Его брови приподнялись за секунду до того, как реальность обрушилась на него. Потом его лицо исказилось от горя.
Я сжала руку Риза, пытаясь остановить его, хотя было уже слишком поздно и я не знала, что сказать.
– Амели? – голос Алфи едва слышался из-за музыки. – Что происходит?
У меня отвисла челюсть. Все слова полностью улетучились из головы.
Наконец мне удалось выдавить:
– Я собиралась тебе рассказать.
Риз крепче сжал мою талию.
– Подожди, – начал он, – ты была здесь весь день и не сказала бывшему, что у тебя кто-то есть?
Теперь пострадали оба. Теперь на меня злились оба. Желудок скрутило. Хотелось плакать – хоть и не я была здесь злодейкой, но именно от меня исходила вся эта боль.
– Ждала подходящего момента, – попыталась я объяснить им обоим. Потом повернулась к нему. – Риз, я не знала, что ты придешь.
Он даже зарычал в ответ. Я никогда не думала, что люди рычат в реальной жизни.
– Так же, как и я. – Его голос был холоднее жидкого азота. – Одному богу известно, как бы ты «хорошо провела время», если бы я не застал врасплох свою типа девушку.
Слово «типа» поразило меня как пуля. Это было предупреждение. Я почувствовала себя очень плохо. И испытала потребность, отчаянную потребность, чтобы все снова стало хорошо. Но как?
Как?
И Алфи, Алфи, Алфи, который, казалось, прирос к полу.
– Я не… – начала я говорить, не уверена, с кем из них, – не собиралась….
– Я ухожу, – сообщил Алфи. Задержался на мгновение, а затем пропал.
Я смотрела, как он уходит, и не могла даже пошевелиться, потому что чувствовала себя виноватой. Потребовалось много сил, чтобы снова повернуться к Ризу. Его лицо тоже выглядело застывшим.
– Какого черта, Амели? Не могу поверить, что ты ему не сказала.
Я медленно покачал головой.
– Собиралась. Мы все равно расстались.
– Все выглядело совсем не так.
Его глаза стали холодными. Боже, я ненавидела, когда они становились такими – остекленевшими, как рисовый пудинг, который покрывается пленкой, если оставить его слишком надолго.
– Как раз собиралась ему сообщить. – Я дернула Риза за рубашку, пытаясь приблизиться к нему, но он резко оттолкнул меня. – Так и было! Я уже собиралась, но тут меня позвали на сцену.
– Ты же никогда не упускаешь возможности похвастаться, не так ли?
Мой рот снова открылся.
– Что?
– Я просто говорю, что для человека, который якобы боится сцены, ты тратишь много времени на то, чтобы быть на ней, привлекая внимание.
– Ты действительно так обо мне думаешь?
Он выпятил нижнюю губу, отказываясь взять свое оскорбление обратно.
– Прости, – начала умолять я. – Риз, мне очень, очень жаль. Я так рада, что ты здесь! Даже не могу передать словами, что почувствовала, когда увидела тебя в толпе.
Он моргнул; все тот же холодный взгляд. Меня охватила паника. Группа закончила выступление. Все начали хлопать и требовать еще.
– Риз! – Я бросилась ему на грудь; от него слегка пахло доро́гой и слишком долгим пребыванием в поезде. Чувствовалось, что он жаждет похвалы, поэтому я подчинилась, бормоча сладкие комплименты ему в шею. – Меня еще никто так не удивлял. Это так романтично. Алфи – это ничто, ничто, клянусь! Я просто беспокоилась о его чувствах. В смысле, у меня есть сердце. Ты бы не любил меня, если бы у меня не было сердца. Но он в прошлом. Ты – мое будущее. Моя вечность. И ты здесь, это удивительно, и я не могу вынести, когда ты злишься на меня. Пожалуйста, Риз. Пожалуйста!
Выступление на бис закончилось к тому времени, когда ему удалось чопорно похлопать меня по спине.
– Ты действительно рада, что я приехал? – спросил он. – Твое лицо, когда ты увидела меня, больше походило на шокированное.
– Я и была в шоке, – призналась я, чувствуя облегчение от того, что достучалась до него. – Это было последнее, чего я ожидала. Но это оказался приятный шок.
Риз держал меня на расстоянии вытянутой руки, но лед в его глазах растаял. Он вернулся. Слава богу. Мне все еще нужно было разобраться с Алфи и всем остальным, и я знала, что все это вышло очень неправильно, но, по крайней мере, Риз вернулся.
Ну, я так думала, пока не вмешалась Джесса.
– Амели, что, черт возьми, происходит? – Подруга появилась рядом со мной, сжимая пластиковый стаканчик с водой. – Алфи снаружи в хреновом состоянии. – Потом она заметила Риза и то, как я вцепилась в его руку. – Кто ты вообще такой, чувак?
– Это мой парень, Риз, – выпалила я. – Он приехал, чтобы сделать мне сюрприз.
– Твой парень? – пробормотала Джесса почти про себя, переваривая услышанное. Потом покачала головой, и лицо ее посуровело. – Что ж, поздравляю тебя, Амми, с тем, что ты разбила сердце Алфи. Еще раз, – добавила она.
– Я могу объяснить…
– Объясни ему, а не мне. Это он плачет на улице, на тротуаре.
Алфи плакал? Это придавило меня, как несколько тонн кирпичей. Мой и без того жидкий желудок скрутило в водоворот.
