю.
Сид сидела в постели, мелкими глотками попивая чай с лимоном. Ломтики тоста, принесенные вместе с ним, остались нетронутыми. Она заметно исхудала с тех пор, как он в прошлый раз видел ее: округлое от природы лицо стало костистым, уменьшилось в размерах, под глазами густо темнели тени. Почти все волосы выпали – несколько уцелевших клочков только привлекали внимание к голому черепу. В этом зрелище чувствовался некий трогательный пафос, какой обычно ассоциируется с клоунами.
Рейчел спросила у Сид, можно ли ей остаться, и Сид ответила, что можно.
Врач приступил к обычному осмотру. У нее поднялась температура, это было сразу видно, а в остальном он убедился, что заведенный порядок служит неявным утешением неизлечимо больным пациентам – дает им проблеск надежды на выздоровление, помогающий в последние мучительные недели. В конце осмотра он объяснил, что назначит ей морфий от болей и еще один препарат против тошноты.
– Но пообещайте, что постараетесь побольше есть – вам надо поддерживать силы. Вечером я вернусь и сделаю вам еще инъекцию.
– Возможно, она захочет остаться в постели и как следует выспаться, – перед уходом сказал он Рейчел. – И вам не помешало бы последовать ее примеру.
К тому времени как она поручила Тонбриджу съездить в Бэттл за прописанным лекарством и вернулась наверх, Сид уже уснула. Рейчел попросила Айлин следить за огнем в маленькой столовой, а затем ушла к себе, потому что ее комната была ближайшей к комнате Сид; у нее ныла спина, она решила прилечь в постель – ненадолго, только чтобы немного отдохнуть, – и почти сразу тоже заснула.
– Ну, если я что и скажу, так лишь одно: никогда еще не видывала такого Рождества, как это, – миссис Тонбридж набрасывалась на пласт слоеного теста с яростным рвением, резала сливочное масло кубиками, разбрасывала их по раскатанному тесту, сворачивала его и снова раскатывала. Тонбридж обожал сладкие пирожки, а она славилась своей выпечкой. Два кусочка приготовленной на пару рыбки и картофельное пюре к ним едва ли могли считаться доказательством ее кулинарного таланта.
– В доме все время так тихо, – согласилась Айлин. Она стояла на стуле, развешивая бумажные гирлянды, которые сама сделала, так как мисс Рейчел сказала, что в маленькой столовой не желает их видеть. За окном начинался снег: крупные снежинки нехотя наталкивались на оконные стекла и таяли. – Как обидно – снег на Рождество есть, а детей в доме нет.
– Вы бы, девушка, чистили скорее картошку, а не рассуждали о том, что вас не касается, – она перевязывала рульку с беконом им на обед. – А еще мне нужны сельдерей, морковь и лук из кладовки.
Помыкает мной, как судомойкой, недовольно думала Айлин. В свои без малого пятьдесят она едва ли могла считаться девушкой. Однако она слезла со стула и принялась делать, что было велено.
Ко второму завтраку и одиннадцати часам у миссис Тонбридж поднялось настроение. Она раскатала тесто, нарубила петрушку, сделала соус для рульки, а теперь сидела за столом напротив Айлин, обе пили крепкий чай и доедали овсяное печенье.
– Тонбридж к чаю не поспеет. Одно про него скажу: за покупками его посылать все равно что за смертью, а список у него ого-го какой. Знаете, а ваши украшения удались на славу. – Она спустила засученные рукава по пухлым белым рукам и энергично протерла очки углом фартука.
– Сходили бы вы к мисс Рейчел, узнали, когда подавать ей обед.
Рейчел проснулась, как от толчка и увидела, что Айлин стоит в дверях, бубня голосом, который Рейчел в разговорах с Сид называла «обреченным»:
– Вы уж меня извините, ради бога, что потревожила, но миссис Тонбридж просила узнать, когда вы желаете обедать.
– А который теперь час? А, без четверти двенадцать. Пожалуй, в половине второго, Айлин. В маленькой столовой достаточно тепло?
Айлин ответила, что да, и Рейчел попросила ее подождать минутку, пока она узнает, не хочет ли Сид встать.
Сид сидела в постели и выглядела гораздо свежее.
– Я так чудесно выспалась, боль почти прошла. Разумеется, я хочу встать.
Обед прошел гораздо бодрее, чем обычно в последнее время. Сид съела не меньше половины своей порции, затем они вместе разгадали кроссворд. Но минут через двадцать она виновато призналась, что ее, к сожалению, сейчас вырвет. Рейчел подала ей тазик, который держала под рукой специально для такой цели, и принесла полотенце.
– Это я виновата, дорогая. Совсем забыла дать тебе таблетки от тошноты. Пожалуйста, прости меня. – Когда при Рейчел кого-то рвало, раньше ей казалось, что и ее сейчас вырвет, но постепенно она привыкла и теперь устраняла последствия безо всякой брезгливости. – Тебе надо выпивать по одной таблетке за полчаса до каждого приема пищи. Скверная из меня сиделка.