Он послал Джана с небольшой группой вперед, чтобы не пропустить засаду. Скандир уже отправил пятерых из своих людей назад, чтобы предупредить нападение с тыла. Фолько этого не требовал, но и не возражал. Скандир поступил правильно. Это были люди, которые так жили и сражались: малочисленные, постоянно настороже, на вражеской земле.
Ления держалась поблизости от него. У Фолько возникло странное чувство, что она делает это, чтобы его защищать, что было по-своему забавно. Ей он ничего не сказал. Сосредоточился на их задаче.
Он планировал быстро добраться до городских ворот со стороны суши и оценить то, что там увидит. Если стены города защищает достаточное количество людей, видны лучники и пушки, он будет держаться за пределами дальности выстрелов и подождет окончания атаки с моря – он не без причины считал, что теперь они выиграют этот бой, если его капитаны знают свое дело. Он не был полностью уверен в победе, но шансы на нее, определенно, были велики.
Возможно, ситуация уже изменилась и со стороны суши. Они могли многое обнаружить, добравшись до города, вот почему ему хотелось попасть туда.
Но также…
Пока они шли через руины города, разграбленного давным-давно, ему в голову пришла одна мысль. Неожиданная идея, внезапная и захватывающая, и поэтому он сохранял напряженную бдительность, пока они двигались на запад, мокрые после высадки на берег через полосу прибоя. Он знал, что Джан тоже будет настороже. И Скандир, чьи семьдесят человек шли по дороге позади людей Фолько.
Но именно Ления Серрана первой заметила что-то и крикнула, указывая туда рукой.
Мой личный телохранитель, подумал Фолько с иронией. Он посмотрел. Увидел то, что увидела она. И приказал остановиться.
Он собирался послать людей в ту сторону, вверх по склону слева от них, к останкам того, что, вероятно, было храмом какого-то языческого божества, но не успел он это сделать, как из-за обвалившейся стены появилась дюжина мужчин, идущих мимо ряда колонн, которые теперь ничего не поддерживали.
Ему, должно быть, гораздо больше тысячи лет, подумал Фолько, этому храму. Он должен был точно знать или помнить, сколько ему лет и какой богине он посвящен. В школе, когда он был еще мальчиком, его любимый учитель рассказывал им о Древних и об их врагах.
Неподходящий момент для таких воспоминаний.
Приближающиеся люди махали им руками; их одежда подошла бы корсарам или рыбакам, головы у некоторых были повязаны платками, по моде моряков с востока. Цвет кожи у них тоже был соответствующий, это стало видно, когда они, улыбаясь, подошли ближе. Скорее всего, они родились на островах. У них были мечи, Фолько также заметил несколько ружей. Их предводитель поднял руку в изящном приветствии. Потом остановился, не приближаясь к Фолько, потому что люди д’Акорси, выстроившиеся перед ними, заставили его это сделать. Он поклонился. Фолько кивнул. Он ждал.
Предводитель, довольно крупный человек, примерно его ровесник, опять улыбнулся. Кажется, у него были голубые глаза – расстояние не позволяло определить точно. Стояла полная тишина. Пение птиц, изредка дуновение ветра. Он подумал о том, как это может сказаться на сражении в гавани.
Этот человек заговорил на языке Тракезии, напористо и быстро. Фолько подождал, пока он закончит. Повернулся к Скандиру, для которого тракезийский был родным языком.
Лицо Скандира осталось непроницаемым.
– Он говорит, что их маленький корабль разбился о скалы дальше к востоку, когда они пытались высадиться на рассвете. Они добрались до этих руин и спрятались, надеясь, что сюда подойдут еще люди. Они хотят, чтобы их снова взяли в море, на любом из наших кораблей, чтобы они приняли участие в битве за гавань.
Фолько посмотрел на предводителя этих людей. И тихо произнес:
– Зачем вы высадились на берег? Отвечайте на моем языке. Тракезийцы должны знать язык Батиары.
Предводитель ответил огорченно:
– Я плохо говорю на нем, господин. Мы все родом с островов возле Кандарии. Мы услышали о большой войне за святого Джада. И приплыли, чтобы присоединиться к ней. Нас было тридцать человек. Другие, боюсь, погибли в море. На скалах.
– Я спросил не об этом. Зачем вы высаживались на берег, если хотели сражаться вместе с флотом?
Мужчина опустил глаза. Вздохнул, стараясь успокоиться.
– Господин, я вам признаюсь… мы надеялись встретить людей, бегущих из города с вещами. Мы очень бедные, господин, мы всего лишь рыбаки. Мы думали, что сможем найти сокровища и привезти их домой нашим женам и детям, а потом вернуться назад и присоединиться к морскому сражению, когда оно начнется. Мы храбрые воины, господин!
– Вы пришли с востока?
– Да, господин! Нам нужно сесть на корабль, чтобы сражаться за Джада!
– Нет следов, ведущих сюда, – тихо заметил человек Скандира, Итаний.
– Знаю, – ответил Фолько.
Он видел, что Джан уже вернулся и подошел к ним.
– Следы сапог в пыли к западу отсюда, – сказал Джан. – На этой дороге, потом они уходят в направлении того храма. Я думаю, они и есть те спасающиеся бегством люди, которых они, по его словам, пришли ограбить.
– Может быть, – сказал Фолько. – Кто-нибудь, проверьте храм, нет ли там повозок или вещей.
