– И вот я думаю, – заканчиваю я в возбуждении, – что, если принести жертву покрупнее? Ну, например, немного крови? Может, открыть старую рану? Как ты думаешь, поможет?
Фиона изумленно взирает на меня.
– Ты хочешь порезать себя?
– Что? Нет! Я не хочу порезать себя. Просто помнишь, как та продавщица говорила, что если хочешь получить что-то большое, надо пожертвовать чем-то большим. Пожертвовать. Сработало же, когда я поранила руку в реке.
Фиона снова принимает свою позу задумчивости – сложенные в молитвенном жесте руки перед ртом, немного в духе голливудского «намасте» – она явно подсмотрела это в программе «В студии актерского мастерства». И на какое-то время закрывает глаза.
– Мэйв. Я люблю тебя.
– О, ну ладно, – говорю я, немного удивляясь ее ответу. – И я… люблю тебя.
– Я люблю тебя и говорю тебе это, потому что… ты тревожишь меня.
Не такого ответа я ожидала.
– Ты что, не веришь мне?
Она внимательно изучает пушинку у себя на рукаве, избегая моего взгляда.
– Фи?
– Просто подумала, что ты, возможно, сложила два и два и получила пять.
– Что? Что это значит?
– Снег тает… так, как будто бы он и сам растаял, Мэйв.
– Но… он не растаял сам.
– И какие у тебя доказательства? – спрашивает Фиона с таким выражением, как будто бы сковырнула только что начавшую заживать болячку.
– Ну, никаких, – признаюсь я, немного подумав. – Но я знаю, что это не просто так. Я находилась в круге и…
– И тебе на голову упала капля. Очень кинематографично и все такое, но…
– Кинематографично?
– В это трудно поверить.
Я молчу. Как она может подумать такое? После всего, что с нами было? После всего, во что она уже охотно поверила, как она может так говорить?
– Мне кажется, будь ты тогда рядом, ты бы точно поняла, – говорю я. – Если бы делала заклинание вместе со мной, то почувствовала бы, каково это. Все в эти моменты кажется… более реальным, что ли.
– Не думаю, что мне хочется это почувствовать. Все это как-то… надумано.
Обидевшись, я прищуриваюсь. Надумано?
– Не понимаю. Ты поверила про Белую госпожу. И в остальное. Но это для тебя слишком? Дело в том, что…
Фиона кусает ногти, ерзая от неловкости.
– Извини! Я просто не могу поверить в то, что шестнадцатилетняя девочка в ванной может управлять погодой! Мы же не в «Людях Икс».
Я заворачиваю свой завтрак и кидаю нетронутый банан в сумку.
– Мэйв, подожди.
Сейчас я не могу сидеть рядом с ней. Мне нравится общаться с Фионой. Но я и без того слишком часто подавляла себя, желая произвести впечатление на девочек из школы Святой Бернадетты. Чем дольше я буду сидеть и слушать, что у меня нет способностей к магии, тем больше я в это поверю, и тем меньше вероятности, что у меня снова получится заклинание. Я не могу просто так взять и забыть о своем вчерашнем откровении, о чувстве, что я могу перенаправлять плохое в себе на что-то хорошее. Не сейчас, когда Лили кажется так близко.
– Просто хочу побыть одна, ладно? – бормочу я. – Ничего личного.
– Нет, это личное.
– Ладно, личное, но я не злюсь на тебя. Ты не обязана верить мне. Но я должна сама верить себе. Только так я смогу найти какой-то выход из ситуации.
– Ну хорошо, – нехотя говорит она.
– Дружба?
– Дружба, – соглашается она, слабо улыбаясь. – Только пообещай, что не сделаешь с собой ничего плохого.
– Обещаю.
И я ухожу из класса для рисования. Поверить не могу. Как будто пояснение в пьесе: «Мэйв выходит». Почему я всегда покидаю помещение так драматично? Но нужно провести границу между мной и Фионой, четкую границу, и даже несмотря на кажущееся безумие происходящего, я чувствую, что поступаю правильно. Неудобно, но правильно.
После школы я направляюсь в лавку «Прорицание» за ингредиентами для заклинания.
– Привет, Мэйв, – добродушно обращается ко мне продавщица. – Как поживаешь?
– Нормально, – улыбаюсь я в ответ. – Вот, заинтересовалась заклинаниями. Немного.
– Здорово! Молодец, Мэйв. Поздравляю. Успехи уже есть?
– Ну, вроде бы… – начинаю я издалека, не желая убеждать еще одного человека в своем безумии. – Мне кажется, я немного помогла остановить похолодание.
– А, так это была ты? – улыбается продавщица, но как-то устало. – Слава богу! Я сама над этим целую неделю работала.
– Так вот чем вы занимались в тот раз? Когда мы сюда заходили? Я подумала, что вы что-то напеваете себе под нос.
– Да, – кивает она. – Честно говоря, работала над несколькими вещами.
– Например, над чем?
– Ах, все так сложно. Но ты же знаешь, что при распределении энергии всегда бывает эффект отдачи?
Я вспоминаю слова Сильвии про равновесие и противовесы в мире магии.
– Как качели, – говорю я.
