Я крепче прижимаю к себе Туту.
Это сделала я. Я нарушила энергию города. Вытащила кирпичик из дженга-башни, и вся конструкция начала шататься. Снег, река, ненависть, кровь. Аарон, и его странная способность ощущать и эксплуатировать слабость в Килбеге. Все это проникло через прореху, которую проделала в мире Домохозяйка, и именно я вручила ей нож. Я крепко закрываю глаза и вижу перед мысленным взором кровоточащие глаза сестры, расходящиеся алым взрывом жилки в ее зрачках. Бледную, похожую на луну, катаракту сестры Ассумпты. Харриет Эванс и ее подведенные глаза.
Нужно все исправить.
Нужно все исправить.
Нужно все исправить.
37
В четверг у нас короткий день, и фиона отправляет меня за покупками в «Прорицание». Она до сих пор репетирует, поэтому у нее почти нет свободного времени. Трудно удержаться от обвинений в том, что Фиона воспринимет заклинание как очередное новое хобби, которым она решила овладеть и включить в свой постоянно растущий список достижений. Но я стараюсь не раздражаться.
– Мэйв Чэмберс, – приветствует меня продавщица, едва я переступаю порог.
Наверное, это единственное место в мире, где меня называют полным именем. Сегодня женщина в лавке произносит его с какой-то задумчивостью, как будто не совсем сосредоточенно. В пальцах она вертит какие-то сушеные травы, цветки лаванды падают ей на ладонь.
– Здравствуйте, – говорю я, достаю листок со списком покупок.
Мне не хочется начинать с ней очередную беседу про ментальные способности. Мне нужно просто купить свечи и другие припасы. Я беру, что мне нужно, с разных полок в разных отделах. Я так привыкла к этой лавке, что, думаю, могла бы подрабатывать тут, если бы мне разрешили.
Молчание действует мне на нервы. Я привыкла к ее болтовне, к ее советам, к замечаниям о моем менструальном цикле. Но сейчас ее взгляд обращен в окно, и она смотрит сквозь прохожих. Ее светлые волосы всклокочены и выбиваются из хвоста. У нее усталый вид.
– Я тут подумала о том, что вы говорили про медиумов, – начинаю я осторожно. – Знаете про этих «Детей Бригитты»? Мне кажется, они сейчас настолько сильны, потому что Аарон – ну, он, типа, их предводитель, наверное – медиум. Плохой.
Она ничего не говорит. Кажется, она даже не заметила, что кто-то что-то сказал.
– Они добрались до моей сестры, – говорю я, стараясь вызвать какую-то реакцию с ее стороны. – До моей сестры и ее девушки.
Слово «сестра», похоже, выводит ее из ступора.
– Нужно присматривать за сестрой, – говорит она хриплым и усталым голосом.
– Я знаю.
– Не дай ей ускользнуть, Мэйв. Не дай ей когда-либо ускользнуть.
– Э-эээ… хорошо.
Очень странно. Я привыкла к причудливым фразам продавщицы, но обычно можно уловить их суть и понять, что она хотела этим сказать. Она снова устремляет взгляд в окно.
– Знаешь, что здесь продавали, в этой лавке, до того, как я приобрела ее?
– Нет.
– Статуи Девы Марии. И Пражского младенца Иисуса.
– Это который держит в руках что-то вроде яйца?
Она не отвечает. Иногда легко забыть о том, какую огромную роль играла религия в жизни тех, кому за тридцать. Мама рассказывает истории про терроризировавших ее монахинь, а Эбби вслед за многими пережила фазу, когда хотела стать ребенком-святым. Но никто в моем возрасте вообще не думает и не говорит о церкви, даже несмотря на то что в школе мы постоянно готовимся к какой-нибудь мессе. Но и тогда мы просто поем или восхваляем Деву Марию. Иногда, в особых случаях, произносим «Заповеди блаженства».
– Может, не стоило мне брать аренду. После всего случившегося.
Она снова смотрит в окно. Мне кажется, что я должна уйти. Но у меня больше не будет возможности зайти сюда до ритуала. И нам нужны разные вещи, если мы надеемся на то, что заклинание сработает. Я оглядываюсь в поисках предметов из списка. Болиголов и мандрагора, растения субботы. Черные свечи для полнолуния. Я задерживаюсь у кристаллов танзанита, необходимых для связи с миром духов. У входа их целая витрина, но я сомневаюсь. Некоторые выглядят совсем не похожими на картинки из Google, и я продолжаю сравнивать их с голубыми камнями на экране. Наконец я нахожу горшочек с грубоватыми камешками размером с ноготь, которые вроде бы похожи на то, что я ищу. Я фотографирую их и посылаю фотографии Фионе для подтверждения.
– Вы здесь работаете?
Я вздрагиваю от неожиданности. Рядом со мной стоит курьер в красной куртке DPD и терпеливо держит в руках коробку.
– Посылка с трекингом. Из Италии. Нужно расписаться.
Я оглядываюсь и вижу, что продавщица исчезла. Наверное, выскользнула, пока я сравнивала кристаллы. Я все еще держу в руках блокнот, и, по-видимому, курьер решил, что я делаю опись товаров. Мне даже становится немного приятно от того, что я выгляжу достаточно взрослой и крутой, чтобы другие подумали, будто я работаю в таком магазине. Хорошо, что я переоделась дома и сейчас на мне не школьная форма.
