Так легко умереть, думал Фолько д’Акорси.
Он поймал себя на мысли о том, как давно не был дома, где живут люди, которых он любит. Он знал, что Катерина будет довольна бриллиантом; это немного смягчит ее гнев за его долгое отсутствие, почти неизбежное весной. В каком-то смысле, думал он, возможно, и хорошо, что она, даже спустя столько лет, все еще сердится на него, когда он уезжает слишком надолго. Это значит, что его отсутствие огорчает ее, до сих пор?
Он понял, что очень соскучился по Акорси. Ему придется заехать отсюда в Мачеру, потом совершить еще одно, более длительное путешествие. А потом он сможет поехать домой, чтобы сказать жене, что следующей весной отправится на войну с ашаритами.
Возможно. Ее еще нужно подготовить, эту кампанию. Теперь будет трудно говорить с Пьеро Сарди насчет финансирования войны на другом берегу моря. В Фиренте воцарится хаос и насилие. Время необходимых смертей. Вероятно, не все из них будут так уж необходимы, но кто он такой, чтобы судить? Старший сын Пьеро, его наследник, только что погиб. Предатели в городе (и среди приближенных Сарди) себя разоблачили. Возможно, разумнее двинуться сразу в Мачеру и вернуться сюда позже, в конце лета.
Он решил так и поступить. Уехать завтра или на следующий день. Теперь он уже быстро принимал решения. Он повидал свою долю необходимых и ненужных смертей. И становился причиной и тех и других.
Он очень надеялся, что купец-киндат выживет. Этот мужчина совершил отважный поступок ради человека, которого едва знал.
Доктор закончил сшивать рану. Меч вошел в тело и вышел из него прямо, рана, насколько мог судить Фолько, оказалась не такой глубокой, какой могла бы быть. Одного священника послали на кухню за медом. Фолько знал, зачем он нужен. Он помнил целительницу, которая использовала его для лечения раны несколько лет назад. Если точнее, для лечения раны последней женщины из его команды. Странное совпадение, в самом деле. Этот способ не был широко известен.
Действительно, доктор упирался, пока ему не приказал Антенами Сарди, чья настойчивость стала очередной неожиданностью. Возможно, удивляться не следовало. Погибший старший брат был… мертв. В Фиренте произойдут изменения. Сначала смерти. Потом другие вещи.
Да, разумнее поехать в Мачеру. И вернуться сюда позже.
Рафел бен Натан все еще не пришел в себя. Дыхание его было поверхностным, но он дышал. Его рану зашили, нанесли на нее мед. Конечно, невозможно узнать, что происходит у него в груди, как иногда невозможно узнать, что думают или чувствуют люди. Что находится внутри…
Фолько послал двоих своих людей за носилками, чтобы перенести раненого. Ему нельзя было оставаться в святилище, на залитом кровью полу. Воины армии Фолько знали, как сделать носилки, если их не удастся найти. Многому учишься, когда годами воюешь почти каждую весну. Этот год стал исключением. Фолько не был против, хотя это нанесло ущерб его финансам. Он воспользовался сезоном затишья, чтобы навестить герцога Эрсани в Касьяно. Эрсани прежде никогда его не нанимал. Фолько надеялся, что после совместной охоты, трапез, выпивки это изменится. Эрсани любил вино.
Он заехал в Соренику повидаться с Раиной Видал, которой восхищался, а потом собирался отправиться на север, домой, и… произошли непредвиденные события. Предложенный Верховным патриархом после этих событий контракт, по которому он должен был возглавить священную армию, идущую на юг, был очень щедрым. Финансовое положение Фолько снова обрело стабильность, и даже более того. А это означало, что его город тоже получит стабильность на год-другой. Он думал о том, что ему самому вовсе не претит идея отомстить за Сарантий.
Он все еще слышал колокола, которые звонили, пока священники шли к ним через поле, неся весть о его падении.
Рафел очнулся на мягкой кровати в темной комнате.
Он представления не имел, где находится. И какое сейчас время суток. Его окружала темнота, но не полная. Он чувствовал сильную боль. Можно было назвать ее нестерпимой. Он решил, что так ее и назовет. Но… он очнулся. Остался среди живых.
– С возвращением, бен Натан. Следующие этапы будут зависеть от того, появится ли гной, и какой, и в каком количестве.
Он осторожно повернул голову. Комната завертелась, потом остановилась. Он увидел Фолько д’Акорси.
– Вы были здесь все время?..
– Нет. Только что зашел. Велел синьоре Серрана пойти немного отдохнуть. Сказал, что пока присмотрю за вами. Это она была здесь все время, с тех пор как вас принесли.
Рафел взглядом задал вопрос.
– Вчера утром. Вашу рану очистили и зашили, наложили повязку и забинтовали. Были некоторые споры насчет того, как лучше справиться с гноем, если он появится, но я не стану вас этим обременять. Скажу только, что по причинам, которых я не понимаю, Антенами Сарди давал точные указания своему семейному лекарю. Способ лечения, который он предложил, нацелен на то, чтобы уменьшить риск появления гноя, а не наоборот.
– Понятно, – ответил Рафел, хотя он и не понял. Просто нужно было что-то сказать. Он был жив, слышал слова.
