— Я сказал про свою маму. Ведь ее тоже зовут Лиса.
Папе было велено скакать по-сорочьи по всему залу. Ну и хохотали же мы над ним! Я никогда еще не видела, чтобы папа так смешно скакал! Но смешнее всего было то, что заставили делать тетю Йенни. Ей велели влезть на стол и, стоя на одной ноге, петь по-петушиному. Но она не захотела.
— Ну уж нет! — ответила она. — Стол не выдержит меня, толстую и старую!
Может, она и правду сказала. Ведь тетя Йенни весит, поди, сто кило.
Мы играли долго, ведь это очень интересная игра! Но мы с Анной все-таки то и дело потихоньку убегали от них и подкрадывались к кукольному домику, чтобы поглядеть на Исабеллу Юлленмурклу.
А еще самое интересное у тети Йенни было то, что мы все вместе остались у нее ночевать. Я люблю спать в незнакомом месте. Все кажется таким новым и необыкновенным. И пахнет все не так, как дома. Нас в гостях у тети Йенни оказалось четырнадцать детей! И постель нам всем постелили в зале на полу. Вот здорово — спать на полу! Нам дали соломенные матрацы без простыней и одеяла без пододеяльников. Когда мы улеглись, взрослые пришли посмотреть на нас.
— Вот здесь лежит молодая Швеция, метр за метром, — сказал папа.
Когда они ушли, мы должны были заснуть. Но заставить четырнадцать ребятишек замолчать было невозможно. Нанна рассказывала нам про большое сокровище, которое один рыцарь зарыл совсем неподалеку. Лассе собирался отправиться и выкопать его этой же ночью. Но Нанна объяснила, что найти его никто не сможет, потому что оно заколдовано. И тут я уснула.
Мы поехали домой только на следующий день к вечеру. Мы еще не приехали в Буллербю, как стало совсем темно. По дороге домой мы не перекликались, потому что очень устали. Я лежала в санях на спине и смотрела на звезды. Их было так много, так много… И все они были очень далеко от нас. Я закуталась поплотнее в меховое одеяло и спела потихоньку, так, чтобы Лиссе и Буссе не услышали:
Ярче, звездочка, свети,
Помоги тебя найти…
Я хочу, чтобы на будущий год мы опять поехали бы к тете Йенни на рождественский праздник.
ЛАССЕ ПРОВАЛИВАЕТСЯ В ОЗЕРО
Если пробежать по коровьему выгону Норргордена, попадешь на берег маленького озера. Зимой мы катаемся по нему на коньках. Нынешней зимой на нем такой гладкий, блестящий лед! Однажды мама запретила нам ходить на озеро, потому что папа и дядя Эрик сделали во льду большую прорубь. Они взяли оттуда лед для нашего ледника. Но я ответила маме:
— Мы же увидим можжевельники, которые они посадили вокруг проруби!
И нам позволили идти туда.
Иногда наш Лассе бывает какой-то дурной. Это когда он начинает задаваться. Так было и на этот раз. Он стал кататься возле самой проруби.
— Дорогу великому конькобежцу из Буллербю! — крикнул он и свернул от проруби только в последнюю секунду.
— Да ты просто спятил, Лассе! — сказал Улле.
Мы все стали ругать Лассе, но это не помогло. Он начал колесить вокруг проруби, выделывая разные фигуры. Даже катался задом наперед.
— Дорогу славному конькобежцу из Буллербю! — снова крикнул он и в ту же секунду плюхнулся спиной в прорубь.
Мы закричали, а громче всех кричал сам Лассе. Мы ужасно испугались, думая, что Лассе утонет. Потом мы легли на лед цепочкой, держа друг друга за ноги. Буссе лег у самого края проруби, и мы крепко-крепко держали его. Буссе вытащил Лассе из проруби, и мы со всех ног помчались домой. Лассе чуть ли не плакал.
— Подумай только, вдруг бы ты вернулся домой утонутым! — сказал Буссе.
— Дурак ты, дурак, — огрызнулся Лассе. — Про утопленников так не говорят.
Но вообще-то он был благодарен Буссе за то, что тот его вытащил. После обеда он подарил ему целую кучу оловянных солдатиков.
Мама сильно рассердилась на Лассе за то, что он свалился в прорубь. Она уложила его в постель и напоила горячим молоком, чтобы он согрелся. И велела ему лежать много часов.
— Лежи и думай о своих проказах, — сказала мама.
Тогда-то он и отдал Буссе своих оловянных солдатиков.
Но вечером мы стали строить в саду снежную крепость, а после играли в войну снежками. И Лассе, ясное дело, тоже играл с нами. У нас с Бриттой и Анной была своя крепость, а у мальчишек своя. Снежки у мальчишек были такие твердые и били очень больно. Я считаю, что это несправедливо. Они примчались к нашей крепости с целыми охапками снежков, и Лассе закричал:
— Вперед к победе! Берегитесь! Идет Гроза Севера!
А Бритта подковырнула его:
— Неужели? А мы-то думали, что это Великий Конькобежец из Буллербю!
И Лассе пришлось заткнуться.
Но мальчишки все-таки атаковали нашу крепость и взяли нас в плен. Они велели нам лепить для них снежки до самого вечера, если мы хотим остаться в живых.
— А на что вам столько снежков? — спросила Анна.
— Сбережем их до лета, ведь тогда их будет негде взять, — ответил Лассе.
— А не лучше ли тебе опять вернуться в озеро? — засмеялась Анна.
