Люди хлынули в высокие бронзовые двойные двери, болтая и смеясь, полные радости, рожденной весной и этим днем. Сараний даже и не думал их утихомиривать. Он сам чувствовал себя так же. Он, конечно же, был знаком с большинством этих людей. В каждом святилище есть свои постоянные прихожане. Здесь это были в основном семьи, связанные с Сарди, или те, которые стремились к этому или, по крайней мере, хотели, чтобы их не считали враждебно настроенными по отношению к ним. То, куда ты ходишь молиться, имеет значение, выходящее за рамки религии.
Это была по большей части богатая, хорошо одетая толпа. Люди знали, где им следует сесть, насколько близко или далеко от кафедры, на которой он сейчас стоял и позади которой находился алтарь, где покоился великолепный солнечный диск. Здесь он будет проводить службу после того, как поприветствует всех и произнесет свои благочестивые слова. Он старался говорить кратко. Пьеро Сарди не любил длинных проповедей. Ему сразу дали это понять.
Подумав об этом, Сараний оглянулся. Он знал ритм происходящего в святилище. Позади алтаря только что открылась дверь, и он увидел, как начали входить трое Сарди, отец и два сына, вместе с двоюродными братьями и женщинами семейства. Трое мужчин были одеты в черное, даже во время праздника. Дорогая одежда с дорогой отделкой, но без показной роскоши, не привлекающая внимания – если не разбираться в стоимости тканей и хорошего пошива. А в Фиренте, городе, где производят ткани, большинство людей в этом разбирается.
Нужно, чтобы люди видели ваше богатство, но нельзя давать им повода шептаться о том, как вы стараетесь заставить их его увидеть. Пьеро хорошо в этом разбирался и научил своих сыновей.
Женщины прошли к своим местам, здороваясь на ходу с другими женщинами – формальные объятия, поцелуи в обе щеки. Подлинная или притворная любовь. Теперь в святилище было шумно и весело. Это веселый праздник, думал Сараний. Все, кроме Пьеро и его сыновей, надели одежду ярких цветов. От этого настроение Сарания стало еще более праздничным. Подготовленная им речь касалась возрождения, которое происходит в это время года, но также и каждым утром, когда бог возвращается из-под мира.
Он знал – как мог кто-то не знать? – что весна всегда приносит в Батиару войны, но не собирался говорить об этом.
Пьеро, Версано и Антенами Сарди шли вперед вместе, огибая алтарь и беседуя с друзьями перед тем, как занять свои места прямо перед ним. Такие дни, как этот, всегда предполагали общение. Вы здесь для того, чтобы вас увидели. И чтобы вам вручили прошение, если вы один из Сарди. Пьеро не торопился, давая людям возможность подойти к нему. Сыновья двигались дальше: Версано, серьезный, как обычно, подражающий отцу; Антенами, радостно улыбающийся знакомым. Он часто улыбался.
Пьеро поднял взгляд на Сарания на кафедре. Верховный священник поправил свои желтые одежды и кивнул. Он призовет к порядку толпу в святилище, когда старший Сарди взглянет на него второй раз. К этому времени они уже отработали последовательность действий. Он чувствовал, что для него честь находиться здесь, пользоваться доверием. Быть духовным советником этого человека.
Сыновья продолжали идти вперед, и их тоже окружили люди. Саранию нравился младший Сарди, его было трудно не любить, и он с радостью видел, что за последние несколько лет Антенами изменился, все больше завоевывая доверие отца, после того как долго тратил время на лошадей и женщин.
Эта перемена была просто удивительна. Ничто не подготовило к ней никого из них, и никто не знал ее причины. Поговаривали о женщине, которой сейчас даже нет в Фиренте, но лично Сараний гадал, не связано ли это с падением Города Городов. Не прикоснулся ли святой Джад к младшему Сарди, не заставил ли его осознать те задачи и обязанности, которые должен теперь взять на себя человек его положения? Он еще не был женат. Вероятно, ему уже пришло время жениться.
Сараний благожелательно смотрел вниз на Антенами, стоящего недалеко от старшего брата, но не совсем рядом с ним (они не любили друг друга, такое часто случается), и поэтому он увидел то, что случилось.
Все жители Фиренты носили мечи, куда бы ни шли, даже в святилище.
Однако они не обнажали клинков. Только не здесь. Никогда. Но сейчас кто-то это сделал.
Позже события этого утра и их кровавые последствия стали называть Заговором Бриачи, хотя в нем участвовала также семья Сончино. Но это позже. В тот день в его святилище перед началом праздника и обрядов в честь Весеннего Солнца Сараний делла Байана увидел, как Одо Бриачи, наследник семейного состояния, молодой, но не настолько молодой, выхватил из ножен меч, приближаясь к братьям Сарди, и…
И Сараний издал предупреждающий крик с кафедры, такой громкий, что он перекрыл шум голосов.
– Меч! – закричал он. – Сарди, берегитесь! Убийцы!
Этого было почти достаточно.
Он быстро оглянулся на Пьеро, увидел людей, приближающихся и к нему тоже! Достающих из ножен оружие.