– Мед, – произнес д’Акорси. И улыбнулся. – Нет, я не предлагаю вам угощение, хотя и очень рад, что вы очнулись. Они используют мед, масло, корпию, я думаю, что-то еще, не помню точно, чтобы уменьшить количество гноя, который может образоваться в ране. Ее зашили, – услужливо прибавил он, – нитками из овечьих кишок. Кажется, некоторые используют шелк, но вас зашили овечьими кишками.
– Понятно, – снова сказал Рафел, за неимением лучшего ответа.
– Я уже видел, как их используют, – весело прибавил Фолько.
– И это… помогает?
– Иногда. Порой люди действительно выживают. В вашем случае узнаем дня через два или три, я думаю. Потрескивание в ране будет плохим признаком.
– Могу себе представить.
– Но до этого вы, конечно, почувствуете очень сильную боль, и, вероятно, у вас лицо станет… серым.
– Понятно, – в третий раз повторил Рафел. – Серым. – Он и правда не мог придумать более связного ответа. – Где я?
– В покоях верховного священника, в задней части святилища. Он предложил. Чтобы меньше вас двигать. Похоже, вы спасли ему жизнь, знаете ли. Молодому Сарди.
– Нож Лении спас.
– Его еще надо было выхватить и метнуть. Вы дали ей для этого время.
– Не представляю себе почему. Ошибка.
– Возможно. И еще отвага. Они могут совмещаться.
Рафел закрыл глаза.
– Спите, – сказал Фолько д’Акорси. – Я скажу синьоре Серрана и доктору, что вы снова с нами. И молодому Сарди. Он уже несколько раз приходил сюда. Я завтра отправлюсь на север, но перед отъездом еще загляну к вам.
Рафел открыл глаза:
– Мачера? Из-за того, что здесь хаос? И потому, что они тоже необходимы?
Д’Акорси сверкнул улыбкой:
– Я очень люблю умных людей, бен Натан.
– Я тоже, мой господин, – ответил Рафел. И опять провалился в сон под смех собеседника.
Ления думала, что трудно будет объяснить лекарю, почему они указывают ему, как именно следует лечить его пациента, но Антенами Сарди решил эту проблему. Его самого ранили несколько лет назад, сказал он, стрелами, недалеко от Бискио. Возможно, синьор Пелачи это помнит.
Синьор Пелачи помнил. Сарди прибавил, что целительница, которая спасла его там, была настолько любезна, что объяснила свой метод перевязки и обработки ран и рассказала, какие снадобья давала пациенту для облегчения боли и укрепления сил, а также в качестве снотворного. Сарди чудесным образом выздоровел, если не считать боли в плече во время дождя. Он вмешивается только для того, чтобы этого человека лечили так же, как его тогда.
Пелачи, обещал он, не понесет никакого наказания, если его постигнет неудача, при условии, что он будет следовать инструкциям.
Для Лении поставили рядом лежанку. Она большую часть времени проводила в этой комнате, чтобы видеть, как Пелачи все выполняет. Лекарь даже вел записи. Он оказался неглупым человеком. Привык все делать по-своему, но это характерно для большинства людей.
Она теперь не слышала голоса женщины из Бискио. И никогда не слышала голоса той, другой женщины. Целительницы. Возможно, это было трусостью, но Ления старалась не думать слишком часто о том, что случилось в святилище, пока Рафел лежал на полу в крови и все ждали, что он умрет.
А между тем на улицах и площадях Фиренты люди действительно умирали. Пьеро Сарди не стал медлить с ответом на то, что уже называли Заговором Бриачи. Семья Сончино тоже принимала в нем участие. Ления не знала, почему их фамилию не связывали с заговором. Ей было все равно.
Она чувствовала запах дыма, даже здесь. Сжигали дома. Это делали осторожно, чтобы огонь не распространился, но здания рушились в языках пламени. Она гадала, не заперты ли внутри люди. Это было возможно.
Сарди, отец и сын (оставшийся сын), были очень благодарны ей и Рафелу. Они действительно спасли жизнь Антенами. Фолько д’Акорси нашел ее в палаццо Сарди и сообщил, что ее партнер очнулся. Она согласилась, чтобы ей дали сопровождение до святилища. В городе было опасно.
Рафел снова заснул к тому моменту, когда Ления пришла туда, но она села возле кровати и стала ждать, и увидела, как он проснулся, и смогла сказать ему сурово:
– Ты невозможный человек.
Никакой улыбки, еле слышный голос:
– Ты надеешься, что я стану возражать?
И эти слова, как ни странно, заставили ее снова расплакаться.
– Как же так вышло, – прошептал Рафел, повернув к ней голову и глядя ей в глаза, – что мой партнер оказалась такой по-женски слабой и чувствительной?
Она не ответила. Не смогла даже по-настоящему сердито на него посмотреть. Это трудно сделать, когда плачешь.
Иногда люди тебя удивляют.
Фолько предполагал, что его могут пригласить к Пьеро Сарди перед отъездом, но не был готов к тому, что сказал ему старый банкир.
– Конечно, вы прибыли в Фиренту не без причины, господин правитель Акорси. Счастливый случай для моей семьи, что вы явились в день праздника и присутствовали в нашем святилище.