Тут мы с Бриттой и Анной пошли в хлев, потому что очень замерзли. А в хлеву было тепло и уютно. Мы стали играть в чехарду. Скоро и мальчишки пришли.
Коровы таращили на нас глаза. Я думаю, коровы не понимают, зачем это дети играют в чехарду. А вообще-то и я не понимаю, зачем это нужно. Просто весело.
Тут пришел папа и не велел нам больше устраивать свалку. Он сказал, что у одной коровы сейчас будет маленький теленок. И поэтому шуметь здесь нельзя. Эту корову зовут Лотта. Мы остались поглядеть. Папа помог теленку родиться. Это был маленький бычок, очень хорошенький. Лотта облизала его, она была очень довольна. Папа попросил нас придумать теленку имя.
— Гроза Севера, — предложил Лассе.
Ничего другого, кроме своей «Грозы Севера», он выдумать не мог. Глупое имя! Оно вовсе не подходит для маленького хорошенького теленочка!
— Может, он станет злым, опасным быком, когда вырастет, — сказал Лассе.
Улле предложил назвать теленка Петтером, и папе это имя понравилось.
— Тогда пусть его хотя бы зовут Петтер Севера, — высунулся Лассе.
Потом мы побежали к дедушке и рассказали ему, что у Лотты родился теленок.
Но тут уже настало время ложиться спать. Когда Буссе, Лассе и я стояли на чердаке и я уже собралась идти в свою комнату, Лассе сказал:
— Ха-ха-ха! Все-таки повезло мне, что я не утонутый!
— Знаешь что, нырни-ка ты лучше в озеро! — ответил Буссе.
МЫ ИДЕМ В ШКОЛУ И ПОДШУЧИВАЕМ НАД ФРЁКЕН
Когда рождественские каникулы кончились, дорога по-прежнему была хорошо укатана, и мы могли ездить в школу на финских санях. У нас было трое финских саней. Иногда мы их сцепляем вместе, и получаются одни санки, длинные-предлинные, с несколькими сиденьями.
Фрёкен сказала, что она рада снова видеть нас. Я тоже была ей рада. Она такая хорошая. В первый день учебы она угостила всех детей конфетами. Эти конфеты она купила на рождественских каникулах в Стокгольме. Я первый раз ела конфеты, купленные в Стокгольме.
Я была также рада увидеть всех ребят из Стурбю. На переменках мы обмениваемся книжными закладками. Но только не с мальчишками, ясное дело. У нас в классе есть девочка, которую зовут Анна Грета. У нее очень много книжных закладок. На первой переменке после каникул мы с ней поменялись. Я дала ей корзину с цветами и гнома, а она мне принцессу. Это была, пожалуй, самая красивая закладка. Так что я хорошо поменялась.
Мальчики на переменках почти все время играют в снежки. Весной они играют в шарики. А мы играем в классы. Когда мальчишки больше ничего не могут придумать, они начинают драться. А во время уроков они то и дело шалят и зимой, и весной. Фрёкен говорит, что у мальчиков просто пальцы чешутся и они не могут не проказничать. Я считаю, что сильнее всего пальцы чешутся у Лассе. Угадайте, что он сделал однажды? Буссе подарил ему на Рождество маленького смешного поросенка. Поросенок был резиновый, которого можно надувать. А когда выпускаешь воздух, он громко пищит. И в один день Лассе взял поросенка с собой в школу. Он учится не в одном классе со мной. Но из-за того, что у нас в школе всего двадцать три ученика, мы все сидим в одном школьном зале. У нас всего один зал. И только одна фрёкен. Поэтому я знаю про случай с поросенком.
В нашем классе был урок чтения. Это мой самый любимый предмет. И как раз была моя очередь читать про Густава Васу[9].
«Тогда король ударился в слезы», — прочитала я. И только я это сказала, как послышался ужасно печальный писк. Можно было подумать, что это пищал Густав Васа. Но это пищал не Густав Васа, а поросенок, который стоял в парте Лассе. Лассе сунул руку в парту, вытащил пробку из попки поросенка, и воздух стал выходить. Все дети захихикали. Похоже было, что фрёкен вот-вот тоже засмеется. Но она не засмеялась. Лассе пришлось стоять в углу целый час. И поросенку тоже.
Но безобразничает не один Лассе. Все мальчишки почти что одинаковые. Один раз фрёкен нужно было идти на собрание. Она велела, чтобы мы сидели одни, считали и рисовали. А Бритту она попросила, чтобы та сидела вместо нее. Потому что Бритта примерная ученица.
Но только фрёкен вышла за дверь, как мальчишки подняли шум.
— Фрёкен! Фрёкен! — кричали они Бритте и поднимали руки.
— Что вам надо? — спросила Бритта.
— Мы хотим выйти! — хором завопили они.
А один мальчишка, его зовут Стиг, крикнул:
— Фрёкен! Фрёкен! Сколько бифштексов получается из одной коровы?
А Буссе спросил:
— Вы не слышали, фрёкен, хороший ли нынче урожай картошки?
— Представьте себе, слышала!
Тогда Буссе добавил:
— Значит, у вас, фрёкен, отличный слух!
Лассе поднял руку и попросил у «фрёкен» разрешения показать ей, что он нарисовал. Потом он подошел к ней со своим альбомом для рисования. Весь альбом был измазан черной краской.
— А что ты здесь нарисовал?
— Пять черных негров в темном шкафу, — ответил Лассе.