Он снова закричал, на этот раз без слов. А потом увидел то, что увидел и никогда не забудет. Подлое, смертоносное, святотатственное нападение в священном месте. В его священном месте.
Антенами понимал, что должен был умереть в то утро. Он сознавал это всю оставшуюся жизнь. Фактически это был уже второй случай, когда его могли убить во время нападения, а он вовсе не имел склонности к насилию. Однако мир полнился насилием.
Невозможно жить – или большинство людей не может жить – полностью в тени подобных моментов, воспоминаний, но будет справедливым сказать, что они наполняли его дни и его сны много ночей.
Мысль о том, что каждый вздох, каждый бокал вина, выпитый маленькими глотками или залпом, каждая встреченная женщина, каждый восход солнца, каждый конь, на котором он скакал, каждое путешествие (после одного из которых он снова встретился со своей любовью)… все подобные вещи существовали для него после этого дня только потому, что делла Байана крикнул со своей кафедры, и Антенами инстинктивно отпрянул назад, и… вмешались люди, которых вообще не должно было там быть в то утро.
Это не спасло его брата.
Версано Сарди погиб в тот день, убитый в святилище Джада Милосердного, что повлекло за собой последствия для Фиренты и Батиары и, можно даже сказать, для всего мира, так как Батиара имела огромное значение.
Пьеро, их отца, охраняли лучше их всех, его телохранители бросились вперед и перехватили трех человек, приближавшихся к патриарху Сарди, и… один из телохранителей погиб, как и все трое убийц. Двое из семьи Бриачи и один из Сончино – последнему было всего пятнадцать лет. Он хорошо владел клинком, но недостаточно хорошо. Телохранители Сарди владели ими мастерски, но быстрота и внезапность нападения – в святилище, в святой день! – застали их врасплох. Выжившие телохранители поспешно увели Пьеро от воцарившегося хаоса обратно в то помещение, откуда они вошли, через дверь позади алтаря. Они сторожили его в той комнате; охраняли ведущую в нее дверь.
Что касается Антенами, рядом с ним был всего один телохранитель, как и рядом с Версано. Наверное, ошибка. После этого порядок изменился. Многое изменилось после этого.
Один из членов семьи Сончино убил Версано Сарди, вонзив в его грудь меч с криком: «Смерть тирании! Свободу Фиренте!» С ним было еще трое убийц: один яростно, без всякой необходимости пронзил клинком грудь уже мертвого Версано, лежащего на мраморном полу. Антенами видел, как это произошло.
Двое других бросились на Антенами, выхватив оружие, тоже с криками о тирании.
Они до него не добрались.
Одного перехватил и убил на месте человек, очень искусно владеющий своим смертоносным мечом. Второй умер, пораженный в глаз летящим ножом. Но не раньше, чем успел ударить мечом еще одного человека, безоружного, быстро шагнувшего вперед (глупо, отважно, безрассудно), чтобы преградить ему дорогу, замедлить его нападение.
Позже стало известно: Бриачи ожидали получить поддержку, считая, что люди сплотятся вокруг их фамилии и встанут на их сторону, когда троих Сарди убьют и эта новость разнесется из святилища. Пьеро Сарди не слишком любили, его лишь очень боялись.
Однако погиб только один из трех, и не Пьеро, поэтому никто к ним не примкнул, как бы велика ни была, по их мнению, молчаливая поддержка. Вместо этого люди выказали свою преданность Сарди (как они ее понимали): они устроили охоту за членами семей Бриачи и Сончино, вытаскивали их из палаццо, и мужчин и женщин. Некоторых убили, внутри или на улице перед их домами. Жестокие дни наступили в Фиренте.
Поэтому город так и не выяснил истинной глубины чувств по отношению к тирании в республике. В течение нескольких дней семьи Бриачи и Сончино, а они были многочисленными, уничтожили. Почти всех взрослых мужчин убили, а понятие «взрослый» в те дни было расплывчатым.
Женщин и маленьких детей отправили в ссылку, вести ту жизнь, какую им удастся обрести. Такое милосердие некоторые сочли ошибкой. Вспоминали, как герцог Мачеры, Ариманно Риполи, убил всех членов тех семей, которые восстали против него в его городе несколько лет назад, и бросил их тела гнить в течение многих дней на центральной площади. Даже женщин. И детей.
Пьеро Сарди выбрал несколько иной путь. Хотя ссыльным не разрешалось возвращаться на протяжении его жизни и жизни его уцелевшего сына, который в конце концов стал его преемником, их не убили. И некоторые сумели построить новую жизнь в других местах.
Существовала разница, писал много лет спустя один проницательный человек, оглядываясь на то время, между герцогом и банкиром, фактически правящим своим городом-государством, пусть и не имея никакого титула.
Рафел понимал, что поступил глупо и из-за этого умирает. Последствие огромного значения, но глупость определенного масштаба влечет за собой такую возможность, не правда ли?
Как человек, считающийся предусмотрительным и осторожным, мог совершить такое? В самом деле, как? Броситься вперед, без оружия – он никогда не носил оружия! – чтобы преградить путь убийце с мечом, напавшему на человека, которого он едва знал?