– М-ммм, нет.
– Ну ладно, хорошо, они ведь такие взрослые.
– Вариант второй.
– Что?
– Он был замечательным все время. Ты тоже, но ты так пугалась любого, кто смеет быть самим собой, что боялась это заметить. Как только ты перестала стараться быть похожей на других, ты оценила преимущества непохожести.
– Заткнись. Что ты рисуешь?
– Утку.
– Покажи.
И она показывает мне утку, но, что важно, такую, у которой имеется какая-нибудь чудная особенность: механический клюв или заводной ключ на спине. Полуутка, полуробот.
Я открываю глаза, и передо мной снова река. Грязная, непонятная, но всегда на одном и том же месте.
– Вернись, – шепчу я. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, вернись.
Этой ночью мне снова снится Домохозяйка, но на этот раз не у подземного перехода. Она находится в другом месте города, где река уже. У берега из воды торчит перевернутая тележка из магазина, поблескивая на солнце своим металлическим каркасом. Домохозяйка стоит на другом берегу, и ее волосы закрывают ей лицо. Она показывает на что-то пальцем. Я слежу взглядом.
На полпути между нами, в реке, плывет туфля. Точнее, черная замшевая туфля-балетка, чуть зеленоватая от воды. Но она не тонет в отличие от тележки, а плывет, похожая на крошечный стильный кораблик. В моих внутренностях возникает знакомое ощущение поднимающейся речной воды.
Я просыпаюсь, уверенная в том, что сейчас меня вырвет, и тяжело дышу, пытаясь унять порыв, сводящий судорогой мою челюсть. Я дышу и глотаю, дышу и глотаю. Потом снова ложусь, засыпаю, но просыпаюсь в пять утра от такого холода, что мне приходится взять еще одно толстое шерстяное одеяло из сушилки. Вернувшись в кровать, я быстро проверяю телефон. Сообщение от Ро.
«Мне приснилась Домохозяйка. У нее туфля Лили».
Отослано в 4.55. Всего лишь несколько минут назад.
«Мне приснился тот же сон. А туфля плыла?»
«Да».
«И как ты думаешь, что это значит?»
Всплывают точки, и Ро очень долго «печатает», после чего точки пропадают. К тому времени, когда телефон наконец-то вибрирует, я ожидаю увидеть целое сочинение.
«Я думаю, это значит, что Лили жива».
На следующий день в школе Фиона подходит ко мне с торжественным видом, зажав в тетради с домашними заданиями лист нотной бумаги, и хватает меня за руку, прежде чем начинается перекличка.
– В туалет, – говорит она. – Немедленно.
Мы сидим на выходящей из стены трубе, которая едва не сжигает нам ноги. Фиона открывает свою тетрадь.
– Маме удалось вспомнить целый первый куплет.
– Здорово!
– Ну да, но мне также пришлось выслушать, как она познакомилась с Нилом Янгом в 1994 году.
– Достойная цена!
– Спасибо.
Мы обе склоняемся над листом.
Встречается в раскладе
Таинственная карта,
Доступная немногим,
Лишь избранным судьбой.
Упали капли крови
На свадебное платье.
Кинжал в зубах сверкает,
Окутан призрак мглой.
Дамы, встречайте карту Домохозяйки!
Надежду сулит она всем,
А может, печаль.
Что было, что есть и что будет, скажу
без утайки.
Отмерить свой дар для всего
Совсем ей не жаль.
– О боже… А она еще что-то рассказала про это?
– Сказала, что ее научили этой песне музыканты из одной группы, перед которой она выступала на разогреве. Ирландско-американской группы кантри-рока.
– И что это значит?
– Думаю, это значит, что они в быстром ритме исполняли «Поля Атернай».
– Ну да.
– Но из-за этого я вспомнила, как тетя Сильвия говорила, что в каждой культуре есть своя Белая госпожа. Может, Домохозяйка – это ее ирландская разновидность.
– Типа как ирландский фольклор?
– Ага. Ты только подумай. Ирландские иммигранты рассказывали страшные истории про белую женщину-демона, кантри-музыканты превратили ее в песню про карту Таро, и кто-то сделал колоду, которая нашла путь обратно в Ирландию. Прямо в Душегубку и к тебе в карман. Это и есть, если процитировать некую мать, любящую повторяться, культурный обмен.
– Знаешь, ты слишком строго относишься к своей матери, учитывая, что объективно она крутейшая мать из всех, что я видела.
Фиона вскидывает бровь.
– Знаешь, а ты слишком строга к Джоан, учитывая, что она крутейшая сестра на свете.
– Замечание принято.
– Спасибо.
Снаружи доносятся грохот стульев и голос мисс Харрис. Мы спрыгиваем с трубы и бежим в класс. Листок со словами крепко зажат в тетради Фионы.
Мисс Харрис кивает и ждет, пока мы усядемся, прежде чем начать:
– Девочки, я уверена, что от вашего внимания не укрылся тот факт, что погода в последнее время была… несколько необычная.
Она надувает губы, видя как тридцать девочек устремились вперед, жадно внимая каждому ее слову.
