В книге Герберштейна, изданной гораздо позже, в 1549 году, будут подробно описаны северо-восточные отроги Уральских гор, названные «Поясом мира»; они-то, по мнению автора, представлялись древним Рифейскими или Гиперборейскими.
Письмо Ульриха фон Гуттена показывает, что рассказам приезжавших из Москвы дипломатов жадно внимали не только правители, политики и дипломаты, но и учёные-гуманисты. И хотя сочинения да Колло и Герберштейна были опубликованы позднее, устная информация о России становилась достоянием достаточно широких кругов.
Последующие западноевропейские посольства в Москве, а также русские дипломатические поездки за рубеж также оставили заметный след в западноевропейской литературе. Появление русских посольств при западноевропейских дворах не оставалось незамеченным. Когда в начале 1523 г. император Карл Ⅴ принял в Вальядолиде русского посла Я. И. Полушкина, известный итало-испанский гуманист Педро Мартир известил об этом специальным письмом в Италию Иоанна (Жуана) Руфа (Руфо), архиепископа козенского (в южн. Италии); в письме дан латинский перевод привезенной послом грамоты от «императора всея Руси» Василия Ⅲ. Письмо Педро Мортира о московском посольстве неоднократно публиковалось среди сочинений этого автора, в том числе и в «эльзевирах» — изящных миниатюрных изданиях ⅩⅦ в. Вместе с возвращавшимся на родину Я. И. Полушкиным Карл Ⅴ направил в Москву посла Антонио де Конти, прибывшего сюда в 1524 году вторично.
Адресат Педро Мартира Жуан Руфо — отнюдь не случайная фигура среди лиц, интересовавшихся в Италии русской темой. Именно он был и заказчиком сочинения известного итальянского историка Паоло Джовио (Павла Иовия) «Книга о московском посольстве», публикуемого в настоящем издании. В ней речь идёт о посольстве в Рим посла Василия Ⅲ Дмитрия Герасимова в 1525 году. Она была написана на основе рассказов Герасимова о своей стране. Книга была издана в том же году, когда состоялось посольство. Информация о России носила здесь более полный и систематизированный характер, чем в изданных прежде сочинениях. Как отмечала Н. А. Казакова, П. Джовио своей книгой, а также русский посол Дм. Герасимов, непосредственный участник её создания, способствовали распространению в Европе правильных сведений о России. Книга, бесспорно, внесла вклад в тот Образ России, который складывался здесь в ⅩⅥ веке. В целом в сочинении преобладают позитивные оценки; исторических и географических ошибок сравнительно немного. Есть, впрочем, в книге и сознательно искажённые сведения, когда автор, излагая позицию Василия Ⅲ в религиозном вопросе, пишет о его готовности принять унию, что противоречило действительности, выдает желаемое за действительное. У Джовио отсутствуют какие-либо общие суждения о «московитах», но созданный им образ «московита»-посла отличается человеческим обаянием, обрисован без всякой предвзятости. Отмечена его простота в обращении, чувство собственного достоинства, интерес к «развалинам римского величия», частый, хотя и несложный юмор.
Благодаря публикации книги Джовио сделалась широко известной мысль о возможности использования Северного морского пути, высказанная Дмитрием Герасимовым в одной из его бесед с итальянским историком. При описании русского Севера сказано: «Двина, увлекая бесчисленные реки, несётся в стремительном течении к северу… море там имеет такое огромное протяжение, что, по весьма вероятному предположению, держась правого берега, оттуда можно добраться на кораблях до страны Китая, если в промежутке не встретится какой-нибудь земли». Следовательно, Юго-Восточной Азии можно достичь морским путём, плывя на восток из устья Сев. Двины. Подобная идея в книге П. Джовио высказана впервые, и принадлежит она, разумеется, его русскому собеседнику. Это — крупный вклад в историю географической мысли.
С именем Дм. Герасимова Н. А. Казакова связывает русский перевод первого известия о путешествии Магеллана, а именно письма Максимилиана Трансильвана (1490—1538), который был одним из секретарей испанского короля и императора Карла Ⅴ и имел доступ к первоисточникам, документам о путешествии Магеллана.
В 1525 году русское посольство появилось в Испании: И. И. Засекин-Ярославский и Семён Борисов прибыли в Мадрид, а затем были торжественно приняты в Толедо. И снова в Италию направляются известия от мадридского двора с рассказом об этом событии, о чём мы узнаём из сочинения «Письмо Альберта Кампензе папе Клименту Ⅶ о делах Московии», написанного в Риме в 1525 году. Источником его информации были сведения, которые он получил от купцов, а также рассказы его отца и брата; они долгое время жили в России и хорошо, по его словам, знали её язык, литературу, обычаи.
