– Ты разучился расслабляться, – повторяла она. – Доверься воде, она сама тебя удержит.
Вытершись, Беспалов задумался, что расслабляться он не разучился. Как можно разучиться делать что-то, чего делать никогда не умел?
В озере, у самого берега, резвились головастики. Растративший все силы на купание Василий смотрел на этих существ и изумлялся, откуда у них достает столько энергии и желания, чтобы мельтешить туда-сюда. И у каждого ведь своя цель.
После речки Беспалов пригласил Веру к себе и пожарил яичницу с помидорами. Налил вина. Вера ела и нахваливала.
– Если бы ты в «Тиндере» написал в анкете, что угостишь избранницу яичницей с помидорами, представляешь, сколько б лайков прилетело! До смерти бы залайкали!
– Спасибо за науку! Сегодня же описание поправлю, – пошутил Василий.
Он показал Вере «Розу Мира» и зачитал фрагмент с рекомендациями автора по достижению гармонии. Девушку почему-то позабавил отрывок, где Даниил Андреев делился списком писателей для одухотворяющего чтения.
А затем Вера вдруг погрустнела. Без причины, без всякого предупреждения.
– Я не вконец тебе надоела? – спросила она.
– Ты о чем? – искренне удивился Василий.
– Я же инфантильная.
– Ты наговариваешь на себя.
– Я постоянно несу чушь. Иногда это кажется милым, иногда бесит. Второе чаще, конечно. В любом случае чушь остается чушью, даже если она милая.
Василий промолчал, осмысляя услышанное.
– Это и есть инфантильность, – продолжила Вера, – понимать, что поступаешь глупо, и все равно так делать.
Беспалов догадался, что Вера испытывает его. Сознательно или нет, она проверяла, способен ли он вытерпеть ее жалобы и подставить плечо, когда ей станет тяжело. Ее слова звучали наивно и в то же время трогательно. К тому же Вера и правда боялась ему надоесть.
– Не уверен насчет тебя, – сказал Василий, – а меня точно стоит упрекнуть в инфантильности. Потратить всю жизнь на работу и убегать от себя – это ни разу не действия зрелого человека, с какой стороны ни посмотри. Может быть, я только сейчас встал на путь взросления.
Вера обняла Беспалова.
– Извини, что начала этот разговор. Просто мне было так хорошо сегодня, и я сомневаюсь, заслужила ли все это.
Через минуту Вера вновь острила и веселилась. А на следующую встречу подарила Василию сборник сказок Салтыкова-Щедрина. Как раз этого автора Даниил Андреев читать отговаривал.
Июнь приближался к концу. Несмотря на благодатную погоду, ни салат, ни редис Беспалов так и не посадил. Зато узнал много нового, вернул себе утраченные навыки плавания и наконец-то перестал бежать от себя. Кроме того, Вера научила его варить суп с крапивой.
Однажды девушка завела неминуемый разговор, которого с нарастающим волнением ждал Василий.
– В июле поеду в Петербург, – сказала Вера. – Пора искать жилье и работу.
– Насчет работы я, конечно, с подсказками не полезу, а вот пожить ты пока можешь у меня.
– На Ваське высокая арендная плата, – пошутила Вера.
– Ты живи бесплатно.
Лицо девушки резко сделалось серьезным.
– Это слишком щедрое предложение, тебе не кажется?
– Я не бедствую. – Василий пожал плечами. – Если хочешь, заплатишь, когда устроишься на работу и накопишь денег.
– Если я буду жить на халяву, я никогда ничего не накоплю, как ты не понимаешь, дурачок.
Это прозвучало настолько же ласково, насколько и обидно. Но самые горькие слова ждали впереди.
– Ты ведь осознаешь, что я и ты – это не навсегда?
Беспалов опешил от такого расклада. Вера произнесла это «не навсегда» будничным тоном. Даже синоптики о высокой влажности и порывистом ветре сообщали более выразительно.
– Как – не навсегда?
– Как будто тебе сразу неясно было, что между нами все непрочно и временно.
– Нет, неясно!
– Василий Николаевич, ну не тупите, – почти с нежностью проговорила Вера. – Дурачиться и вино пить – это одно, а подселять в квартиру особу типа меня – это другое. Лето закончится, ты вернешься в холодный Питер и будешь ломать голову над тем, как выгнать меня из своего жилья и из своей жизни. Взвоешь еще.
– Откуда тебе известно, как я себя поведу? – возмутился Василий. – Почему ты решаешь за меня?
– А почему ты решаешь за меня, где мне жить?
У Беспалова дыхание сбилось от такого перевирания его слов.
– Ты не имеешь права… – начал он и осекся, не до конца понимая, на что именно Вера не имела права.
– Ну-ну. Как что-то не так, ты качаешь права.
– Не переводи на меня стрелки!
Вера вздохнула.
– Ты же нисколечко меня не знаешь! – воскликнула она. – Не знаешь, что теткина дача – это дача совсем не теткина, а моей мамы. Она пустила меня туда из жалости, хотя мы с ней в ужасных отношениях. Я главное мамино разочарование, а она мой главный кошмар. Ты не знаешь, что я делала аборт в прошлом году. Не знаешь, что по вечерам мне названивает бывший с разных номеров и кроет матом. Не знаешь, как я рыдаю в подушку и просыпаюсь по ночам. Да ты ни черта обо мне не знаешь!
