Бет направляется к двери, берется за ручку и оглядывается на меня.
– Непростой ты человек. Никак о тебе цельного мнения не составишь.
– Да. Ты права.
96
О времени принято говорить как о чем-то меняющемся. В зависимости от того, чем вы занимаетесь, оно может восприниматься то быстротекущим, то удручающе медленным. А вот о пространстве мы рассуждаем по-другому. Возможно, пространство кажется нам более материальным и устойчивым, поскольку мы видим его. Даже зная о том, что дюймы и футы – столь же произвольные величины, как секунды и минуты, они представляются нам конкретными и осязаемыми.
Но когда я, сидя на кушетке в квартире Пенни, рассказываю ей обо всем, что помню, – границы между чувствами размываются и становятся зыбкими. Нас разделяет расстояние меньше фута, но те считаные дюймы, которые нужно преодолеть, чтобы наши руки соприкоснулись, кажутся мне непреодолимыми.
Когда Бет уходит, я мчусь к Пенни. Она приоткрывает дверь, и, когда видит меня, мы оба ударяемся в слезы.
– Он сказал, что ты ушел навсегда, – всхлипывает Пенни.
– Прости меня, – выпаливаю я. – Но, Пенни, я никогда не смогу вымолить у тебя прощения! Даже если буду повторять тебе эти слова до самого смертного часа, отказавшись от всех других.
Она напрягается, идет в комнату и плюхается на кушетку.
– Все было как в фильме ужасов, – шепчет она. – Я проснулась рядом с незнакомцем – с твоей копией. Мне стало очень плохо.
– Ох, Пенни, но сейчас дело еще хуже.
После лавины признаний следует продолжительный, тихий, болезненно домашний эпизод, на протяжении которого мы ведем себя как обычно по утрам, за исключением беззастенчиво-щедрого физического контакта.
Мы готовим кофе, режем фрукты, и у меня складывается впечатление, что в будущем наш «семейный» эпизод исчезнет и сольется с окружающим фоном. Так постепенно выцветает в тон материи не слишком удачно оттертая со скатерти капля красного вина.
– Если я правильно тебя понимаю, – произносит Пенни, – ты никогда раньше не догадывался о том влиянии, какое ты оказывал на Джона. На протяжении всей его жизни ты был для него воображением и совестью. Но, по-моему, твой анализ слишком пристрастен. Он делает тебя героем, а его – монстром.
– А если действительно монстр? – предполагаю я.
– Но Джон не мог быть бездушным чудовищем, – размышляет вслух Пенни. – Возможно, он был прекрасным, добрым и достойным человеком, пока ты не завладел им.
– И что дальше? – интересуюсь я.
– Не исключено, что ты не дарил ему свои положительные качества, – продолжает Пенни. – Может, ты, наоборот, украл все у Джона. Потому что ты нуждался в его доброте или чувствительности… И ты продолжал забирать некоторые важные составляющие его личности себе. В итоге Джон остался без них.
– Что за бессмыслица! – вырывается у меня.
– А вот и нет! – возражает Пенни. – Ты еще на прошлой неделе сказал мне, что задумался: а не стал ли ты сексистом даже в большей степени, чем раньше? Ты утверждал, что все дело в твоих отношениях с твоей новоиспеченной сестрой. Но Грета хорошо соображает, и она, конечно, всегда держала ухо востро рядом с братом, который вчера оказался в моей постели. У меня нет ни братьев, ни сестер, и я не знаю, замечают ли близкие родственники психические изменения, которые происходят с их родными. Но Джона-то считали несколько отчужденным!.. Хотя это – совсем не то же самое, что я увидела в его взгляде. Он был злющим и холодным. Как будто явился твой злобный брат-близнец с разницей лишь в блеске глаз и интонациях речи.
– Это был не я, – бормочу я. – Ты же понимаешь, да?
– Разумеется, ты считаешь, что не делал ничего плохого, – говорит она. – И со мной, и с той девочкой. Но твое тело действительно вытворяло все эти вещи. Но можно сказать, что Джон обидел свою практикантку, а у тебя произошла временная амнезия. Как удобно!
– Я не пытаюсь преуменьшить вчерашнее, Пенни, но и мне все это кажется очень похожим на фильм ужасов.
– Сильно сказано, Том.
– Пенни…
– Нет, просто грандиозно, – тараторит она. – Поздравляю, тебе удалось весьма оригинально соблазнить юную практикантку, а потом убедить ее в том, что ты нежный и заботливый парень, у которого, правда, имеется темная сторона городского психопата. И ты являешься сюда, чтобы морочить мне голову, да? Дескать, это был не ты, а он, плохой Джон. И ты здесь ни при чем. Ты чист, невинен, мил, ты вежлив, тактичен и никогда не стал бы причинять мне боль! Забавно! Но имей в виду, идеальных парней не бывает на свете! Удивительно, но я нашла такого. Беда только в том, что его не существует в природе.
– Я вовсе не идеален, – бурчу я, – но я не похож на Джона.
– Есть кое-что еще, – добавляет Пенни. – Нужно подумать о том, что произойдет, если он возьмет над тобой верх. Когда я проснулась, то почувствовала себя в кошмаре. Это было крайне нелогично и жутко! Рядом с тобой находится человек, которого ты любишь, но он – другой, хотя и является копией твоего парня. Причем доказать ничего нельзя, имеются лишь крошечные детали, которые подмечаешь только ты: жесты, прикосновения, интонации… Я тогда решила, что если пойду за тобой в душ, то очнусь, и все мигом испарится. Как будто у меня был приступ лунатизма. Я посмотрю тебе в глаза, и ты вернешься, а то, что было в постели, окажется дурным сном. Но у меня не получилось. Он, Джон, нагло заявил, что ты навсегда исчез. А теперь ты – здесь, Том! Интересно, когда снова появится он?
