сделать все, что угодно, но только не пялиться на нее, будто я спятил. Я решаю разыграть мизансцену как можно элегантнее. Но моего решения не хватает даже до первого произнесенного слога.
– Пенелопа Весчлер, – мямлю я.
– Ага! – откликается она. – Простите, разве мы знакомы?
Голос у нее другой, потому что и гортань, и язык, и зубы, и губы не принадлежат той Пенелопе. Зато манера смотреть во время разговора прямо тебе в глаза – та же самая.
– И да, и нет, – отвечаю я. – В общем, я – из альтернативной реальности.
Пенни захлопывает книгу, не закладывая страницу.
– То есть мы знакомы в иной реальности, да?
– Да, – подтверждаю я.
– Как вы попали сюда?
– Длинная история.
– Не сомневаюсь, – соглашается Пенни.
– Если хотите, я мог бы рассказать ее вам.
– Вы – Джон Баррен, – заявляет она.
– Откуда вам известно мое имя?
– Я видела вашу фотографию. Вы спроектировали башню, которую строят в центре. В Интернете пишут, что вы, возможно, гений… да и не только в Интернете.
– Но все свои идеи я украл из другой реальности, – выпаливаю я.
– Той реальности, из которой вы явились, – констатирует она.
– Да. А вы восприняли мою речь спокойно. Вы не боитесь, что я чокнутый?
– Может, вы и чокнутый, – кивает она. – Но здесь имеются камеры видеонаблюдения, которые фиксируют каждый ваш жест, а ведь вы – человек известный. Не сказать, чтобы знаменитый, конечно. Но людям, которые более-менее следят за городскими новостями, ваше лицо, пусть смутно, но знакомо. Если вы устроите какую-нибудь хулиганскую выходку, вас сразу заберут в полицию.
– Точно.
– Но зачем вы здесь? Я имею в виду: в моем магазине.
– Чтобы встретиться с вами, – признаюсь я.
– Чтобы встретиться со мной, – повторяет Пенни.
– Я понимаю: то, что я говорю, должно казаться вам чрезвычайно странным. Прошу прощения. Мне следовало подготовить план и следовать ему. Но стоило мне увидеть вас, я понял, что не могу лгать.
– А у вас есть что скрывать! Вы ведь архитектор, тайно ворующий свои блестящие идеи из другого измерения!
– Я понял, что занимаюсь плагиатом пару дней тому назад.
– И что же тогда произошло?
– Я бы хотел вам все объяснить, – говорю я, – но это связано с путешествием во времени, и я опасаюсь, что могу не на шутку вывести вас из равновесия. Но почему-то я чувствую себя обязанным быть с вами честным, несмотря на то, что я выгляжу полным идиотом. Впрочем, моя история, так или иначе, неплохая. Полагаю, что, если вы не поверите ей, она вас развлечет.
– Ладно, – улыбается она.
– Что – ладно?
– Я скоро закрою магазин, – поясняет она. – Подождите меня на улице, а я сейчас отправлю нескольку сообщений – напишу, что пойду с вами выпить. Если я вдруг пропаду, это будет означать, что вы определенно убили и, возможно, съели меня.
– Замечательно.
– Вас ничего не возмущает?
– Я счастлив, что вы готовы уделить мне свое свободное время.
– Практически все, что вы успели нагородить, похоже на бред сумасшедшего, – подытоживает Пенни. – Но я вам вот что скажу: по-моему, я всю жизнь ждала, когда вы появитесь здесь.
73
Я решил раскрыть перед Пенни лишь часть правды и опустить самые болезненные и неприятные моменты. Мысленно я обещаю себе, что расскажу ей об этом позже… возможно, если она поверит мне и согласится еще немного меня потерпеть.
Но как только я усаживаюсь в баре за шатким столиком напротив нее, и она внимательно и пристально смотрит на меня, мои намерения улетучиваются.
Я выкладываю ей все.
Мы сидим в грязноватом полуподвальном баре, который находится неподалеку от магазина Пенни, и разговариваем несколько часов кряду. Это заведение кажется мне последним пережитком эпохи упадка, за которой последовал реконструкционный порыв настоящего. Вероятно, хозяйке бара неслыханно повезло: ведь она обнаружила, что может изрядно повысить стоимость выпивки, если будет правильно культивировать заманчивую атмосферу имитации порока! Что ж, ничего не поделаешь – мы заказываем неприлично дорогой бурбон, наш столик, расположенный возле окна, несколько изолирован и прекрасно подходит для интимной беседы.
Пенни перебивает меня и задает мне вопросы о другой Пенелопе: о том, как та готовила себя в астронавты, как потерпела фиаско, но восстановилась, стала хрононавтом и уничтожила себя – и о моей роли в этой трагедии. Она плачет, когда я рассказываю о смерти Пенелопы и о том, что причиной явилась ее беременность. Я признаюсь, как направился в отцовскую лабораторию, закинул себя в прошлое, перевернул историю мира и стал Джоном.
Пенни не совсем поняла, как действует временная затычка, но ведь и я тоже не в курсе технических подробностей.
В конце концов, я говорю ей, что должен исправить положение вещей, но никак не соображу, с чего начать.