Два человека направились туда.
На лице предводителя двенадцати мужчин появилась неуверенность.
– Господин, – сказал он, по-прежнему на языке Батиары с восточным акцентом, – во имя святого страдающего Джада, которому мы поклоняемся на востоке, некоторые наши братья и друзья умерли в этот день! Позвольте нам сражаться от их имени!
– Я думаю, – сказал Фолько, – что ты лжешь. Я думаю, что вы сами сбежали из Тароуза и что вы корсары, а умеете говорить на языке Тракезии потому, что родились там.
– Корсары? Это неправда, господин! – воскликнул высокий предводитель.
– Хороший меч, – произнес Скандир, снова очень тихо. Фолько кивнул.
– Откуда у тебя такой клинок? – спросил он.
Позади этих людей из разрушенного храма вышел один из его солдат и отрицательно покачал головой. Ни повозок, ни вещей там не оказалось.
– Он принадлежал моему отцу! – вскричал предводитель. – Да хранит Джад его душу в свете. Он отбил налет на наш остров, когда я был ребенком. И взял себе меч корсара.
Фолько собирался ответить, но тут Ления Серрана вышла вперед и встала между двумя группами мужчин. Он почувствовал раздражение: она не должна была этого делать, и она…
– Привет, Зарик, – сказала она. – Вот так сюрприз.
– Бросил людей, которыми правишь? – насмешливо прибавила Ления. Она ощутила, как в ней нарастает чувство, опасно близкое к радости.
– Что это значит? – спросил тот, к кому она обращалась.
Теперь стоящие позади нее Фолько и остальные молчали. Она продолжала:
– Тебе не повезло, хотя сомневаюсь, что твой план сработал бы. Не с этими людьми. Ты хотел, чтобы тебе дали маленький корабль, который ты бы сумел захватить ночью? Чтобы незаметно уплыть? Не так ли ты начинал много лет назад? Захват корабля. Разве это не твоя история, Зарик?
Молчание. Много людей ждало, что еще она скажет.
– Почему я говорю, что тебе не повезло? – продолжала она, будто вела с ним беседу. – Потому что я здесь, и я знаю тебя, ибн Тихон. Мы встречались дважды. Во внутреннем дворике в Альмассаре, в таверне в Марсене. Сбрить бороду, сменить одежду – этого недостаточно, Зарик. Совершенно случайно мне даже знакома рукоять твоего меча. Тебе стоило взять оружие у одного из стражников, когда ты бежал из дворца. Ошибка. Как и налет Зияра на Соренику. Он погиб из-за той ошибки. Эта ошибка погубит тебя.
У нее за спиной заговорил Фолько.
– Вы уверены?
– Я уверена, – ответила она, не оборачиваясь.
– Тогда это подарок бога, – сказал Скандир. – Мы помолимся и возблагодарим его.
– Потом, – сказал Фолько.
Ления оглянулась. Он улыбался, и это была неприятная улыбка. Он кивнул ей. И обратился к Зарику ибн Тихону:
– Почему ты так поступил? Ты совсем не хранишь верности людям, которыми правишь?
Зарик внимательно смотрел на него. Его глаза были ярко-голубыми, глазами рыбака-джадита, которым он был, когда его взяли в плен во время налета, открывшего ему дорогу к славе и власти – ту самую, что теперь привела его сюда, в эти руины.
– Половина флота сбежала, – наконец произнес он. – Город не выстоит, когда мы проиграем бой в гавани. Джанни хранят верность Ашариасу, не мне. Если я хочу продолжать сражаться, жить, делать хоть что-то, это должно быть где-нибудь в другом месте.
– И поэтому ты бросил свой город на сожжение, а его жителей – на смерть и страдания?
– Вы их не убьете, если меня там не будет, – ответил Зарик ибн Тихон. – Они сдадутся, откроют ворота.
– Ты так уверен, – спокойно спросил Скандир, – что я не захочу пролить ашаритскую кровь?
– Уверен. – Самообладание Зарика впечатляло. – Ты говоришь по-тракезийски. Кажется, я тебя знаю. Твой враг на востоке. Это не народ Маджрити.
– Мой враг сегодня, сейчас, – сказал тот, кого раньше звали Бан Раска Трипон, – это ты.
– Так сразись со мной, – предложил Зарик. – Один на один. Если я тебя убью, то уйду вместе со своими людьми. Если ты убьешь меня, у вас будет трофей, добытый в бою. Два человека из тракезийских земель, встретившиеся очень далеко от родины.
– Идет! – ответил Скандир.
– Нет, – в ту же секунду произнес Фолько д’Акорси.
Ления снова оглянулась на них двоих. Теперь они смотрели друг на друга. В их взглядах была не враждебность, а нечто иное. Она не могла подобрать этому слова.
– Не отказывайте мне в этом, д’Акорси, – сказал Скандир. Его голос мог звучать очень мягко.
– Я не могу позволить ему уйти, – возразил Фолько. – Ни при каких обстоятельствах. Этот человек – то сокровище, которое потребует у меня патриарх, если мы не убьем людей в городе.
– Тогда вы можете убить людей в городе.
– Нет, – ответил Фолько. – Мы обещали этого не делать. Мы возьмем то, что сможем унести, если попадем в Тароуз, но, если они сдадутся, я не позволю нападать на невинных людей и убивать их.