– Я не позволю ему вернуться.
– Ты сам себе не хозяин! – вскрикивает Пенни. – Я не могу даже удостовериться в том, что ты – Том.
– Уверяю тебя, я – Том.
– Но что именно значат в твоих устах эти слова? – спрашивает она.
Я успеваю прикусить язык, прежде чем открываю рот, потому что признаю правоту Пенни.
Мне до сих пор непонятно, что именно я сотворил с Пенни, но, в любом случае, это было сделано с помощью моего тела, и, да, вчера мой организм был таким же, как и сегодня. Моя кожа, кости, мускулы, нервы не изменились. Мои легкие вдыхали воздух, а сердце перекачивало кровь, и мозг был тот же самый… правда, сейчас он пребывает в ступоре от страха и чувства вины за поступки, которые я даже не совершал (не считая того, что всю цепь событий привели в движение мои раскаленные полушария). Я чувствую себя примерно так же, как человек, чья собака растерзала соседа, приблизившегося к границе участка – но я и есть эта самая собака. Увы, я не владелец бешеного пса.
А расстояние, разделяющее нас с Пенни – это не просто пустое место, а самая настоящая черная дыра.
И теперь я не знаю, удастся ли нам удержаться и не угодить в нее.
Не представляю, что должно или может произойти позже, но в одном я не сомневаюсь: я обязан отыскать способ убить Джона.
97
– Я просидела здесь весь день и целую ночь, – говорит Пенни, – постоянно возвращаясь мыслями к… да, собственно, к тому, что если он вернется и случится что-нибудь плохое, то как же именно я буду объяснять все полиции, родителям или друзьям, которых я забросила с тех пор, как ты вошел в мою жизнь. Сам подумай… заявляется однажды этот парень в мой магазин и говорит мне, что он хрононавт из другого измерения. А в том мире я – самая крутая астронавтка. Вернее, была такой, пока у меня не случился во время первого космического полета психический сдвиг. Но я преодолела кризис и прошла отбор, чтобы участвовать в пробном пуске машины времени. Я стала лидером отряда хрононавтов! Но, к сожалению, в то время я слишком увлеклась беспорядочными половыми связями со случайными партнерами. И накануне самого важного дня в моей жизни я по каким-то загадочным причинам – или просто по глупости – сплю с этим парнем, тотчас беременею от него и кончаю жизнь самоубийством! А парню становится настолько погано, что он отправляется в прошлое и устраивает там кавардак, из-за чего меняется весь пространственно-временной континуум. Однако парень этот существует в новой реальности, и я – тоже. Правда, я выгляжу по-другому. Пенелопа-хрононавт была натренированным сексапильным роботом, а я – обычный человек. С целлюлитом, натоптышами, родинками и с грудью, которая трясется и болит, стоит мне пробежаться. Зато парень красив и преуспевает. Он обаятелен. Он скромен, чуть не до самоуничижения, для человека, которого часто называют гением, по крайней мере в Интернете. Странно, ведь в том мире он вообще никогда и не был большой шишкой! Здесь он – знаменитость, а там он слыл последним неудачником, и его почти никто не замечал. Но отчего у меня голова кругом идет, чем он меня околдовал? А вот чем: он считает меня самой интересной персоной на свете. Хотя я, если честно, девочка-тихоня, которая настолько любила читать, что, когда выросла, открыла свой собственный книжный магазин. Но я никогда ни с кем не испытывала такого притяжения. Иногда я могу переспать с кем-нибудь, скажем, из клиентов, парней моих подруг или одиноких бывших друзей по колледжу, которые до сих пор не обзавелись семьями. Но с этим парнем – совсем не так. Я чувствую настоящий магнетизм. Его так и влечет ко мне, как и меня. И мне с ним – удобно и легко, он настолько близкок мне, что кажется, будто я знаю его целую жизнь, хотя в действительности мы знакомы только две недели.
Я изредка почитываю женские романы и прекрасно знаю, что все это означает: мы с ним предназначены друг для друга. Я встречаюсь с его родителями – в жизни не видела никого очаровательнее.
Мама у него – историк литературы, специалист по Викторианской эпохе, вдобавок она коллекционирует старинные книги и всякие редкие издания. Папа – профессор, написавший книгу о машине времени, которую я прочла, потому что я – чокнутая фанатка фантастики. Да разве может все складываться удачнее? У меня – книжный магазинчик, его мама обожает литературу, он – хрононавт, его отец рассуждает о путешествиях во времени с научной точки зрения! А еще у него есть сестра, умная и саркастичная, она относится ко мне с подозрением, поскольку готова защищать своего брата: она из тех людей, с которыми бы мне всегда хотелось дружить. А в парне, между прочим, всегда ощущается этакая прирожденная надежность, которая, в принципе, ему и без надобности! Нет, все настолько прекрасно, что кажется нереальным. И когда начнешь задумываться над этим всерьез, твой идеальный бойфренд вдруг делается похожим на шизофреника. И постепенно выясняется, что его родные, которые знают и любят его, считают, что он психически болен. Кроме, правда, его отца…. Но он – потрясающий человек не от мира сего, и ему явно надоело быть наименее преуспевающим из всех, носящих его фамилию…. Возможно, именно поэтому он с осторожным оптимизмом относится к россказням своего сына о перемещениях во времени. Еще бы, ведь в таком случае для профессора приоткрывается дверь в неведомое! Если его сын не лжет, значит, его лихорадочные юношеские идеи могут воплотиться в действительность. Однако отец парня тоже тревожится и беспокоится – что, если психика его сына не выдержит?.. Ну а