Когда посольство И. И. Засекина-Ярославского и Семёна Борисова возвращалось на родину, то по прибытии его в Тюбинген австрийский эрцгерцог Фердинанд поручил своему секретарю Иоанну Фабру (Фабри) «вместе о некоторыми знаменитыми, просвещёнными и опытнейшими мужами, искусными в сём деле», расспросить русских об их «происхождении, обрядах, правах, вере и проч.». Задача была облегчена тем, что при посольстве был переводчик-москвич, хорошо владевший латинским и немецким языками. В результате появилось сочинение И. Фабра «О нравах и обычаях москвитян», интересное не только сведениями о России, хотя и краткими, по также привлекательным образом главы посольства, «украшенного сединами брадатого старца», и его участников, охотно и открыто отвечавших на вопросы и много рассказывавших о своей родине.
Сочинение Иоанна Фабра было издано, кик и сочинение Джовио, в том же 1525 году; оно было рекомендовано С. Герберштейну во время его второго посольства в Россию, состоявшегося в 1526 году. Однако Герберштейн не удовлетворился информацией, содержавшейся в сочинении его предшественника, и сам создал сочинение о России, самое крупное и значительное из всех, написанных иностранными авторами в первой половине ⅩⅥ века. Сочинение было закончено и издано гораздо позже (первое издание — 1549 год), и это произошло, по словам самого Герберштейна, по настоянию правителя Фердинанда, который заказывал сочинение И. Фабру в 1525 году. Его интерес к соседней державе отличался устойчивостью и неизменностью.
Сочинение С. Герберштейна отличается от предшествующих тем, что оно представляет собой первый в западноевропейской литературе труд, специально посвящённый России и дающий систематическое описание её истории и современного состояния, многостороннюю и разнообразную информацию, освещающую почти все сферы жизни; к тому же это описание сделано не с чужих слов, но на основании личного общения с самыми разными людьми и — что особенно ценно — на основании многочисленных русских источников, которые были доступны автору на языке оригинала.
В самохарактеристике С. Герберштейна в начале его труда подчёркнута та же черта его характера, которая была свойственна и А. Никитину,— любовь к общению с представителями других народов. В звании посла он посетил Данию, Венгрию, Польшу, Испанию, Турецкий султанат, но специальное сочинение он посвятил именно Московии. Почему? Он называет ряд причин: «эта страна немало отличается от нас своими обычаями, учреждениями, религиею и воинскими уставами»; большинство писавших о Московии делали это с чужих слов; он пишет о том, что другими упомянуто было «мимоходом, а не развито», или о том, чего «другие даже и не касались и что не может быть известно никому, кроме посла»; он отмечает тщательность своего «расследования», свою роль «свидетеля-очевидца тех дел», использование «заслуживающих доверия донесений», беседы с очень многими лицами. Здесь уже сказывается профессиональный интерес политика.
Главного он, однако, не называет. А именно того особого значения в европейских делах, которое имела Россия в первой трети и в середине ⅩⅥ в., к которой относится завершение труда; именно этим интересом и обусловлена в конечном итоге многоплановость его описания.
С. Герберштейн родился в 1486 году в знатной, но небогатой семье. Он провёл детство в районах Штирии и Крайны, население которых говорило на одном из славянских диалектов, рано начал обучаться этому языку, что впоследствии сыграло в его жизни большую роль. Образование получил в Венском университете (1497—1506), переживавшем на рубеже ⅩⅤ—ⅩⅥ веков период расцвета. Здесь преподавали талантливые и высокообразованные учёные, и студенты приходили из Италии, Голландии, Германии, Швейцарии. С. Герберштейн принадлежал к тем людям, которые возвысились и достигли известности благодаря своим личным заслугам.
В 1506 году он вынужден был оставить университет и поступить на военную службу. В 1516 году началась его дипломатическая карьера, он был назначен послом императора Максимилиана к датскому королю. Московская дипломатическая миссия была третьей (после швейцарской). Когда в 1522 году к фамильному гербу Герберштейна было добавлено несколько новых изображений, среди них было и изображение великого князя московского. До самой смерти (1566) Герберштейн состоял на государственной службе и принадлежал к кругам, определявшим имперскую политику, выполнял дипломатические поручения во многих странах: Нидерландах, Италии, Испании, Франции, Венгрии, Польше, различных городах Германии.
Высокая образованность, большой жизненный опыт, общеевропейский кругозор сказались и на его труде, который написан не только на основании собственных наблюдений и личных бесед, по и русских письменных источников, которые он разыскивал очень тщательно и целенаправленно. Программа его поисков имела следующие объекты.
История страны. Его особенно интересовали летописи, притом оказалось, что ему нужен не древний пергаментный манускрипт, описывающий «преданья старины глубокой», а летописи, дававшие также и описание недавних событий, а не только первоначальную историю. Исследователями установлено, что им использован свод 1518 года и памятник, близкий к Никоновской летописи; не исключено и влияние других источников, устных сообщений. По-видимому, беседы на исторические темы с образованными русскими людьми лежат в основе имеющихся в «Записках» подробностей, не зафиксированных официальным летописанием, а также ряда оценок и интерпретаций событий. Самостоятельное изучение истории по летописям сопровождалось личными контактами. Явственно ощущается наличие нескольких пластов информации, источником которой иногда являлись лица, дававшие вполне официальную и ортодоксальную трактовку событий, а иногда представители оппозиционных кругов, притом различной политической ориентации