Как и предупреждал Черра, обитель Дочерей Джада действительно стояла далеко от города, в конце длинного ответвления от большой дороги, вьющегося среди деревьев, сейчас покрытых листвой. В тени было прохладно.
Гвиданио Черра дал ей всего два совета насчет верховой езды, один из них в точности повторял то, что раньше говорил ей Фолько. Его конь – он называл его Джил – был красив, и Черра явно его любил. Лении на конюшне дали маленькую, очень смирную кобылу.
Теперь, перед этими высокими воротами, Черра повернулся к ней и кашлянул. Казалось, он чувствует себя неловко.
– Я должен вам сказать… это не… не самая святая из женских обителей Батиары. Она не… это не обязательно хорошее место, синьора.
– Что это означает? – спросила Ления. Но она слушала его. Почувствовала беспокойство, понятия не имела почему. В этой обители просто живут женщины.
– Они очень богаты, получают много пожертвований и даров. И они… нынешняя Старшая Дочь действует так, чтобы это продолжалось и дальше, и это… это влияет на то, как они живут. И они… они принимают дочерей из аристократических семей, которые… у которых…
– Которые забеременели, поставив в неловкое положение свои семейства? И за это платят деньги?
Он кивнул.
– И это плохо?
– Не всегда. Но бывает, – трезво ответил Черра. – Иногда… иногда эти женщины уходят отсюда, чтобы послужить Серессе разными способами.
– Разными способами? – переспросила она. Вероятно, одним из способов, которые он имел в виду, был шпионаж.
Черра покраснел.
– Позвоним в колокол? – спросил он.
Она кивнула, но, когда он дернул за длинную веревку и колокол одиноко зазвонил в тишине, прибавила:
– Спасибо вам за это.
– Поймите, Рафел бен Натан, что нам нужна только информация о сегодняшней ночи. После этого вас проводят, куда вы пожелаете. Я даже могу предложить вам вознаграждение.
Он решил не обижаться на последние слова. И так уже слишком многое приводило его в ярость. Рафел вздохнул. И ответил спокойно:
– Похищение человека, нападение на его спутника? Таким способом вы добываете информацию?
– Это часто бывает эффективным, – сказал сидящий перед ним человек. Рафелу предложили сесть, он отказался.
Они находились в приемной слева от входной двери красивого палаццо. Дорогая, безупречная обстановка. Сидящий перед ним мужчина очень хорошо одет, будто приготовился к вечернему выходу. И это действительно было так, теперь Рафел это знал. Он собирался во дворец.
Этим человеком, как ему сообщили, был синьор Бранко Чотто, член Совета Двенадцати. Его только недавно туда приняли, догадался Рафел, он очень молод для такой чести и почти наверняка удостоился ее благодаря влиятельному семейству. Он красив, но с досадными залысинами надо лбом.
– Я купец, гость в вашем городе, и я собираюсь заказать постройку корабля в вашем Арсенале. По какому праву вы на меня напали, рискуя тем, что Сересса потеряет этот заказ? И почему вы думаете, что вам это позволено?
Чотто улыбнулся и отпил вина из бокала. Рафелу вино тоже предлагали. От него он тоже отказался.
– Я уже сказал, киндат, вам не сделают ничего плохого. Но не испытывайте мое терпение. Мне наплевать, какой корабль вы хотите построить. Просто скажите, чего хочет от Серессы д’Акорси, и идите своей дорогой.
– А вы думаете, что не узнаете этого от герцога Риччи сегодня ночью?
– От временного герцога. И я предпочитаю узнать это до того, как Риччи поделится той информацией, которой захочет поделиться. Информация – вы знаете, что о ней говорят. – Он снова улыбнулся.
Неприятная улыбка, решил Рафел. Самодовольная, высокомерная. Этот человек глуп, подумал он.
Он нечасто выходил из себя, но иногда это случалось. Сейчас он вышел из себя.
– Несмотря на всем известную любовь киндатов к деньгам, боюсь, я вынужден испытать ваше терпение. Вы ведете себя грубо и вульгарно. И вам не следовало бить сопровождавшего меня человека.
Стоящий позади Чотто мужчина, тот, который привел его сюда, сделал настойчивый жест, призывая его успокоиться. Рафел подумал, что он ведет себя достойно. Что он пытается держать этот разговор под контролем.
Ему было все равно.
– Мой опыт говорит, – небрежно ответил Чотто, – что слуги быстро выздоравливают. Это как-то связано с их тяжелой жизнью. Вульгарной жизнью? Кто он такой? Один из людей Черры? Его видели вместе с вами.
Проявление слабости. То, что ты используешь, если считаешь, что вступил в бой. И если злишься.
– На вашу беду, синьор, это не так. Боюсь, что тот мужчина является воином высокого ранга из отряда Фолько д’Акорси. Того человека, которого вы будете слушать сегодня во дворце.
Это имя было оружием. Чотто выругался. Его красивое лицо стало несколько менее красивым.
– Господина Фолько тоже видели вместе со мной, конечно. И увидят снова.
– Тацио, это правда? – резко спросил Чотто, не оборачиваясь.
– Это правда. К несчастью, это было необходимо, иначе для осуществления твоего замысла пришлось бы устроить у Арсенала схватку с большими жертвами.
