А потом уехал и сам Пэт. И Силлиан. И Эбби. Теперь остались только мы с Джо, и я уверена, что здесь ей находиться недолго.
– Не подержите плакат?
К нам обращается невысокая девушка лет восемнадцати с кривыми зубами и пытается всучить мне плакат.
– Я быстро, только пописать схожу, – поясняет она.
– Терпи или давай прямо здесь, – я пихаю ей плакат обратно, она шатается и едва не падает.
Фиона протягивает руку, удерживая ее, и толкает меня под ребро.
– Извините, а почему вы протестуете против этого магазина?
– А вы что, не протестуете?
– Нет. Нам нравится этот магазин.
– А вы знаете, что в нем продают наркотики детям?
Мы с Фионой переглядываемся в крайнем изумлении.
– Что? – спрашиваем мы в унисон.
– Ну да. А все остальное – это только прикрытие.
– И кто вам это сказал?
– Это написали в Интернете. В Facebook. В группе «ДБ», – добавляет она поспешно, видя наши недоуменные лица. – Послушайте, так вы подержите или нет? А то мне уже невтерпеж.
– Нет.
Девушка недовольно смотрит на нас, потом сует плакат под мышку и ковыляет к «Макдоналдсу» на другой стороне улицы. Я следую за ней глазами и краем глаза замечаю алое пятно. По всему моему телу будто пробегают искры.
У «Макдоналдса» стоит Ро, глядя на толпу с открытым ртом. Наши взгляды встречаются. Я поднимаю руку, ладонью вперед, растопырив пальцы. Словно говоря одновременно: «Я тебя вижу» и «Я тут посторонняя». Он смотрит на меня секунду, затем отворачивается.
Пару секунд спустя из «Макдоналдса» выходит девушка с плакатом, с еще более сердитым видом. По всей видимости, ей не разрешили воспользоваться туалетом, если она что-то не купит. Она смотрит на Ро в красном бомбере с леопардовым принтом, на его школьную сумку со значками, на длинные и волнистые волосы. Все в ее взгляде выражает крайнее неодобрение.
«Оставь его в покое, – требую я мысленно, строго и уверенно. – Не говори ни слова ему».
Посмотрев еще мгновение, девушка плюет на землю перед ним и пересекает улицу, чтобы присоединиться к протестующим.
– Пойдем, – говорит Фиона. – Пока кто-нибудь не увидел нас рядом с этими психами.
– Точно, – говорю я.
Оглянувшись, я вижу, что Ро ушел.
15
Невозможно перестать думать о Лили. Но пока Фиона рядом, можно забыть о колдовстве, о Таро и о карте Домохозяйки. Я получаю ежедневную электронную рассылку от Райи Сильвер, но тут же стираю все письма.
– Почему бы тебе не купить другие карты? – спрашивает Фиона.
И в самом деле, почему? Не такие уж они и дорогие, и к тому же женщина из «Прорицания» с удовольствием поможет мне выбрать новую колоду. Но меня уже пугает эта сторона моей личности. Пугает слово «ВЕДЬМА», выведенное на рюкзаке. Пугает то, что первогодки, возможно, не без причины боятся подходить ко мне.
Дело не в том, что у меня слишком хорошо получалось запоминать карты или говорить людям то, что они хотели услышать. Когда я держала карты в руках, я ощущала, будто открыла в себе нечто, что лучше было бы оставить закрытым. Нечто беспокойное и странное, неудобное и не находящееся полностью под моим контролем.
«… она всегда была еще той сукой, но как только начала привлекать к себе внимание этой всякой колдовской ерундой, совсем испортилась…»
Наверное, в этом есть правда. Когда я держала карты, девочки моего возраста казались глупыми и маленькими. Их проблемы – скучными, их ссоры дурацкими. Они выматывали меня. Карты придавали мне некую искру, некую частичку силы, из-за которой я чувствовала себя непохожей на них, другой.
Но никогда я не ощущала себя настолько чужой в своей возрастной группе, как сейчас. Школьницы до сих пор увлеченно обсуждают исчезновение Лили. Плакаты с ее лицом висят повсюду. На них ее фотография с наших экзаменов на «Младший сертификат». Интересно, они вырезали меня, когда делали плакаты, или Лили сама давно успела это сделать?
Девочки начинают рассказывать всякие страшные истории про то, как их преследуют по дороге домой из школы разнообразные подозрительные мужчины самой разной внешности. Поначалу полицейские интересуются этими историями, но быстро оказывается, что это просто странное увлечение девочек – фантазии на тему похищения. Раньше никто не хотел походить на Лили, но теперь вдруг все как бы хотят. Мне кажется, это из-за своего рода «ореола избранности». Я понимаю, чем это вызвано, но все равно мне неприятно.
В субботу вечером Фиона присылает мне сообщение с предложением посетить вечеринку у нее дома.
«Что за вечеринка?» – спрашиваю я.
«Просто всякие угощения и музыка в компании моих двоюродных родственников».
Я не знаю, насколько это мероприятие формально, но решаю, что будет вежливо одеться во что-то симпатичное. Поэтому я выбираю голубое вязаное платье, которое надевала в прошлом году на крещение одних знакомых. Едва Фиона открывает дверь, как меня окутывают ароматы мяса, чеснока и лука.
– О, пришла! – говорит она восхищенно. – Ого, классное платье. Только нужно будет надеть фартук.
– Зачем?
