– Возможно, – говорит ведущий отстраненным тоном.
– Когда мне было двенадцать, я только и делал, что гонял на велике и играл в «Нинтендо-64».
– О, я обожал «Нинтендо-64», – улыбается ведущий, и оба погружаются в ностальгические воспоминания о своем детстве.
– Дело не в сексе и не в «Нинтендо», – вмешивается сбитая с толку драг-квин. – Дело в том, чтобы позволить детям быть такими, какие они есть, без страха и без насилия.
– Об этом я и говорю, – улыбается Аарон. – Именно об этом. Пусть дети будут детьми. Без навязывания им сексуальности.
– Да, приходится признать, что вопрос этот довольно сложный, – говорит ведущий.
– Не могу больше смотреть, – устало говорит Ро. – Может, выключить?
– Да, – соглашается Фиона и выключает телевизор.
Некоторое время мы молчим.
Фиона вытаскивает из моей сумки справочник по заклинаниям.
– Как-то здесь все слишком упрощенно, тебе не кажется? – спрашивает она, перелистывая страницы. – Ну, то есть где по-настоящему серьезные вещи?
– Не уверена, что нам стоит связываться с черной магией, – говорю я. – Судя по фильмам, это заканчивается не очень хорошо.
– А что, если взять заклинание с морским узлом и просто… немного прокачать его? – говорит Ро, делая странное ударение на слове «прокачать».
– Прокачать его? – повторяю я. – Объясни.
– Ну, взять больше атласной ткани и чтобы все вязали узлы. Можно делать это у реки. Вот тут написано, что полнолуние – это лучшее время для заклинаний, которые должны «отвадить нежелательные сущности». Когда ближайшее полнолуние?
– Шестого марта, – отвечает Фиона, поискав информацию в телефоне. – Через пять дней.
Мы с Ро молча переглядываемся.
– Что? – спрашивает Фиона.
– Шестого марта, – говорю я. – Лили пропала шестого февраля.
– Поверить не могу, что прошел уже месяц, – мрачно произносит Ро. – Поверить не могу, что столько всего изменилось, а мы так и не нашли Лили.
Мы снова молчим. Сколько всего изменилось за месяц? За этот месяц я завела и потеряла бойфренда, открыла для себя магию и поучаствовала в бунте. А страна за это время пережила похолодание и вспышку гомофобии.
Хосе, который все это время был занят воображаемым разговором по своему игрушечному телефону, поднимает голову и говорит:
– Идите все домой. Мне нужно спать.
Мы смеемся, моем свои чашки в раковине и расходимся.
В среду утром мы с Фионой сидим на трубе в туалете, когда в него входит мисс Харрис.
– Мэйв, – строго говорит она. – В мой кабинет. Срочно.
– Что? Зачем?
– Срочно, Мэйв.
Я смотрю на Фиону, пожимаю плечами и следую за мисс Харрис. Что еще случилось? Я ни разу не «психанула» за все это время. Старалась не привлекать к себе внимание в школе, и мои оценки нисколько не улучшились и не ухудшились. Не то чтобы им так уж было куда ухудшаться.
Я сажусь перед ее столом. На моем лице выражение недоумения. На этот раз я совершенно не представляю, в чем моя вина, так что мне даже не приходится делать вид, что я тут ни при чем.
– Мэйв, я думаю, ты догадываешься, зачем я тебя позвала.
– Нет, мисс. Честно.
– Я очень серьезно отношусь к воровству, Мэйв. Это основание для наказания.
– Я ничего не крала, – говорю я, все еще в замешательстве.
– Прошу тебя, Мэйв, ложь только делает хуже.
Она тяжело вздыхает и массирует переносицу.
– Мэйв, я забрала у тебя карты Таро из лучших побуждений.
О боже.
О нет.
– Мисс, я не брала их, – искренне говорю я.
– Мэйв, больше никто не знал, что они были у меня в запертом верхнем ящике. Сегодня я открыла его, чтобы взять одну папку, и можешь представить мое удивление, когда я увидела, что они исчезли.
Я прикусываю губу.
– Я их не брала, – повторяю я.
Как объяснить кому-то вроде мисс Харрис, что неделю назад карты сами появились в моей тумбочке?
– Тогда кто это сделал, Мэйв?
– Я не знаю, – говорю я, чувствуя, как у меня в глазах выступают слезы.
О господи, почему я в последнее время столько плачу? Раньше я никогда не плакала.
– Послушай, Мэйв. Дело не в картах. Мне просто нужно знать, как ты раздобыла ключ.
– Мисс, честно говорю, я не брала его, – по моей щеке стекает слеза. – Честно.
Она строго смотрит на меня.
– Ну что ж, Мэйв. Даже не знаю, что сказать. Ты единственная знала, где они лежат.
Я опускаю голову и представляю, как возвращаюсь домой, получив очередной выговор. А мама с папой были так уверены, что дела в школе у меня налаживаются.
– По всей видимости, доказательств у меня нет, – вздыхает мисс Харрис.
Я поднимаю голову.
– Ну хорошо, Мэйв. Я забуду о картах и обо всем этом, если ты останешься после занятий и снова поможешь мне кое с чем. В прошлый раз ты так хорошо прибралась в Душегубке. Договорились?
– Договорились, – энергично соглашаюсь я.
Я в страхе думаю о том, что она откроет мою сумку и найдет там не только карты Таро, но и мешочки с кристаллами.
– Ну хорошо, – говорит она строго. – Приходи сюда к четырем.
Я киваю и тихо, как мышка, возвращаюсь в класс.
35
Мисс Харрис говорила, что хочет поручить мне кое-какую работу.
