– Для меня ты лучшая сиделка в мире.
– Может, приляжешь на диван, и мы продолжим «Эмму»? – Она уже выяснила, что Сид нравится, когда ей читают вслух, и Остин оказалась отличным выбором.
– Да, я бы с удовольствием.
Рейчел устроила ее на диване, подложила под голову подушку, укутала одеялом постоянно мерзнущие ноги.
– Мы дошли до визита, который нанесла Эмме несносная миссис Элтон.
Но после нескольких минут чтения она заметила, что Сид беспокойно ерзает, словно никак не может улечься удобно.
– Болит?
– Да, спина. Снова началось. Не очень сильно.
– Хочешь чаю с лимоном?
– Да. Только сначала мою прежнюю таблетку. Прямо сейчас, – раздраженно добавила она. Рейчел принесла лекарство и ушла на кухню сказать насчет чая.
Когда она вернулась с чашкой, Сид сидела на диване.
– Извини, я сорвалась.
– Ничего страшного. Таблетка помогает?
– Да, слегка. Чай пока слишком горячий. Знаешь, я хочу поговорить с тобой – серьезно поговорить. Дай мне руку.
У нее упало сердце. Она понимала, что Сид заведет разговор о смерти – незадолго до Рождества они прекратили их и до сих пор не возобновляли. Все это время смерть лежала между ними, как меч. Обе знали, что он здесь, но обеим, хоть и по-разному, казалось, что, отказываясь признать его присутствие, они каким-то образом противостоят его действию: Рейчел – потому, что думать о будущем было невыносимо, а Сид – потому, что с ума сходила от тревоги, не зная, как Рейчел выдержит удар.
– Дорогая моя, ты ведь знаешь, что я умру, и скорее раньше, чем позже. Я хочу поговорить о тебе, потому что сейчас меня печалит лишь одно: что будет с тобой. Мне кажется, тебе не следует оставаться в этом доме. Думаю, ты должна перебраться в Лондон. Я завещала тебе мой дом – на случай, если ты захочешь там жить. Если нет, продай его и выбери жилье где-нибудь в другом месте. Я считаю, что тебе надо найти какое-нибудь дело для себя. Ты стремишься помогать людям, вот и найди способ заниматься благотворительностью – например, в пользу детей, ты же любишь их и всегда любила. Вспомни «Приют малышей». – Ей не хватило дыхания, она потянулась за своей чашкой с чаем.
Слезы струились по лицу Рейчел; помолчав немного, она сказала:
– Невыносимо думать, что ты умрешь. Я не могу.
– И я не хочу оставлять тебя, но нам обеим придется, потому что так и будет. Долго я не продержусь – слишком уж трудно. Пожалуй, я бы даже порадовалась, когда придет мое время, если бы не беспокоилась за тебя, моя дражайшая Рейчел. Умоляю тебя, подумай о том, что я сказала, – о своей жизни. Нам следует быть благодарными за чудесные годы, которые мы провели вместе. Представь, насколько невозможно это было бы, живи мы во времена Эммы. – Она улыбалась, поглаживая руку Рейчел.
Свободной рукой Рейчел вытерла лицо и попыталась улыбнуться в ответ.
– Были же «дамы из Лланголлена». Им как-то удалось.
Во время одного из пеших походов по стране они побывали в Плас-Нейвидд, особняке легендарных лесбиянок.
– Да, им удалось. Замечательные были каникулы, правда? Этот живописный водопад, акведук, по которому канал проходит над долиной… Ну же, вытри нос, дай мне таблетку от тошноты, и я попробую съесть что-нибудь с чаем. Который час?
Рейчел ответила, что только половина четвертого. До прихода врача еще несколько часов, подумала она, утирая лицо одним из элегантных, но почти бесполезных носовых платочков Дюши.
Таблетки она оставила в спальне Сид. И перед тем как вернуться в маленькую столовую, выждала минуту или две с флаконом в руке, чтобы собраться с духом. Она просто обязана перестать лить слезы: ими она только сильнее расстраивает Сид. По крайней мере, разговор о смерти уже состоялся, и смелости на это хватило не ей, а Сид. Сиделки не плачут в присутствии пациентов – они выхаживают их, стараются облегчить им участь всеми доступными способами. Если любишь кого-то, думала она, значит, сможешь сделать для него что угодно.
К Сид она вернулась сравнительно спокойной.
Сид лежала на спине, закрыв глаза, но не спала. Рейчел подсадила ее повыше и дала таблетку.
– Вздремнешь теперь до чая или лучше продолжим читать?
– Пожалуй, попробую поспать. Не забывай, о чем я тебе говорила, ладно?
– Конечно, не забуду. – Она укутала плечи Сид одеялом и позвонила, чтобы Айлин развела пожарче огонь в камине, а когда он разгорелся, они вдвоем вышли из комнаты. – Мы будем пить чай в половине пятого, с парой сандвичей с медом и срезанной корочкой.
– Хорошо, мисс Рейчел.
Айлин прекрасно знала, что леди никогда не едят сандвичи вместе с корочкой: за все эти годы мисс Рейчел ни разу не подавали сандвичи прямо с ней, а вот поди ж ты. Мисс Рейчел, видать, не в себе. И немудрено, когда над ними нависла такая трагедия.
Следующий час Рейчел провела за чтением и шитьем. И время от времени поглядывала на Сид. Ее глаза были закрыты, но мелкая дрожь, пробегающая по лицу, свидетельствовала о приступах боли. Примерно через час Рейчел испугал странный звук – приглушенный вой, – и она увидела, что Сид затыкает себе рот костяшками пальцев. Рейчел бросилась к ней и упала рядом на колени.