– Еда мамы – в основном барбекю. Обязательно останутся пятна.
– А ты почему без фартука?
– Потому что я профессионал.
Я сбрасываю обувь, и Фиона проводит меня на кухню, где над горячими подносами кричат друг на друга несколько женщин, споря о том, куда подевалась какая-то специальная миска.
– Мам! – Фиона дергает за руку симпатичную женщину. – Это Мэйв. У нас есть что-нибудь, чтобы набросить на ее платье?
– Мэйв! – восклицает ее мама, кладя обе руки мне на плечи. – Мы столько слышали о тебе! А я Мари. Просто здорово, когда Фифи приводит домой кого-то не из театральной школы.
Фиона строит гримасу, и непонятно, чем она больше недовольна – тем, что ее называют «Фифи», или тем, как пренебрежительно отзываются о ее знакомых из театральной школы. Мама видит это и продолжает:
– Ни, но это правда. Они все такие напыщенные. Такие серьезные. Мэйв, я слышала, ты веселая.
– Стараюсь быть веселой, – отвечаю я.
– Ты поешь?
– Нет.
– Ну вот, снова-здорово. Я вышла замуж за ирландца, думая, что они музыкальные, а он тоже не поет. Ну, правда, теперь поет. Фифи, а где твой отец?
– Наверху.
– Скажи, чтоб спустился! Мэйв, ты познакомилась уже с кем-нибудь? Фиона, представь Мэйв своим титам.
Я знакомлюсь со всеми. У Фионы две «титы», Сильвия и Рита. У них еще есть два брата, которые до сих пор живут в Маниле и о которых они говорят так, как если бы те вышли на минутку во двор. При этом в кухню все время забегают стайки двоюродных братьев и сестер и прочих гостей, друзей семьи, хватая тарелки с мясом, а затем убегая обратно в гостиную играть в «Марио-Карт». Приходит отец Фионы, на удивление сдержанный по сравнению с общительной матерью, а затем присоединяется к другим мужьям, которые стоят по периметру кухни, попивая пиво.
Я заканчиваю вторую тарелку и четвертый заезд в «Марио-Карт», когда Фиона трогает меня за руку.
– Пойдем, – говорит она. – Иди за мной через кухню.
Мы проскальзываем через кухню, где уже установлен караоке-автомат, и две тети Фионы поют «Vogue». Фиона хлопает руками, притоптывает, подпевая, и незаметно хватает бутылку красного вина, пряча ее под скатертью. Мигает мне, и я поднимаюсь за ней по лестнице в ее спальню.
– Ну ты и проныра, – говорю я, впечатлившись.
– Скользкая, как кошачья какашка на линолеуме, – отвечает она с ухмылкой и разливает вино в два пластиковых стаканчика.
– Спасибо, Фифи.
– Заткнись.
– Твои родственники крутые.
– О боже, только не начинай. Скажешь это при матери, она достанет свой сакс.
– Саксофон?
– Пей уже.
Вино по вкусу походит на смесь грязи с ежевикой, горьковатое и вяжущее. Я кашляю.
– Ты не пьешь вино?
– Пью. Просто обычно… белое.
Это вранье. В самых редких случаях я обычно пью дешевую водку в бутылке из-под «Кока-колы». Я делаю еще один глоток, и на этот раз он проходит легче.
– М-мм. Землистый привкус.
Я гляжу поверх стаканчика и вижу, что Фиона слегка гримасничает, и понимаю, что она тоже не пьет вино. Я перехватываю ее взгляд, и мы обе хохочем, довольные тем, что устроили представление друг для друга.
Фиона открывает свой ноутбук.
– В общем, я поискала «Детей Бригитты», но информации немного. Одна лишь закрытая группа в FaceBook, о которой говорила та девушка. Ну, то есть кто вообще пользуется FaceBook в наши дни?
– Дэ-Бэ. «ДБ»! «Дети Бригитты». О, извини, только сейчас дошло.
– Спасибо, мисс Чэмберс, что удосужились проявить свои умственные способности.
– Заткнись. Я же все-таки догадалась. А ты подала запрос на вступление?
– Ты что, шутишь? Представляешь, если мои знакомые увидят. Это же фундаменталистская группа протестующих.
Я вдруг вспоминаю Джо и тот день, когда она вернулась из колледжа раньше обычного, потому что кто-то протестовал против какой-то ЛГБТ-выставки. Похоже, это одни и те же люди, и их цель – не просто какая-то лавка крутых товаров.
– Ну, можно создать фейковые профили и попросить принять нас.
Попивая вино, мы создаем фейковые профили на FaceBook. Фотографии мы крадем с заброшенных страниц в Tumblr и называем себя «Мэри-Эллен Джоунз» и «Эми Голд». Мы усердно заполняем их, чтобы они походили на профили обычных, настоящих девочек, и это становится своего рода игрой. Мы пытаемся «перенормалить» друг друга, вспоминая черты других знакомых и переводя их в шутку о девочках, которыми мы никогда не станем. Не обходится без некоторой жестокости, но я чувствую, что эти шутки снимают с нее напряжение, точно так же, как и с меня.
– А вот еще, – хихикает Фиона, печатая. – Напишу в статусе «Лучшие подруги – подруги навсегда».
– А как насчет той цитаты Мэрилин Монро, которую все всюду вставляют? Что-то вроде: «Если вы терпеть меня не можете в плохом настроении» или как там?