– Потому что ЧТО?
– Все настоящие дрэг-квинз должны быть гостеприимными хозяйками!
– Правильно. И вот я перед вами, небинарное существо, ваш гид в удивительном мире, открытом для всех. Итак, кто из вас впервые посещает вечер кабаре?
«Маленькая частная церемония» выступает только третьей группой, и, несмотря на мое волнение, мы с Фионой неплохо проводим время. Смеемся над шутками ведущих и почти не разговариваем, а только хватаем друг друга за руки и обмениваемся только шепотом фразами, вроде: «Ты только посмотри!» или «Умереть, не встать…».
А затем на сцену выходит он.
Ро О’Каллахан. В черных ботинках «Док Мартенс», в темно-красном бархатном платье до пола и с разрезом до пояса. Его необыкновенно кудрявые даже для него волосы свисают над глазами, едва различимыми под густой челкой. Его губы, настолько накрашенные, что кажутся распухшими, начинают понемногу шевелиться. Едва заметно. Я замечаю, что он держит гитару, только спустя три строчки песни, когда он резким рваным движением ударяет пальцами по струнам.
Прожекторы выхватывают из темноты остальных участников группы. Блондин бас-гитарист со стрижкой «под пажа» в белой куртке и черном жилете, который, как я предполагаю, и есть Мил. Барабанщик – рыжий парень с блестками в бороде, а ведущий гитарист – крупная девушка со жвачно-розовыми волосами и в застегнутой на все пуговицы викторианской ночной рубашке. Одеты они совершенно по-разному, но, что любопытно, складывается впечатление, что они совсем не посторонние друг другу.
Поначалу они играют преимущественно каверы. Ро переходит от Карен О к «Коррз» в одной и той же песне. Даже объективно я понимаю, что он невероятно талантливый исполнитель. Он умеет смущать и придавать сентиментальность панк-номерам и превращать панк-номера в грустные баллады. Затем они начинают исполнять свои песни. Понять, какую песню написал сам Ро, легко: в ней ощущаются его остроумие и искренность, она яркая, в ней есть своя история и причудливые метафоры. Он запевает песню про русского шпиона, которую явно обожают человек двадцать из собравшихся здесь – постоянные слушатели его группы.
Ты мина-растяжка
В заброшенном доме,
Сквозь плотные ставни едва виден свет.
Забьется звонок
В городском телефоне,
И нашим прощанием будет «Привет!».
Всякий раз во время куплета люди подпевают «мина-растяжка» и «Привет!». В последний раз они делают это так громко, что ему приходится кричать. Слушатели кричат ему в ответ.
«У Ро есть фанаты! – изумляюсь я. – У моего бойфренда есть фанаты!»
– Добрый вечер, народ! – наконец обращается Ро к толпе и начинает перестраивать гитару.
Я вижу, что руки у него дрожат. Все его тело под этим бархатом охватила дрожь, и он пытается ее унять.
– Как настроение?
Мы с Фионой кричим громче всех. Его рука поднимается в моем направлении, его взгляд встречается с моим, а потом переходит ниже, на футболку. Уголок его рта дергается как будто в едва заметной улыбке.
О боже, он такой сексуальный. Как вообще можно быть таким сексуальным?
– Вот вам новая песня, – говорит он без всяких лишних слов. – Надеюсь, вы не будете против того, что она немного медленная.
И он начинает петь.
Давно мы здесь? Зачем мы здесь?
И сколько нужно слов?
Бесцельно эти дни брожу
Тебя мне не застать…
Его взгляд останавливается на мне, и все волоски на моем теле тут же встают дыбом. Он поет эту песню для меня, обращаясь ко мне. Она кажется такой глубоко личной в этом наполненном народом душном зале. Единственное музыкальное сопровождение – редкие аккорды и удары бас-барабана.
То прихожу, то ухожу
Всегда пытаясь разговор начать.
Слова – замена веры.
Душой их не понять.
Глаза Ро впиваются в меня, и это так заметно, что несколько человек вокруг оборачиваются, чтобы узнать, на кого он смотрит. Вступает малый барабан. Припев знаменуется высоким звенящим риффом, который исполняет девушка на ведущей гитаре, и эти ноты вибрацией разносятся по всему моему телу.
А вот и ты, твой синий гнев,
Сочится сквозь молчанье.
И если ты пришла с добром
Откуда слышен вой сирен?
А вот и ты, твой синий страх
Летит сквозь непогоду,
И если суждено скрываться нам,
Пусть будем вместе мы в бегах.
Я едва дышу. Что это значит? Ро любит меня? Боится меня? И то, и другое?
Но у меня нет времени это понять, потому что в этот самый момент через весь зал летит стеклянная бутылка и ударяет Ро прямо в рот.
32
Сначала мне кажется, что это какая-то случайность или шутка.
Но оказывается, что ни то, ни другое.
Свет вдруг гаснет, и зал погружается в темноту. Со стороны входа доносится какой-то шум, и я слышу голос Реакции Супер, громкий и жесткий.