– Очень больно?
– Чуть-чуть. – Похоже, она задыхалась. Лоб был обжигающе горячим. – Пить, – еле слышно попросила она.
Рейчел помогла ей напиться из стакана, затем сказала, что сходит за компрессом.
– Не уходи. Пожалуйста.
Тогда она позвонила Айлин и попросила принести ей две миски с водой – с горячей и ледяной, а еще салфетки. У Сид начался новый приступ, и она опять закусила согнутые пальцы. Едва Айлин вышла, у Сид вырвался сдавленный крик боли.
Это было невыносимо. Это надо вынести, сказала себе Рейчел. Каким-то образом надо пережить следующие несколько часов. Она надеялась, что прохладный компресс на лбу отвлечет Сид от боли, накатывающей волнами. Объясняя Сид, что от холодных и горячих компрессов ей немного полегчает, Рейчел обнаружила, что ее голос приобрел новую, спокойную уверенность, о существовании которой она и не подозревала. Принесли чай, она помогла Сид сесть и попытаться съесть сандвич с медом. Попытка провалилась, тогда Рейчел послала за банкой меда и положила две ложки в ее чай с лимоном.
– Обязательно выпей, дорогая. Я надеюсь, ты выпьешь его до последней капли.
И Сид, преданно глядя в глаза Рейчел, приложила старания, чтобы сделать, как она сказала. Боли продолжали усиливаться, нахлестывать одна за другой. Когда муки достигли пика и Сид, не сдержавшись, расплакалась, Рейчел крепко сжала ей руку и разрешила кричать и плакать, если хочется. Постепенно боль стала отступать, Сид попыталась извиниться, но ей не хватило дыхания. Несколько жгучих слезинок скатились по ее лицу, Рейчел с нежными словами утешения стерла их. Ей казалось, что никогда еще она не любила Сид сильнее, чем в эту минуту.
Когда врач ввел ей морфий, Сид спросила, хватит ли этой дозы на всю ночь. Нет, ответил он, но в крайнем случае он вернется и сделает ей еще укол.
– Я нанял для вас сиделку, сестру Оуэн. К сожалению, она сможет прийти лишь завтра вечером, так как у нее рождественский обед с семьей. Но сразу после него она явится к вам и сможет выполнять все необходимые назначения. И я, конечно, буду заходить, чтобы проведать вас. Судя по вашему виду, мисс Сидней, у вас немного поднялась температура. Посмотрим, сумеем ли мы ее сбить. – Он вложил ей в рот термометр; тот показал 102 градуса. – Пара таблеток аспирина каждые четыре часа должны помочь.
Рейчел проводила его до машины.
– Сиделка будет жить у нас?
– Да. И заменять вас по ночам. Вы, голубушка, долго так не выдержите. Никому не под силу круглые сутки ухаживать за пациентом в настолько тяжелом состоянии. Так или иначе, вряд ли это продлится долго, и и этот факт должен служить вам утешением. Опухоли на позвоночнике или вблизи него способны вызывать самые страшные боли из всех возможных. – Он перевел взгляд на ее крепко стиснутые, неподвижные руки.
– Я хотел бы посоветовать вам принять одну таблетку снотворного, которое я вам прописал. Вам требуется как минимум пара часов полноценного сна. Я вернусь около одиннадцати.
Когда он уже садился в машину, она вцепилась ему в рукав.
– Доктор Мерфи, спасибо вам огромное за все заботы.
– Не за что. Жаль только, больше я ничем помочь не могу. До встречи. Ну, идите в дом, пока вас не занесло снегом.
Снегопад не утихал, снег ложился на ветки деревьев, заметал кирпичную дорожку, ведущую к входной двери. Уже стемнело, и Рейчел на обратном пути ориентировалась по свету в окнах. Сиделка в доме, думала она. Что это будет означать для отношений между ними? Опять начнем скрываться, притворяться просто близкими подругами? Нет, ни в коем случае. Для нее главное – чувства Сид, а что подумают остальные, неважно.
К ее приходу Сид заметно успокоилась, даже повеселела. И пожелала остаться на диване, чтобы подремать, если захочется.
– Я так рада, что приедет сиделка. Это значит, что тебе больше не придется выносить судно самой. Я прямо видеть не могла, что ты вынуждена заниматься этим делом.
Судно появилось в их обиходе совсем недавно, так как Сид, хоть и быстро слабела, до последнего настаивала на своем желании самостоятельно посещать уборную.
– Мне нетрудно. – Она поцеловала Сид в лоб – уже не такой обжигающе горячий, как раньше. – Сейчас я принесу тебе таблетку от тошноты, потому что мы устроим ранний ужин, и я очень хочу, чтобы ты как следует поела.
– А можно мне маленький омлет?
– Конечно, можно. Глотай таблетку, а я схожу и попрошу миссис Тонбридж.
Ужин – по сравнению с остальными событиями этого дня – прошел успешно. Рейчел убедила Сид съесть омлет ложкой: руки у нее так дрожали, что куски то и дело падали с вилки. За едой они слушали по радио рождественскую службу с гимнами, которую передавали из кембриджского Кингс-Колледжа.
После передачи Рейчел предложила Сид перейти в постель, пока она еще хорошо чувствует себя, и Сид сразу согласилась. Она стала гораздо покладистее, спокойнее, пребывала в полной уверенности, что Рейчел знает, как будет лучше для нее. Подъем по лестнице дался нелегко, так как она совсем ослабела, но по крайней мере, ей больше не приходилось терпеть острую боль. Она держалась за перила правой рукой, за Рейчел – левой, и с двумя короткими остановками они поднялись на второй этаж.