– Лучше беги, пока есть возможность, – сказала Вивианна.
– Мы вернемся через несколько часов, – сказал Финн, – как только ты немного поспишь и примешь душ.
– Пожалуйста, Джеймс! – поддержала я.
Джеймс привалился к стене.
– Вы что, сговорились?
– Я понимаю, это странно, – сказал Финн. – Но я чувствую себя грязным.
Джеймс вздохнул.
– Ладно. Но только на пару часов.
Финн отправился в комнату ожидания забрать наши вещи, а Джеймс с Вивианной пошли в палату Ната, сказать «до свидания». Я зависла в коридоре.
– Извините, мисс, – обратилась ко мне медсестра с сестринского поста.
Я повернулась.
– Да?
– Мы нашли это в комнате ожидания, – сказала она и протянула мне желтый блокнот. – Кажется, это вашего друга.
Я взяла блокнот. Это был тот самый блокнот, в котором Джеймс так сосредоточенно что-то писал несколько часов подряд. Полдюжины страниц были исписаны математическими формулами и примечаниями – только их я и могла разобрать. Наверху Джеймс написал: «Не этого ли не хватает?» Что бы ни значили эти символы, они важны. Я вырвала страницы из блокнота и сунула в карман, поблагодарила медсестру и представила себе, как обнимет меня Джеймс, когда вспомнит о них, поймет, что они исчезли, а потом обнаружит, что я их спасла.
Одиннадцать
Мы с Финном разделились по пути к больнице. Он присоединился к траурному шествию со свечами и толпящимися у главного входа представителями прессы, а я обогнула здание и зашла сзади. Я устроилась напротив автостоянки, на другой стороне улицы, и стала наблюдать за пандусом для скорых. Сюда не пускали ни журналистов, ни людей, явившихся выразить сочувствие, чтобы они не мешали проезду скорых, так что у меня был хороший обзор, но я находилась достаточно далеко, чтобы не привлекать нежелательного внимания.
Пара журналистов все-таки пробралась сюда, ради репортажа о втором покушении, но большинство из них находились у главного входа, там же, где и Финн. Я притворилась, будто смотрю на журналистов, а сама боковым зрением следила за другой стороной больницы. Нам важно было не упускать из виду наши более юные версии, потому что все уже было иначе. Как только я выстрелила в Джеймса, я изменила будущее, и теперь я больше не знала, что Марина собирается сделать и куда собирается пойти. Мои прежние воспоминания сделались бесполезны.
В кармане худи, позаимствованного у Коннора, лежал протеиновый батончик и один из мобильников с предоплаченным тарифом, которые мы с Финном купили сразу же после приезда в округ Колумбия. Все прочее наше имущество осталось у Финна в рюкзаке: пистолет, патроны, немного еды и пара чистых футболок. Я надеялась, что нам не потребуются ни одежда, ни еда. Что мы не пробудем здесь так долго.
Я увидела, как стеклянные двери больницы разъехались и закрылись обратно, и содрала обертку с протеинового батончика. Есть мне не хотелось, но нужно было чем-то занять руки. Я думала, что худшим из всего, выпавшего на мою долю, было смотреть, как Джеймс постепенно становится жестоким и безжалостным. Но я ошибалась. Сейчас было хуже. Возможно, я была слишком наивна, когда решила, что смогу сделать это. Почему-то я продолжала искать пути, где могла по-прежнему оставаться ребенком.
Когда я видела его лицо и вспоминала того парня, каким он был, и как сильно я его любила, то мгновенно превращалась в шестнадцатилетнюю девчонку, верившую, что солнце вращается вокруг Джеймса Шоу. Я скучала по этой девочке. И по этому парню. Я скучала по ним много лет, хоть и не могла сознаться в этом. И теперь я должна отнять жизнь у одного из них и принести горе другой.
Это было невыносимо.
Телефон в кармане зажужжал, и я вздрогнула. Я выудила его и нажала кнопку непослушными пальцами.
– Они уходят?
– Нет, – отозвался Финн. – Я просто хотел сказать «привет».
Я улыбнулась.
– Ты меня контролируешь?
– Делать мне больше нечего. Просто стало скучно.
– У меня все в порядке.
– Что-то мне сомнительно.
Дверь приемного отделения открылась, и наружу вышел неизвестный тип в костюме. На нем буквально написано было, что он из охраны какой-то важной шишки. Я спряталась за фургончик прессы и стала следить, как он идет к машине – черному неприметному «Форду Кроун Виктория». Тип подогнал машину к больнице и поставил у аварийного выхода.
– Кажется, они выходят, – шепотом сообщила я.
Запасной выход открылся, и оттуда выскочил человек, прикрывавший лицо полой пиджака. Его сопровождал полицейский в штатском и еще один агент. Человек нырнул на заднее сиденье. Даже не видя его лица, я знала, что это Джеймс. Две команды телевизионщиков, ошивавшихся здесь, явно пришли к тому же мнению, потому что тут же начали снимать.
– Уже иду, – сказал Финн. – Что они делают?
– Садятся в машину с парой агентов.
Финн выругался.
– Финн, если его возьмут под стражу для обеспечения безопасности, мы никогда…
– Знаю. – Я слышала его напряженное дыхание. Он бежал ко мне. – Я иду.