– Вот именно. Хотя мне больше нравится представлять «дженгу». Или домино. Это как игра, в которой движение одной фишки влечет за собой движение других. Борьба на руках между всеми известными силами во Вселенной, окружающими Килбег. Я чую это в воздухе.
– И как это… – я пытаюсь подобрать наиболее магическое из известных мне слов, – воплощается?
Она пристально смотрит на меня, собираясь с ответом.
– Влияет на людей, обладающих сенситивностью.
Наверное, на моем лице отображается самое глупое выражение, потому что она смеется.
– Только не говори, что ты впервые услышала это слово.
– Сенситивность? – повторяю я. – Это как чувствительность? Когда слишком быстро обижаешься или раздражаешься. Вы это имеете в виду?
– Не совсем. Обладать сенситивностью – так обычно мы говорим про людей… ну, которые настроены на немного другую частоту. На более высокий план существования. Медиумы, иными словами.
Я молча взираю на нее.
– Не очень понятно объясняю?
Она снова начинает медленно:
– Обладающие сенситивностью медиумы по своей природе легче воспринимают магию. Им легче даются заклинания или карты Таро. Они могут… не знаю, находить в себе определенные магические способности. Например, к телепатии, телекинезу…
Я замираю. Во рту у меня полностью пересохло, и я открываю его и тут же снова закрываю.
– Хотите… сказать… что я… я…?
– Сенситивная? – улыбается продавщица. – Да, Мэйв, ты медиум. Я знаю это с первого дня, как ты пришла сюда.
– И нас таких… много?
– Трудно сказать. Ты первая, кого я встретила за долгое, долгое время, а ведь я в отличие от тебя по своему роду деятельности могу встречать их чаще. Многие так и не узнают о своем даре. Просто всю жизнь смутно ощущают, что в них заложено нечто большее.
– А вы… тоже одна из них?
– Я? Нет. Хэвен была одной из них, но закончилось это не слишком хорошо, а я просто любительница. Хорошая ученица. Кухонная ведьма, – улыбается она. – Деревенская колдунья.
Хэвен. Ее сестра. Она уже, насколько я помню, упоминала ее. В тот раз, когда я впервые зашла в лавку, и она мне сказала про три звука «э» в моем имени.
– Но почему я? Как так получилось?
Она пожимает плечами.
– А почему карие глаза? Почему родимые пятна? Случайности судьбы, полагаю.
– И все они… то есть мы – могущественные?
Ароматическая палочка слева от нее догорает, оставляя после себя лишь длинную дорожку из пепла на деревянной подставке. Она достает новую из картонной коробки и зажигает ее спичкой.
– М-мммм, чувствуешь запах? – говорит она, закрывая глаза. – Цветущий ночью жасмин.
– Приятный, – киваю я, все еще переваривая новую для меня информацию.
Медиум. Я медиум с сенситивностью. Я размышляю над этим несколько секунд, вдыхая густой сладковатый аромат, который теперь всегда будет ассоциироваться у меня с этим моментом.
– А что касается твоего вопроса, то да, некоторые бывают очень могущественными. Не все медиумы ведьмы, но все великие ведьмы медиумы. И из тебя, Мэйв Чэмберс, – она смотрит прямо на меня своими глазами цвета серой стали, – может получиться очень хорошая ведьма.
Она поворачивается к шкафчикам из бледного дерева, выдвигая ящики и закрывая их. Все они заполнены недавно собранными травами. Видя мое удивление, она улыбается.
– Из моего сада, – говорит она. – Тебе тоже следует попробовать выращивать свои травы. Это так приятно, добывать все, что нужно для работы, самой.
– Спасибо за совет, – бормочу я, наблюдая за тем, как она погружает крохотный серебряный совок в один из ящиков. – Может, попробую.
Она пересыпает ингредиенты в кожаный мешочек, добавляя в него свежие травы и щепотку специй. И ловко перевязывает шнурком.
– Вот они, дорогая, – говорит она, кладя мешочек на прилавок. – Семена одуванчика, розмарин, анис и щепотка чили для усиления. Помогут тебе сконцентрировать энергию. Подвесь их над своей кроватью на целый менструальный цикл.
Наверное, я краснею, потому что она снова улыбается:
– О, не смущайся. Ты должна знать, что наши месячные – один из источников большой силы для заклинаний.
Я кладу мешочек в карман.
– Спасибо, – говорю я, все еще краснея. – А какие еще советы вы можете дать мне, как медиуму?
– Единственный совет медиуму, который хочет быть хорошим – это не быть плохим.
– В каком смысле?
– Плохой медиум видит самые слабые места людей и пользуется этим. Он влезает в головы и в сердца людей, навязывает им свое представление о мире.
Мне тут же на ум приходит Аарон. И как я с первой встречи с ним поняла, что он видит «пустоту» в людях. Неужели мы действительно с ним похожи? Оба медиумы.
Ро как-то сказал в автобусе по дороге домой: «Тот парень и ты – два сапога пара».
– А кто ваша сестра? – спрашиваю я. – Вы сказали, она тоже медиум.
– Была медиумом.
Я киваю. И не задаю никаких дополнительных вопросов. Пусть эта женщина и ведет себя со мной как подруга, но, в конце концов, она просто занимается здесь бизнесом.
– Извините. Мне жаль.
– Всего будет три евро пятьдесят, если не возражаешь, дорогая.