Когда я умолкаю, Пенни кусает губы. Завсегдатаи бара уже разошлись, и бармен бросает на нас выразительные взгляды. Пенни допивает четвертый бурбон, кладет на стол три бумажки и встает.
– Пойдем, – говорит она.
74
Мы направляемся к ее дому, это недалеко от бара: нам надо преодолеть всего лишь несколько кварталов. Пенни живет в здании бывшей фабрики, которое переделали в многоквартирный жилой комплекс. Отсюда словно вынули старую начинку, прорезали окна от пола до потолка, заменили бетонные полы – цементными, приделали кое-где арматуру из нержавеющей стали и создали гнездышки для пары сотен горожан.
Из квартиры Пении можно «любоваться» стройплощадками, где такие же фабрики разбирают, чтобы заменить их башнями, которые скоро заслонят вид на центр Торонто.
Я смотрю на вычурные ломкие крыши, серо-бирюзовое озеро Онтарио, вольготно раскинувшееся вдалеке.
Пенни пригласила меня в гости. Хороший знак. Но что же именно он означает, мне пока невдомек.
Она сбрасывает обувь, идет в кухню, наливает воды в два стакана. Пенни не включает электричество, и в окна льется свет от ярких городских огней. Они окутывают ее мягким сияющим ореолом, позволяющим разглядеть, что она смотрит на меня.
– А вы или сумасшедший, или самый интересный человек из всех, кого я когда-либо встречала, – произносит Пенни. – Если вы сочинили свою историю, чтобы произвести на меня впечатление, то вам это удалось, хотя четыре бурбона тоже сыграли немаловажную роль. У меня есть чутье на всякую ахинею, которую мужчины выдумывают на ходу, чтобы получить возможность раздеть симпатичную леди. И если ваша история из этой серии, что ж, браво! У меня нет никаких оснований верить вам. Если не считать того, что я всегда чувствовала, что моя жизнь проходит совсем не так, как должна бы. Хотя я не собираюсь жаловаться и ныть. Мой книжный магазин процветает, и я живу в своем маленьком уютном мирке. Я редко выбираюсь за пределы района, и мои клиенты вроде бы искренне рады тому, что «Печать – мертва» находится на расстоянии пешей прогулки… Знаете, ведь очень многое сейчас пребывает в процессе самопожирания и самоизвержения в невесть что, а мои клиенты воспринимают меня вместе с магазином как символ какой-то надежды, что ли… Наверное, они убеждают себя, что будущее должно быть не слишком мрачным, и, может, им тоже улыбнется удача… Думаю, они хотят обрести нечто настоящее, а не шастать по паршивым однотипным ресторанам и сетевым супермаркетам.
Но я никогда не была по-настоящему довольна своей жизнью. Я прочитала тонны книг, посвященных будущему. Я обожаю дурную фантастику, которую сочиняют необразованные балбесы, наделенные лишь воображением – я люблю ее и всегда любила, хотя меня из-за моего увлечения считали чокнутой…. Даже немногочисленные мальчики, которые домогались меня, слишком боялись девочек, чтобы решаться на что-нибудь самим. Конечно, это означало, что именно мне приходилось проявлять инициативу и делать первый шаг… да что там – все шаги! А парней пугали, как бы выразиться поточнее, отклонения от традиционного порядка, когда мужчина главный и все такое прочее, понимаете? Они предпочитали всерьез злиться и обзывать меня шалавой…. Они не хотели рисковать неудачей в постели.
Так что воображение у меня тренированное. Я ведь придумала себе множество других жизней, которые могла бы прожить! Я упивалась совершенно невероятными перспективами стать кем-то еще! А теперь появляетесь вы и говорите, что безумные, бредовые фантазии, которые я лелеяла и робкой девчонкой, и недалекой унылой взрослой женщиной, были не особо амбициозными! Что жизнь, которой я, оказывается, должна бы жить, далека от моей обыденной реальности настолько, что я и представить себе не в силах! Нежели я – львица, считающая себя мышью?
– Да, пожалуй, – говорю я.
Пенни целует меня.
75
Позже Пенни спрашивает, почему я считаю себя невольным плагиатором – в баре я скомкал объяснение, поскольку изрядно выпил и спешил добраться до той части рассказа, в которой узнал о ее существовании здесь.
Я излагаю все более подробно.
– Ладно, – машет рукой Пенни, – но если каждая творческая идея, рождающаяся у кого-то, подсознательно заимствована из практики некоего человека, который живет в параллельной реальности? Вдруг мы воруем вообще все идеи, сами того не зная, а они просачиваются к нам через загадочный прокол во времени?
– Значит, идея в другой реальности тоже была украдена из очередной реальности? – предполагаю я.
– Понятия не имею, – отвечает Пенни. – Похоже, мы способны получить доступ лишь к ограниченному числу реальностей или, скажем, к смежным. Но мы частенько крадем идеи из различных версий нашего мира и принимаем их за свои же гениальные озарения.
– Хотя в том, что касается плодотворных идей, некоторые реальности, похоже, будут посильнее других, – заявляю я. – Не хочу выпендриваться, но моя реальность могла бы многому научиться у вашей, как и ваша – у моей.
– Да, – соглашается она. – Создается впечатление, что лучшие идеи вашего мира были украдены из нашего – правда,