Следующей вышла Марина. То есть я. Я впервые увидела себя прежнюю, и у меня сжалось сердце от тоски по той девушке, которой я была. Она язвительная и поверхностная, но это лишь потому, что ее не научили любить себя. Ну почему же она не видит, какая она красивая, какая необыкновенная?! Она не видит ничего, кроме Джеймса, и тянется к нему, как цветок к солнцу.
– Давай же, Финн! – позвала я.
Он выбежал из-за угла больницы в ту самую секунду, когда «кроун вик» начал выезжать с противоположной стороны автостоянки.
– Скорее! Они уходят!
Финн промчался мимо меня.
– Следи, куда они направятся, – бросил он в трубку. – Я пробегу пару кварталов.
Машина свернула направо и остановилась у светофора на углу. Потом, когда зажегся зеленый, она повернула налево. Я следила за ее продвижением, пока она не скрылась из вида. Тогда я развернулась и бросилась следом за Финном. Я нашла его в двух кварталах от больницы.
– Они едут на север! – выпалила я, нагнав его.
Он петлял среди припаркованных у обочины машин, протирая покрытые инеем стекла, чтобы заглянуть внутрь. Выбрав тускло-синюю «Хонду», Финн выхватил из рюкзака пистолет и выбил рукояткой заднее окно. Звон разбитого стекла показался мне невероятно громким, но ни криков, ни сирен не последовало.
– Значит, в сторону Джорджтауна, – сказал он.
– Возможно. Надеюсь.
Финн просунул руку между торчащих осколков и открыл замок водительской двери. Он уселся за руль и открыл для меня пассажирскую дверь, а сам покопался в проводах под рулем, чтобы замкнуть контакты и запустить двигатель без ключа зажигания. Он проделывал это множество раз за годы нашего бегства.
После нескольких попыток и множества ругательств мотор взревел, и мы помчались в ту сторону, куда уехал «кроун вик». В сторону Джорджтауна.
В сторону дома.
У главного выхода толпились журналисты и сочувствующие, а подъездную дорожку для скорых должны были держать свободной, так что полицейские и люди в темных костюмах вывели нас через пожарный выход в торце здания, который использовался в чрезвычайных ситуациях. Один из агентов – кажется, его звали Моррис, – отправился за машиной, а его напарник, Спитцер, остался ждать вместе с нами внутри. Спитцер заверил нас, что они прочесали автостоянку и усилили охрану вокруг больницы, но я все равно не могла избавиться от напряжения – мне теперь казалось, что в любую секунду может раздаться выстрел.
Когда Моррис подогнал машину к выходу, Спитцер и полицейский помогли Джеймсу туда забраться, прикрывая его с двух сторон. Следующим пошел Финн – он сел с противоположной стороны, а потом я. Я буквально нырнула в ближайшую дверь, таким образом Джеймс оказался зажат между нами. Спитцер занял пассажирское место рядом с водителем, и мы поехали в Джорджтаун. Небо за окном было серо-стальным. Ночь почти закончилась. Даже не знаю, то ли я удивилась, что прошло так много времени, то ли поразилась, что его прошло так мало.
– Давай мы сперва завезем тебя домой, – предложил Моррис, посмотрев на Финна в зеркало заднего вида.
– Спасибо, не надо, – отказался Финн. – Я доберусь на метро.
Моррис нахмурился.
– Точно? – переспросил он. – Я не уверен, что метро уже открыто, и…
– Я уверен, – перебил его Финн, и я поняла, что не знаю, где он живет.
Джеймс молчал и смотрел на проносящиеся мимо улицы.
– Ты в порядке? – спросила я. Ну да, идиотский вопрос, но мне нужно было хоть что-то сказать.
Он меня не услышал.
Мы повернули на нашу улицу. Никогда еще я так не радовалась при виде её. В доме Шоу не горело ни огонька, а в моем светилось окно кухни. Лус, наверное, неистово готовила с тех самых пор, как ушла из больницы. Я не дам Джеймсу оставаться у них дома. Там сейчас следователи, и все вокруг будет напоминать о Нате. Мы побудем у меня. Агенты с тем же успехом могут охранять его и у нас в доме, но здесь еще будет тысяча блинчиков и постели со свежевыстиранным бельем.
– Подвезите нас, пожалуйста, к тому дому, где горит свет. Джеймс побудет со мной. – Я немного помолчала. – Финн, ты тоже можешь остаться, если хочешь.
Прежде чем кто-то из них успел ответить, мне по глазам ударил свет. Я закричала и закрыла лицо, ожидая грохота, крови и боли. Моррис выругался, и машина резко затормозила. Я заставила себя открыть глаза и заморгала: перед глазами по-прежнему плавали светящиеся круги.
– Ты в порядке? – Я наощупь вцепилась в Джеймса. – Ты цел?
– Да, все в порядке, – дрожащим голосом отозвался Джеймс. – Что это было?
– Фотографы, – сказал Спитцер. – Устроились на той стороне улицы. Теперь тут с минуты на минуту объявится съемочная группа.
– Сукины дети! – выругался Финн.
Я обмякла на сиденье. У меня даже не было сил разозлиться на мерзавцев, изводящих Джеймса, – я лишь радовалась, что его не застрелили.
– Может, лучше поедем куда-нибудь еще? – спросил Моррис. – Мы можем обеспечить вам охрану, но с прессой мы ничего не сможем сделать.