– Проклятый киндат! – воскликнул Бранко Чотто. – Ненавижу их! – Он опять выругался. Это было почти забавно, но только почти.
Тацио, решил Рафел, не слуга. Он разговаривает не как слуга. Вероятно, родственник, доверенное лицо. Выглядит порядочным человеком, несмотря на то что недавно грозил Рафелу мечом и заставил его прийти сюда.
Он все еще был зол.
– О, неужели? – осведомился он. – Я предпочитаю называть «проклятыми» серессцев. По крайней мере, некоторых. И один из них находится в этой комнате.
Чотто уставился на него, заливаясь краской.
– Осторожнее. Думаете, вы здесь в безопасности?
– Я знаю это, – ответил Рафел. Хотя, по правде сказать, он этого не знал.
– Никому не известно, где вы находитесь!
– Подозреваю, что известно, кузен, – возразил человек по имени Тацио. – С синьором бен Натаном был еще один телохранитель. Человек Черры. Я узнал его, а он должен был узнать меня.
Наступила тишина. Приятная тишина.
И в этой тишине, словно после реплики на театральном представлении, о котором он думал раньше, раздался громкий стук в двойные двери палаццо, прямо за спиной у Рафела.
– Признаюсь, мне не терпится услышать, что, по вашему мнению, мы можем для вас сделать, – сказала Бентина ди Джемисто, Старшая Дочь ближайшей к Серессе обители.
Она улыбалась чрезвычайно скупо. Была высокой, красивой, худой, с длинными пальцами и высокими скулами, не такой старой, как ожидала Ления. Но Старшие Дочери занимали этот пост благодаря высокому положению и влиянию семьи так же часто, как и по праву старшинства. Она носила одежды предписанного слугам бога цвета, но из переливающейся шелковистой ткани, скорее золотой, чем желтой.
Ления понимала, что ее собственная внешность и одежда подверглись быстрой и категоричной оценке, когда она вошла. Она старалась не испытывать враждебности, но ей это не удавалось. Нехорошо. Она приехала, чтобы поговорить о возможности остаться в этом месте, не так ли? Изменить свою жизнь. Она уже чувствовала, что сделала это, поддавшись глупому порыву, но раз уж она здесь, то можно провести эту беседу.
Она села на табурет, на который ей указала женщина. Сняла перчатки, которые надевала для верховой езды, и отложила их. Старшая Дочь сидела в удобном кресле у горящего очага. Статус и власть, выставленные напоказ. Она ненадолго поднялась, когда Ления вошла, потом снова села.
Гвиданио Черра ушел, чтобы позаботиться об их лошадях перед обратной дорогой. Ей пришла в голову мысль, что он, возможно, хотел присутствовать здесь, чтобы составить какое-то мнение об этой женщине, для герцога. Добыть больше подробностей для записных книжек Риччи. Но он оставил ее одну, чтобы не мешать.
Наверное, долго ждать ему не придется, подумала Ления. Эта женщина сразу же вызвала у нее интуитивную неприязнь. Это было для нее необычно. Ления Серрана прожила жизнь, в которой ей не позволялось испытывать подобные чувства. Страх, да. Но не это.
Ей не было страшно, эта женщина ее не пугала. По-видимому, Ления избавилась от многих своих страхов. Не от всех, но от многих. Она убивала людей.
Она не спеша огляделась. Богатая комната. Изображения бога на высоких картинах на двух стенах: Джад светловолосый и торжествующий. Она ничего не знала о художниках, но была совершенно уверена, что это работы прославленных мастеров. Большой солнечный диск покоился на подставке на полке над очагом, солнце бога было выгравировано на золоте, сверкающем в лучах света из окон. На стенах висело несколько гобеленов, а на полу лежал ковер с пушистым ворсом. Даже два ковра – еще один у окна, где тоже стояли кресла. Оттуда кто-нибудь – предположительно, Бентина ди Джемисто – мог смотреть на прекрасный сад и обширные угодья обители.
Ления снова посмотрела на эту женщину.
– У меня возникла мысль, может быть нелепая, что я могла бы принести клятвы богу и присоединиться к вам в этой обители, – сказала она.
Рука взлетела ко рту, чтобы скрыть улыбку.
– Вот так легко?
– Это никогда не бывает легко, не так ли? – ответила Ления, чьи руки спокойно лежали на коленях. – Уйти от ловушек мира… как было с вами, очевидно.
Реакции не последовало.
– Правда, нелегко, – сказала Старшая Дочь. – И особенно… да, особенно в эту обитель.
– Она выглядит очень изысканной, – сказала Ления, делая вид, будто преисполнена благоговения.
– Да, есть женщины очень знатного происхождения, которые ищут покоя у Джада в этих стенах. Они приезжают и остаются, их семьи оказывают им большую поддержку. От нас ожидают, что мы будем просить в наших молитвах господнего света и благословения для умерших из многих знатных семейств в Серессе – и за ее пределами. Некоторые из этих людей похоронены на нашем кладбище.
– Понятно, – пробормотала Ления. – Свечи и молитвы здесь дорого стоят? Уединение?
На этот раз женщина слегка прищурила глаза, словно при звуке далекой трубы.