Василий ошарашенно глядел на перекошенное лицо Веры и не узнавал ее. Ее выступление не походило ни на надрывную исповедь, ни на благородную ярость прижатого к стенке человека. Скорее на истерический выпад того, кто не желал признавать свои ошибки.
Как ни удивительно, после ссоры они примирились. Вера извинилась за эмоции и обещала рассказать все о маме и об аборте, когда будет морально готова. Василий не стал настаивать на обратном, чтобы ненароком не надавить на болевые точки. Значит, время для полного доверия не настало.
Они с Верой даже посмотрели романтическую комедию под вкусный ужин из картошки на мангале и консервированной фасоли. Вера передразнивала актеров и высмеивала сюжетные штампы. От комедии и полбутылки вина девушка сомлела, положив голову на колени Беспалову. Затем были утренние проводы до железнодорожной станции и прощание с долгим поцелуем.
Когда электричка с его любимой скрылась за деревьями, Василий не подозревал, что Вера уже все решила за них обоих.
Она исчезла с радаров. Профиль в «Тиндере» удалила, а в ответ на телефонные звонки раздавались короткие гудки. Страницами в соцсетях они не обменивались. Снедаемый переживаниями Василий чуть не сорвался в Петербург посреди ночи, чтобы купить новую симку. Лишь у калитки он сообразил, что не хочет превращаться еще в одного бывшего, который названивает с разных номеров.
Дождавшись утра, Беспалов приехал в Колотовку и обошел ее в поисках Веры. Она не сообщала, где именно находится ее дача, и никогда не приглашала к себе, поэтому Василий брел по тропинкам дачного товарищества наугад и озирался по сторонам. В огородах увлеченно копались садоводы. Никто из них и отдаленно не напоминал Веру.
От напрасных блужданий, впрочем, вышел толк, пусть и неочевидный. Василий осознал, что его приезд в Колотовку, в сущности, ничем не достойней телефонного преследования. Столь же жалко и бесполезно.
Что, если она и не Вера? И не Кирилловна? И не из Петербурга?
Беспалов чувствовал себя брошенным. Точно с ним заключили сделку и обманули. Он понимал, что это плохое чувство и плохое сравнение, но заглушить обиду не пытался. Вера втянула его в отношения и предательски сбежала, когда Василий осмелился заговорить об общем будущем. Ладно, пускай не втянула, а позволила себя втянуть. Какая разница, все равно это подло и жестоко.
Если поразмыслить, с первого дня Вера стремилась все испортить. Когда все шло хорошо, начинала шутить либо жаловаться на свою инфантильность. Будто тормозила, когда все развивалось слишком гладко. Отыгрывала назад. Обычно про таких говорят, что они токсичные. Василий слово «токсичный» не любил.
Он пришел к выводу, что лучший способ выместить обиду – провести оставшиеся два месяца весело и насыщенно. Как, собственно, и планировал.
На чердаке среди хлама отыскались две гири с облупившейся краской, и Беспалов подумал, что неплохо бы ему установить режим.
Утром он занимался спортом, а в полдень либо купался, либо читал книгу на природе. За обедом следовал дневной сон, за сном – прогулка и ужин. В первую неделю июля Василий по вечерам смотрел фильмы, затем принял решение не портить зрение за ноутбуком и пораньше ложиться. Как в Европе, где к полуночи видят десятый сон.
По выходным приезжали соседи. Василий здоровался с ними, хотя и ведать не ведал, кто они и чем занимаются.
Негодование улеглось, и Беспалов уже не воспринимал поступок Веры как предательство. Чтобы осуждать ее, требовалось знать подоплеку. Вера же не делилась переживаниями и не рассказывала о прошлом, не считая того случайного раскаленного монолога. Больше всего Василий жалел, что у него не осталось ее фотографий и ему теперь не на что опереться, помимо воспоминаний. Скоро она превратится в призрака с размытыми чертами лица.本
К воде Беспалов привык. Тело его слушалось, поэтому он без страха забирался туда, где ноги не касались дна. Василий читал в Интернете про разные стили плавания и пробовал их осваивать. Лучше всего выходили брасс и саженки. Последние влюбили в себя названием. Слышалось в нем что-то родное – простецкое и доморощенное. Беспалов ловил себя на мысли, что испытывает ни с чем не сравнимое удовольствие, поочередно выбрасывая перед собой правую и левую руки и вертя головой из стороны в сторону. Вот бы Вера наблюдала за ним украдкой. Она бы гордилась им и своим вкладом.
– Делаете успехи, Василий Николаевич! – говорила бы она. – Моя школа!
Изредка Василий заглядывал в «Тиндер» и проверял, не вернулась ли она в приложение. Он расширил радиус поиска до полутораста километров и напрасно пролистывал десятки профилей. Все казались безликими и однотипными. Среди них встретилось даже несколько Вер.
Наверное, психотерапевт заключил бы, что Василий настойчиво ищет замену утраченному партнеру и не смеет себе в этом признаться. Известно ведь, что Вера не предложит снова покормить зубров.
В августе Б