Я всматриваюсь в коробку. Судя по упаковке, это партия Таро. В Италии делают лучшие карты Таро в Европе. Мы с Фионой уже начали говорить родителям, что было бы неплохо съездить туда по обмену. Даже если это означает, как я нехотя признаю, что там придется говорить по-итальянски.
Курьер все еще с ожиданием смотрит на меня.
– Э-ээ… – оглядываюсь я по сторонам. – Да, я могу подписать.
Теперь у него зародились сомнения.
– Вы точно здесь работаете?
– Да. Это магазин моей матери, – на удивление легко вру я. – Я помогаю ей.
Он пожимает плечами и протягивает электронный блокнот. Я царапаю что-то невразумительное, но он даже не смотрит на подпись. Механизм выплевывает маленький чек, и он протягивает его вместе с коробкой.
– Всего хорошего, мисс Эванс.
Я застываю на месте. Мисс Эванс?
Каким-то чудом мне удается поставить коробку на прилавок, не уронив ее на пол, кивнуть посыльному из DPD и подождать, пока он не выйдет из лавки.
Я читаю ярлык на упаковке.
Фионуала Эванс, «Прорицание», Питерс-стрит 56, Килбег.
Эванс. Фамилия продавщицы Эванс. Сестра Харриет? Нет, этого не может быть. Она называла имя своей сестры. Какое-то колдовское. Как там? «Ива»? «Заря»?
Фионуала Эванс. Эванс.
Может, не сестра. Двоюродная сестра? Совпадение?
Так как же все-таки звали ее сестру? Она еще раз упомянула ее, когда говорила про сенситивность. Да. Я стояла как раз здесь, у кристаллов. Как же там было? И где она сейчас?
У меня начинают потеть руки, чек в руках мокнет. Наконец я кладу его на коробку. И тут все сходится.
Ф. Эванс. Ф. Эванс.
Я мысленно составляю уравнение, как на алгебре.
Х. Эванс. «Хэвен» = «Небо».
Продавщица называла свою сестру «Хэвен».
Все это время я предполагала, что продавщица держала свое собственное имя в тайне из-за каких-то соображений бизнеса. Типа: «Добро пожаловать, я люблю вас, но не подходите слишком близко». Я вспоминаю ее последние слова, когда мы оказались вместе с ней в одном видении, когда она попыталась выставить меня из лавки.
Не пытайся откусить больше, чем сможешь проглотить.
Наверняка Хэвен, то есть Харриет, сделала именно это и рассталась с жизнью.
– Мэйв.
Она вернулась. Ящички со свежесрезанными травами, как я теперь понимаю, заодно скрывают и потайную дверь. Сейчас она слегка приоткрыта, и в проеме видна темная лестница. Наверное, Фионуала живет наверху. Может, она вообще владелица всего здания.
– Я расписалась за вас в доставке, – говорю я дрогнувшим голосом. – Фионуала.
Она садится на табурет за кассой и мрачно смотрит на коробку.
– Спасибо, – говорит она безвольно.
Вид у нее такой, как будто она не спала несколько дней. Я начинаю подозревать, что она поднималась, чтобы немного подремать или принять какое-нибудь лекарство.
– Почему?.. – я не знаю, с чего начать. Почему все? Я замолкаю. Нужно спросить как-то по-другому. – Вы знали, что я вызвала Домохозяйку. С того дня, как мы впервые зашли сюда.
– И стали рассказывать про какой-то дурацкий школьный проект. Да.
В голосе ее столько боли, столько мучений. Я даже не могу сердиться на нее.
– Что с вами не так? – спрашиваю я наконец в отчаянии.
Она едва смеется. Вовсе не жестоким смехом. А как хирург, которого спросили, чем он занимался весь день.
– У меня ничего не осталось, Мэйв. Я опустошена.
– Не осталось чего?
– Всего. Магии. Силы. Энергии. Ума. Последние три недели я пыталась защитить тебя, и не осталось ничего. Как я говорила…
Она ненадолго замолкает, как будто вот-вот заснет прямо здесь, на табуретке.
– Я всего лишь кухонная ведьма. Не медиум. Не колдунья. Всего лишь нечто вроде викканской ведьмы средних лет, которая пытается помочь девочке, которая не может помочь сама себе.
– Что вы хотите сказать? Что… чем вы занимались?
– Ты заметила, что кошмары понемногу стали пропадать? Что ты слишком легко выпутываешься из опасных ситуаций? Господи Иисусе, вот оно, беззаботное высокомерие юности. Что бы я отдала, чтобы вернуть его.
Я задумываюсь. Кошмары… они и вправду прекратились. Да, был один, наш общий с Ро, где мы вдвоем смотрели, как по Бегу плывет туфля, но у самой меня уже давно не было кошмаров про Домохозяйку. Да и тот сон про туфлю не был таким уж кошмаром. Скорее, предупреждением, намеком, листком на огромной космической доске объявлений. Я-то думала, что у меня просто прибавилось сил, но оказывается, что меня от них ограждала Фионуала.
– Вы накладывали защитные заклинания на меня?
Она кивает.
– Каждую ночь. И узнаю, сработали они или нет, только когда вижу тебя.
Я снова задумываюсь, анализируя все события последних нескольких недель.
– В «Кипарисе» была потасовка. Пострадали люди. Очень пострадали. Но я вышла оттуда, и мне даже не пришлось давать показания полицейским.
Она слабо улыбается и закатывает глаза.