Берлинские стены
Написано в ноябре 1969 года
Берлинская стена олицетворяет весьма распространенное явление, которому придается особое значение в связи с тем, что мир стал восприниматься нами как единое пространство, а человеческая раса – как одно целое. На это можно смотреть по-разному, исходя из практических политических задач, но одному человеку не под силу объять всю картину. Принимая во внимание практический опыт психоанализа, представляется важным затронуть некоторые вопросы, два из которых я оформил в виде самостоятельных тем.
Первый вопрос касается развития человеческой личности как целостной структуры. Не имеет смысла рассматривать клиническую картину личности в статике. Гораздо продуктивнее наблюдать развитие человека в его взаимодействии с внешней средой, что подразумевает изучение условий существования и их влияния на ход развития. Генетически заложенный процесс созревания личности несет определенный потенциал, для реализации которого нужно определенное фасилитирующее окружение, в то время как социальная среда постоянно меняется во времени и пространстве. Необходимо иметь в виду, что мир, до тех пор пока является единством с социологической точки зрения, не может быть лучше личностей, его населяющих. Если бы можно было составить диаграмму человеческой личности, наложение друг на друга множества подобных диаграмм дало бы нам представление о влиянии, которое эти личности одномоментно оказывают на мир. Сложность в том, что лишь часть из них достигла того уровня эмоционального развития, который позволил бы им иметь статус целого. Действительно, понятие личности оформилось сравнительно недавно, несколько сотен лет назад его не существовало или отдельные примеры имели место, но их было ничтожно мало. Сейчас же для нас естествен тот факт, что личность как целостная структура лежит в основе человеческой природы, и если она не достигла статуса целого, ей не достичь зрелости, что бы это ни значило.
В мире, однако, представлено достаточно много личностей, которым не удалось интегрироваться до статуса целого, в связи с чем они не в состоянии созидать и действовать во благо единства. При дальнейшем рассмотрении этого вопроса нужно представить себе социологическую структуру мира как наложение друг на друга миллионов интегрированных личностных структур. Необходимо иметь в виду, что мир характеризуют составляющие его личности.
Изучая особенности развития младенцев, детей и взрослых по всему миру, мы обнаруживаем, что интеграция до статуса целого не означает, что личность находится в состоянии покоя. Имеется в виду, что она достигла самости, для которой характерны разного рода конфликты, порождаемые инстинктами и примитивными потребностями, а также конфликты с внешней средой. Диаграмма здорового человека – это сфера или круг с линией по центру. Личность с данной степенью здоровья в состоянии контейнировать все конфликты, внутренние и внешние, и хотя вдоль центральной линии всегда идут сражения, по обеим сторонам он нее присутствуют организованные (с помощью объединенных сил как неотъемлемых составляющих развития личности) группы безвредных и опасных элементов.
Во внутренней психической реальности, о которой я говорю, война не всегда возникает просто в результате разделения на добрые и злые элементы. Помогает то, что и те и другие можно экспортировать или проецировать. Таким образом, люди всегда будут придумывать себе Бога и пытаться избавиться от опасного и вредного материала.
В отношении этих вопросов в клинической картине человека существуют две крайности. С одной стороны, суть конфликта, о которой человек может иметь представление, содержится во внутренней психической реальности. Присутствует тотальное чувство ответственности абсолютно за все. Страх и ощущение опасности порождают контроль. Настроение можно охарактеризовать как депрессивное. Другая крайность предполагает невозможность смириться с потенциальной войной во внутренней психической реальности, поэтому человек ищет ее отражение в обществе и мире. Дело не только в том, что в социальной среде всегда присутствует конфликт, но еще и в том, что его создает и поддерживает человек; люди не только сами страдают от мировых столкновений, но и испытывают облегчение, когда внешний конфликт отвлекает от внутреннего.
С точки зрения идеалистов, в диаграмме человека нет разделительной линии, присутствуют лишь добрые элементы. На практике, однако, если у человека почти нет плохих мотивов и объектов, это означает, что работает так называемый механизм козла отпущения и что человек получает удовлетворение от реального, выдуманного, спровоцированного или иллюзорного наказания.