Но она не говорила, что я должна помочь сестре Ассумпте.
– Мисс, не надо, пожалуйста, – протестую я. – Если надо прибраться в каком-нибудь старом классе, я сделаю это быстрее одна, без сестры.
– Мэйв, я не собираюсь больше оставлять тебя в этом здании одну без присмотра. Мы знаем, к чему это приводит. Просто выполни, что она скажет.
– Но…
– Выполни, что она скажет. И прояви немного уважения, ради всего святого.
Я жду в кабинете сестры Ассумпты с лимонными стенами, и в одиннадцать часов она наконец приходит. Она на добрый фут ниже меня и облачена в монастырское платье, которое иногда надевает по настроению. Она давным-давно не монахиня, но, кажется, привыкла к такому одеянию. Или же она хочет напомнить людям, что она до сих пор в своем сердце невеста Христова.
– Здравствуйте, сестра, – приветствую я ее как можно более уважительным тоном.
Она подозрительно смотрит на меня.
– Я Мэйв, – говорю я. – Сегодня я буду помогать вам.
– Ты что-то натворила? – спрашивает она скрипучим голосом.
– Ничего, – уверенно отвечаю я. – Просто помогаю.
– Ты точно что-то сделала, – поправляет меня она. – Что-то нехорошее.
Мне почему-то кажется, что она говорит не о сегодняшнем случае.
– Вот, – протягивает она мне портативный пылесос. – Пройдись этим по gluaistéan.
Я в замешательстве смотрю на нее, пытаясь вспомнить ирландское слово.
– По машине, – поясняет она недовольно.
Меня подводят к бледно-голубому «Жуку-Фольксвагену» на парковке – к тому самому, с треснувшим стеклом с пассажирской стороны. Заднее сиденье завалено сгнившими листьями, окна заляпаны птичьим пометом. Полный бардак.
– Ведра в подвале, – говорит сестра и уходит обратно в свой кабинет.
Ну здорово. Меня заставили чистить автомобиль монахини.
Я включаю пылесос и начинаю обрабатывать заднее сиденье. Интересно, может, мисс Харрис надоело смотреть на эту развалюху на парковке, которая портит внешний вид этой школы «среднего класса». Может, она давно заметила, что карты Таро пропали, но просто ждала подходящего случая, когда я смогу оказать ей услугу.
Закончив с пылесосом, я несу два полных ведра мыльной воды, чтобы помыть автомобиль изнутри. По дороге к парковке сестра кричит из своего кабинета: «Не забудь багажник!»
– Окей! – кричу я в ответ.
– Прошу прощения?
– То есть да, сестра.
Я открываю багажник, желая разделаться с ним как можно быстрее. Внутри целые ряды черных бархатных шкатулок для украшений.
Подозрительно знакомое зрелище. Те самые шкатулки из-под дешевой бижутерии, которые мы с Лили переносили в наш первый год обучения в школе Святой Бернадетты. Мы еще тогда смеялись над этим странным случаем. Странно, что они снова всплыли сейчас. Зачем монахине такие блестяшки? И что они делают в школе?
Я осторожно поднимаю одну, ожидая, что она будет тяжелой. Но она не тяжелая. Из любопытства я отстегиваю серебристую застежку сбоку. Внутри никакие не украшения.
Просто бумаги.
Газеты, фотографии, листочки с каракулями, сочинения. Сестра Ассумпта вовсе не хранила в них бижутерию в школе. Эти выстланные мягким бархатом коробки, предназначенные для хранения хрупких ожерелий и браслетов, использовались для хранения хрупких воспоминаний.
Всего коробок с дюжину, и я переношу их на заднее сиденье автомобиля сестры Ассумпты. Воображаю себе недовольное лицо Джо, рассуждающей об уважении к чужой собственности. Но я ведь расчищаю машину этой женщины забесплатно. Могу я немного полюбопытствовать?
Большинство из бумаг – лишь вырезки из статей о достижениях школы и ее бывших учениц. «РЕЗУЛЬТАТЫ ВЫПУСКНЫХ ЭКЗАМЕНОВ В ШКОЛЕ СВЯТОЙ БЕРНАДЕТТЫ СНОВА ПРЕВОСХОДЯТ РЕЗУЛЬТАТЫ ЭКЗАМЕНОВ В ШКОЛЕ ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ», гласит заголовок одной и «ПО СЛОВАМ АВТОРА ДЕТСКИХ КНИГ, ВДОХНОВЕНИЕМ ЕЙ ПОСЛУЖИЛИ ВОСПОМИНАНИЯ О ШКОЛЕ СВЯТОЙ БЕРНАДЕТТЫ».
Все это действительно очень мило. Я никогда не считала сестру Ассумпту женщиной, способной на сентиментальность. Сколько ее знаю, она всегда была старухой, жалующейся на других. Конечно, я подозревала, что она использовала свое влияние и свои возможности на благо, старалась дать католическим девочкам хорошее образование и все такое. Но есть что-то сжимающее сердце в этих старых заметках и листах, хранящихся в черных шкатулках в багажнике автомобиля, заполненного опавшими листьями.
Внизу все коробки помечены белым стикером довольно корявым почерком. Никакой системы в них нет. Одна обозначена «1970–1979», а другая «ДОПОЛНЕНИЕ К ЧЕРДАКУ». Я ищу «ВЕСНУ 1990», но не нахожу.
Но нахожу коробку с надписью «ХАРРИЕТ».
Первая заметка в ней датирована сентябрем 1985 года.
«ШКОЛА СВЯТОЙ БЕРНАДЕТТЫ ПРИВЕТСТВУЕТ ПЕ