– Уходите отсюда немедленно. Нет, вам здесь не рады. Нет. Нет. Уходите. Уходите, а то я позову…
Что она говорит дальше, я не слышу. В зале, в котором пару секунд назад звучала песни и раздавались радостные крики подростков, теперь слышны лишь вопли страха. Я хватаюсь за Фиону.
– Где Ро? – ору я. – Что происходит?
Толпа подается назад, прижимая нас с Фионой к стене. Я слышу, как она вскрикивает, когда на нее падает какой-то парень. Я пытаюсь удержать ее и сама едва не падаю на пол. Мне удается подтащить ее к сцене, после чего я взбираюсь на сцену, чтобы посмотреть, что происходит.
В зал ворвались какие-то люди. Большинство из них нашего возраста или на несколько лет старше. Самые взрослые, большие мужчины отталкивают посетителей и орут им прямо в лица. Другие держат что-то в руках. Я встаю на цыпочки, чтобы разглядеть, что именно.
У них в руках… ведра?
Никто из них не ударяет посетителей, все они просто подталкивают перед собой собравшихся, но делают это уверенно. Их человек двадцать, и чем дольше я их разглядываю, тем все более знакомыми они мне кажутся.
Фиона, оправившись от пережитого потрясения, встает на сцену рядом со мной.
– Мэйв, смотри, – показывает она.
Я следую за ее пальцем и вижу прислонившегося к стене высокого светловолосого мужчину в сером свитере и темно-синем пальто.
– Это не тот парень из кафе?
Да, это он. Это Аарон. Аарон привел «Детей Бригитты» сюда, на выступление Ро. Он не шевелится. И даже не говорит. Просто стоит и беспристрастно взирает на весь этот хаос. На мгновение наши взгляды пересекаются, и мне кажется, что Аарон знает, на кого смотрит. Он тоже медиум. Но его глаза продолжают рыскать по всему залу.
– Где Ро? – пытаюсь я перекричать шум. – Ты его видишь?
Дрэг-квин сняла туфлю и колотит ею кого-то. Гитаристка с розовыми волосами из «Маленькой частной церемонии» отталкивает от себя члена «ДБ» и кричит, что сейчас ударит его как следует. «Дети Бригитты» только кричат и толкаются: выкрикивают самые худшие слова, какие только можно представить – слова, которые, вероятно, кричали в адрес Джо и Сарры на прошлой неделе, когда они стояли в очереди за куриным роллом в «Сентре».
А затем кого-то хватают. Четырнадцатилетнего подростка, на которого я обратила внимание на входе, потому что на нем было больше косметики, чем на сестре Дженнер, тащат за шиворот к дверям, где стоят люди с ведрами.
– Что в ведрах? – кричит Фиона. – Что они делают?
Я представляю себе самое худшее. Моча? Кровь? Экскременты животных? Что они вообще могут там держать?
Подростка окунают в ведро лицом, держат и через несколько секунд вытаскивают. С его лица стекает вода.
Вода. Кажется, это просто вода.
По всему его лицу размазалась тушь вперемешку с оранжевыми пятнами. Под грубые насмешки его толкают обратно в толпу.
Они смывают с него косметику.
Они хотят смыть косметику со всех.
Как только это понимают все присутствующие, зал буквально сходит с ума. Все размахивают кулаками, обмениваются ударами. Летят капли крови. Посетители кабаре переходят в наступление. И в этот момент я замечаю его. Ро, с покрытым кровью ртом, в порванном на плече платье. Он пытается добраться до Аарона, но его останавливает парень, которого я видела на собрании «ДБ» и которого, насколько я помню, зовут Кормак. Тот самый, что играет в ирландский футбол и однажды побрил ноги. Ро протискивается мимо него и устремляется к Аарону, который, кажется, лишь слегка удивляется такому вниманию к себе. Его лицо с выражением безразличия словно говорит: «Кто, я?», как будто Ро принял его за старого соседа.
Я смотрю на лицо Аарона и понимаю, что он этого только и добивается. Он хочет, чтобы посетители кабаре проявили насилие, хочет, чтобы они били его подопечных, колотили их своими туфлями с острыми каблуками, впали в бешенство. Он хочет, чтобы все видели, что «Дети Бригитты» пришли сюда лишь с ведрами воды. Он специально выставил лишь человек двадцать своих последователей против толпы в сотню человек. Он хочет, чтобы это выглядело как неравный бой. Он хочет проиграть.
И я понимаю, что это такая их рекламная акция. И Ро, что-то кричащий и хватающий Аарона за плечи, делает именно то, что хочет от него Аарон.
На гей-вечеринке толпа набросилась на представителей христианской благотворительной группы!
«Утонченные» посетители буквально взбесились!
Маски сброшены: под личиной трансвеститов скрываются жестокость и насилие!
Я представляю себе газетные заголовки, идеальное интервью Аарона журналистам, бесконечные дискуссии. «Да, понятно, «ДБ» не следовало приходить туда, но, думаю, все мы согласимся, что это зашло слишком далеко…»
Толпа слишком большая, чтобы я могла как-то повлиять на нее. Фиона, которая, похоже, тоже поняла истинный смысл тогда же, когда и я, снимает происходящее на свой телефон.