Нельзя представить, что кто-то содержит только плохое, то есть карательные элементы. Так бывает при наличии психопатологии, когда суицидальные намерения объясняются желанием человека разом расправиться с наполняющим его самость плохим содержанием после того, как все хорошее было экспортировано или спроецировано. (Вспоминается история Филиппа Хесселтайна: он выпустил на улицу кошку, закрыл дверь и включил газ.) В состоянии депрессии, которое, впрочем, может испытывать и психически здоровый, морально устойчивый человек, есть толерантность к потенциальному состоянию войны. Будто есть некая Берлинская стена или то, что сейчас называют военной линией мира в Белфасте. Это тонкий вопрос, и к моменту, когда данная работа дойдет до читателя, он уже и не вспомнит об этом объяснении смысла разделительной линии, которая в худшем случае помогает отложить конфликт, а в лучшем – длительное время удерживает противоборствующие силы на расстоянии, чтобы люди могли достичь перемирия. Перемирие – временный результат разделительной линии между сторонами; затишье перед бурей, пока стена в состоянии разделять хорошее и плохое.
В любой местности все решает политика, любое временное решение политического конфликта, включая войну или гражданскую войну, сменяется периодами мира и культурных достижений. Это напоминает общеизвестный факт о том, что благодаря особым условиям остров (если он не слишком большой) может стать подходящим местом для реализации на практике искусства мира. Другими словами, если сообщество не является при этом островом, у него должны быть границы, а вблизи границ всегда присутствует напряжение. Поведение тех, кто находится по разным сторонам границы, определяет стиль жизни людей, и тут становится ясно, что толерантность к антагонизму без отрицания самого факта антагонизма имеет положительное значение, в то же время толерантность к антагонизму – самое сложное в политике. Гораздо легче применить силу и постараться сдвинуть границы либо прорвать их полностью, укрепив свое превосходство в данной социальной группе и лишив ее права на свободу, хотя у более сильной и многочисленной доминирующей группы это право никто не может отнять.
Нечто подобное может случиться с человеком, который, будучи очарован своим лидером или какой-либо идеей, получает абсолютную уверенность в правильности своих действий, что превращает и его самого в диктатора, не испытывающего сомнений, не подверженного ипохондрии и депрессии, движимого лишь навязчивым желанием удержать превосходство. Это превосходство добра над злом, но суть добра и зла зависит от позиции диктатора и не подлежит обсуждению среди народа. В какой-то степени можно сказать, что диктатура ломает устои, поскольку традиционное значение добра и зла перестает приносить удовлетворение, и люди готовы рисковать своими жизнями ради спонтанности и оригинальности.
С данной точки зрения можно рассматривать любую проблему. Если в Северной Ирландии стена разделяет католицизм и протестантизм, это значит, что не признается здоровый агностицизм. В Северной Ирландии каждый житель должен принадлежать либо к католикам, либо к протестантам; суть и значение каждого религиозного течения складывались в ходе истории с учетом особенностей традиций данной местности. В каком-то смысле можно сказать, что Северная Ирландия – своего рода Берлинская стена между Эйре (Ирландией) и Англией. Если бы Эйре охватывала Ирландию целиком, стена сместилась бы на водную часть и разделяла бы два острова. На самом деле нет сомнений в том, что это была бы своеобразная линия, разделяющая население Глазго, Ливерпуля и других областей в западной части острова, что означало бы также обострение напряжения между католиками и протестантами в Лондоне.
В настоящее время в Лондоне, как и во всей Великобритании, узаконенное положение протестантизма позволяет толерантно относиться к католицизму. Так же и в католической Ирландии спокойно воспринимают протестантизм, ведь католическая вера – выбор большинства. Конфликт происходит, когда сталкиваются две равнозначные точки зрения.
Нетрудно делать такие выводы в отношении других стран, хотя поспешные заключения и могут быть далеки от истины. Ведь истинное положение вещей можно проследить только в ходе исторического развития, что не всегда просто и потому очень интересно. Тем не менее кто-то может опираться на факты, а кто-то – на свое воображение.
Общим знаменателем для всех проблем является состояние готовности к войне, царящее между сторонами. Данная тема представляет для меня интерес и затрагивает вопрос возможной точки пересечения для сторон, в которой бы совпали или могли совпасть их интересы. Цивилизованные отношения заканчиваются там, где под угрозой оказываются чьи-либо границы или интересы; нас удивляет, что там, где нас никто не пропустит без паспорта, а в случае нарушения пропускного режима могут и подстрелить, какой-нибудь фермер способен беспрепятственно перемещаться в любых направлениях. Если свободное передвижение запрещено и ему, значит, в данном районе наблюдается потенциальная готовность к войне, здесь нет места креативности и мероприятиям по урегулированию мирного положения.
Интересно взглянуть на то, как развивалась ситуация между Англией и Шотландией в результате установления границ, хотя между этими странами и нет очевидных разграничений. Нам нравятся некоторые языковые и исторически сложившиеся особенности северных и южных областей. Без сомнения, свою роль играет тот факт, что к югу от Эдинбурга остров сужается, и это помогает нам в бол