– Этим утром в прогнозе предполагали, что днем на дорогах будет гололед, и многие автобусные маршруты отменят. Ради вашей безопасности и в интересах транспорта…
Наступает гробовая тишина, в которой бы и писк мыши показался бы настоящим грохотом.
– … все школы решено закрыть.
В классе воцаряется настоящий хаос. Все запихивают в сумки учебники, орут и обнимаются. Фиона с победным видом распахивает навстречу мне объятия.
– Выходной! ВЫХОДНОЙ! Да еще как раз в СРЕДУ!
Она даже исполняет торжественный танец.
– А завтра занятия наверняка тоже отменят. Если гололед продлится, то мы не сможем и приехать в школу, не то что уехать из нее.
Другие школьницы пишут сообщения своим ухажерам из школы Святого Антония, договариваясь о встрече. Я слышу, как одна девочка спорит с другом по поводу того, в чей дом идти и чьи родители позже придут с работы.
Я вдруг вспоминаю, с кем я собираюсь сегодня встретиться, и мое лицо заливает краской. У меня же тоже есть бойфренд. Или я думаю, что есть. Мы про это еще не говорили.
Фиона подталкивает меня.
– Давай узнаем, как там Ро. Можем показать ему слова про Домохозяйку.
Она видит мое красное лицо, и ее глаза расширяются.
– О Бог ты мой! Что-то наконец произошло?
– Ну… да.
– Матерь божья! Вот это день! Расскажи все!
Я рассказываю ей все, и полчаса спустя мы втроем сидим в «Брайдиз», пьем чай с молоком и поглощаем кислый яблочный пирог. Кажется странным есть яблочный пирог в десять утра. Еще более странно сидеть напротив парня, язык которого за двенадцать часов до этого был у меня во рту и которому снился тот же сон, что и мне.
– Она жива, – уверенно повторяет Ро. – Я знаю, что жива. Об этом говорила туфля и то, что она плыла по реке. Она как будто знала, куда плывет. Лили жива.
– Я, правда, не очень верю в вещие сны и все такое, – вежливо говорит Фиона. – Но что нам делать теперь?
– У нас есть сны. Есть песня, – практично перечисляет Ро. – Мне кажется, нужно найти того, кто мог бы… не знаю, истолковать их.
– Сильвия исключается, – ворчит Фиона. – Прошлым вечером мне прочитали целую лекцию о том, как плохо прибегать к оккультизму, когда тебе плохо. Сильвия говорит, что в отчаянии люди решаются на безумные поступки.
– Люди или я? – спрашивает Ро.
– Наверное, ты.
– Все хотят пожалеть и защитить мальчика, у которого пропала сестренка, – говорит он, закатывая глаза. – Мне при матери даже нельзя упоминать реку.
Опять река. Я вспоминаю свой проект из начальной школы, когда я составляла карту разных портов на реке Бег: как их использовали в разные годы, где грузили зерно для отправки из Ирландии во время голода, где люди садились на корабли в Америку… «Корабли-гробы», как их называли. Исхода было два – либо ты добираешься до Америки, либо умираешь в пути; часто люди были настолько неграмотны, что не могли даже сообщить близким, добрались они или нет.
Потом в голове у меня что-то щелкает.
– Скажем, что это для школьного проекта.
Некоторое время они размышляют над этим.
– Сильвия на это не купится, – говорит наконец Фиона. – Мы и так уже у нее под подозрением.
– Нет, кому-нибудь еще. Она же не единственная, кто знает про всякие сверхъестественные дела. И это даже, скорее, вопрос фольклора, чем магии.
– Тогда к кому обратиться? – спрашивает Ро, теребя шнурок на шее.
Каждый раз, заметив этот его жест, я не могу сдержать улыбку.
Я точно знаю к кому.
Мы репетируем свою историю, стараясь не выдать голосом свою озабоченность. Не показать, что мы испуганные подростки. Кем мы на самом деле и являемся.
Дверь открывается, подвешенный на красную ленточку колокольчик тихо звенит, и мы все трое заходим в лавку. За прилавком все та же женщина в шароварах.
– Мэйв Чэмберс! – восклицает она, и я уже слегка волнуюсь от того, насколько легко она вспоминает меня.
– Здравствуйте! – отвечаю я как можно бодрее. – Не думала, что вы меня запомните.
– Конечно, я тебя запомнила. У тебя три звука «э» в имени.
– А, ну да. Кстати, мы с моей подругой Фионой работаем над проектом о фольклоре, и я подумала, может, вы нам чем-нибудь поможете.
– Да, конечно. Полагаю, это ты Фиона?
Она машет рукой Фионе, которая уже вынула ручку с новым блокнотом.
– Привет, – скромно отвечает Фиона. – Мы хотим написать доклад на тему общих сюжетов в мифах разных народов. Ну, это, например, когда в разных культурах встречаются похожие сюжеты или образы. Вроде адских гончих. Вы же знаете, что во многих странах рассказывают про адских гончих?
– Конечно, – усмехается продавщица. – Ведь собак во многих частях света специально учат быть жестокими. Вот люди их и боятся.
– Точно, – улыбается Фиона. – Еще мы хотели бы узнать, что вы знаете про это.