Может, со временем я смогу понять, как мои следующие действия повлияли на ход событий. Может, если бы я была холоднее – больше похожа на тебя, – просто пожала плечами и подумала бы: «Что ж, Алфи переживет», то смогла бы остановить это. И не закончила бы безудержными рыданиями на полу в душе. Следующую неделю я могла бы сидеть, не морщась от боли. Мое белье не было бы запачкано кровью в течение нескольких дней и мне не нужно было бы носить гигиеническую прокладку, но не на ее обычном месте.
Но я не холодна. Я не такая, как ты, и не могла смириться с тем, что довела Алфи до слез. Поэтому повернулась к тебе спиной и привела механизм в действие.
– Мне нужно пойти за ним.
– Ты что, шутишь?
– Пять минут.
И, прежде чем Риз успел меня испугать, я протиснулась сквозь аплодирующую толпу и выбежала на холодный ночной воздух.
Алфи сидел примерно в десяти метрах от клуба, у стены, на этом самом месте. Его длинные ноги были вытянуты, голова опущена. Тело сотрясалось от рыданий. Я заставила его плакать на людях. Парня. Какую боль нужно ему причинить, чтобы он отбросил все социальные правила и заплакал при всех? Вот как сильно я обидела Алфи. Увидев его таким, тоже начала плакать – слезами, которые тихо текут из глаз, подобно реке.
– Алфи?
Он вздрогнул, но не поднял глаз. Громко шмыгнул носом и потер лицо рукой.
– Алфи, мне очень, очень жаль.
Я была серьезной – никогда еще не произносила ничего более искренне. А потом начала плакать сильнее, чем он, что казалось вообще неуместным и неправильным, учитывая, что это была моя чертова вина. Я села рядом с ним, но он по-прежнему не поднимал глаз. Мы оба плакали минуту или две в почти дружеском, сопящем молчании.
Интересно, соль от наших слез все еще на асфальте под моими ногами?
Мой плач достиг нового пика, когда рыдания обретают полную власть над тобой. Боль в животе была такой невыносимой, а реальность всего происходящего – такой душераздирающей, что я издала странный вой и рухнула на мостовую. И Алфи, с таким большим сердцем, всегда думающий о других прежде себя, увидел мои страдания и отложил свою боль в сторону, чтобы утешить меня.
– Ну-ну, – прошептал он, обнимая меня одной рукой, пока я вздрагивала, визжала, выла и вообще ревела самым отвратительным образом. – Все будет хорошо.
– Прости, – хныкала я снова и снова, извиняясь за все сразу. – Мне очень жаль. Честно, извини. Извини. Мне очень, очень жаль. Алфи, я ненавижу себя. Извини. Я должна была сказать тебе. Мне так жаль. Прости, прости, прости! – Нахлынула еще одна волна боли, и он обнял меня так крепко и сильно, что я подумала: «Это последний раз, когда Алфи так близко, и все из-за меня». Это заставило меня расплакаться еще сильнее.
Его грудь затряслась, и моя голова покачнулась на ней. Я почувствовала, как мои волосы намокли от его слез. Затем он мягко оттолкнул меня.
– Кто этот парень, Амми? – спросил Алфи, вытирая нос. – Что происходит?
– Он… он… Я не хотела, чтобы это случилось.
– Ты… ты любишь его?
Я бы хотела, чтобы он задал другой вопрос, который не требовал бы точного, однозначного ответа «да» или «нет». Тот, который нарисовал бы более полную картину всех моих противоречивых эмоций. Но Алфи только что прямо спросил, заманивая меня в ловушку более простой, более болезненной правды.
Новые потоки слез хлынули из моих глаз, когда я кивнула, разрушая все, что было между нами, навсегда.
– Ради всего святого, Амми! Тебя не было всего несколько месяцев.
– Я знаю, я… все было так запутанно…
Алфи оборвал меня, перебив в первый раз.
– Неужели я так мало для тебя значу, что ты так быстро забыла меня?
– Я… я…
– А как же наш договор? А как же Манчестер? – Его гнев остановил слезы, в то время как мои только усилились. Он покачал головой. – Я такой идиот! Рассказать тебе о планах на сегодняшний вечер? Я собирался признаться, что не могу перестать думать о тебе, с тех пор как ты уехала, что слишком боялся писать тебе. Но самое главное – какой глупой идеей был весь этот разрыв. – Алфи запустил руки в волосы, поднимая их дыбом. – Я собирался спросить, не хочешь ли ты снова сойтись. Думал, мы сможем ездить друг к другу на выходные… Боже, и все это время… ты с кем-то еще? Какой-то парень, который носит чертову ШЛЯПУ ТРИЛБИ?
Я покачала головой и заплакала еще сильнее.
– Я так запуталась, не знаю, что чувствую… прости, Алфи. Правда, прости.
Он поднял руку, останавливая меня от подробного описания моих чувств.
– Нет, это мне очень жаль. Ты совсем не та, за кого я тебя принимал. У нас ничего не осталось. Как это возможно? Когда ты просто… просто…
Алфи вскочил на ноги, и я встала вместе с ним, отчаянно пытаясь дотянуться и схватить его за руку, чтобы хоть как-то унять боль. Иногда я думаю, что все слезы, которые мы проливаем, возникают из-за этого огромного разрыва между тем, как, мы думаем, все должно идти, и тем, что жизнь на самом деле тебе дает. Алфи вытер нос о футболку.