– Не так давно, – сказала мама. – Мы, можно сказать, уехали из города, чтобы разобраться с некоторыми вещами, так, чтобы это не коснулось тебя, но потом твоего отца вызвали на совещание.
– Я утром улетаю в Рим, – сказал папа.
– Я собираюсь, пока его нет, навестить твоих бабушку с дедушкой в Нью-Йорке, – сказала мама, – и возьму тебя с собой.
– Что? – прошептала я.
Папа сжал мое колено.
– Мы не хотим, чтобы происходящее травмировало тебя, милая.
– Вы хотите, чтобы я уехала? – переспросила я. – Сейчас?
– Так будет лучше, милая, – сказал папа. – Я пробуду в Риме не меньше недели, и мы не можем оставить тебя здесь одну, когда прямо по соседству творится такой кошмар.
Я попыталась подавить нарастающую панику.
– Тогда можно ты останешься? Я не могу бросить Джеймса…
Папа покачал головой.
– Я должен лететь. Меня ждут.
Я повернулась к маме.
– Тебе не обязательно ехать! Побудь здесь со мной!
– Лучше будет, если мы уедем в Нью-Йорк, дорогая, – сказала мама. – Я думаю, нам всем полезно будет сменить обстановку. Ты же знаешь, что твоя бабушка давно дружит с директрисой школы Спенс, а семестр только начался. Я думаю, мы можем навестить эту школу и посмотреть, понравится ли тебе там.
– Зачем?!
Родители посмотрели на меня с таким видом, будто не могли найти слов. Лишь некоторое время спустя правда просочилась в мой затуманенный мозг. Я повернулась к маме.
– Мы переезжаем? – шепотом спросила я.
– Это пока не точно, – сказала она, – но я раздумываю над этим. Я понимаю, тебе придется адаптироваться к новой среде, но тебе же всегда нравился Нью-Йорк, и там твои бабушка с дедушкой и тетя Челеста. Подумай о всех новых возможностях, которые откроются перед тобой в таком городе.
У меня перехватило горло, и не было сил вытолкнуть слова наружу.
– Но я не хочу уезжать!
– Пока еще ничего не решено, дорогая, – сказала она. – Я просто хочу, чтобы ты подумала об этом на свежую голову, пока мы будем там.
– Я не поеду.
Мама вздохнула.
– Марина. Я понимаю, что сейчас сложный момент, но я всего лишь пытаюсь сделать так, как будет лучше для тебя…
– Чушь собачья! – Внезапно туман у меня в мозгу развеялся, и я разозлилась. Настолько разозлилась, что меня начало трясти, как будто гнев рвался наружу, пытаясь пробиться сквозь тело.
– Дорогая…
– Ты приехала сюда не ради меня! – Мой голос сорвался. – Тебе наплевать, насколько тяжелыми были для меня последние сутки. Ты приехала, чтобы упаковать меня, словно багаж.
Лицо матери окаменело.
– Довольно, Марина. Нам всем нелегко.
Папа шагнул ко мне.
– Милая…
Я попыталась сдержать слезы, но не смогла. Я увернулась от папы и отскочила к выходу.
– Я вас ненавижу, – сказала я совершенно искренне. Финн ждал меня у лестницы. На плече у него висела одна из моих сумок-шопперов. Его я тоже ненавидела – за подслушивание, что бы он ни услышал.
– Идем! – бросила я.
– Мими! – крикнул мне вслед папа.
Я еще услышала, как мама сказала ему: «Пускай идет, Даниэль» – и выскочила из дома. Финн шёл за мною следом.
Семнадцать
Мы прошли к соседнему дому и забрали машину Джеймса, белый «БМВ», доставшийся ему после Ната. Джеймс уже должен был ускользнуть от своей охраны и ждать нас. Я только-только получила права, но Финн все равно попросил меня сесть за руль.
– Марина, слушай… – начал было он, когда я вывела машину с подъездной дорожки дома Шоу.
– Давай не будем об этом говорить, а? – сказала я. Я готова была расплакаться и сдерживалась изо всех сил. Я не могла говорить, контролировать себя и ни во что не врезаться одновременно.
– Хорошо.
– И не говори Джеймсу, ладно?
– Не скажу.
За минуту перед больницей Финн написал Джеймсу, и тот вышел из «Старбакса» ровно в тот момент, когда мы остановились у обочины. Джеймс занял водительское место, а я перебралась на пассажирское.
– Все прошло нормально? – спросила я, пытаясь говорить весело и уверенно.
– Наш друг – гений, – сказал Финн, похлопав Джеймса по плечу. – У этих копов не было ни малейшего шанса.
– По совести говоря, – сказал Джеймс, – от них сбежал бы и ребенок. Они за мной особо и не следили с того момента, как мы вернулись в больницу. Я сказал, что иду в уборную, а потом просто спустился по лестнице и вышел.
Я слышала их разговор, но не могла сосредоточиться. Я думала о своих родителях. Я привыкла шутить с Тамсин и Софией о неотвратимости развода. Для подростков это практически ритуал посвящения. Но, наверное, я никогда не ожидала, что это действительно случится, потому что теперь чувствовала шок и внезапную боль, словно после удара в живот.
Что мне делать? Если им обязательно надо расстаться, я бы предпочла жить здесь с папой. Мы с ним не ссорились так, как я с мамой, пускай даже и потому, что его никогда нет дома. Он – настоящий трудоголик. Похоже, ему до сих пор кажется, что он – парень из низов Южного Бостона, которому надо зубами и когтями прокладывать себе дорогу наверх. И ровно поэтому мама ни за что не позволит мне жить с ним. Она с самого моего рождения пыталась сделать из меня свое подобие в миниатюре и не собирается сдаваться и теперь. Я могла бы с этим смириться, если бы она осталась в округе Колумбия, но если она заберет меня от моих друзей и от Лус… от Джеймса… Я этого не вынесу.
Ненавижу это все. Ненавижу их. И особенно ненавижу взгляд Финна, уткнувшийся мне в шею.
– Марина! – позвал меня Джеймс.
Я стряхнула навалившиеся мысли.
– Что?
Он сунул мне свой мобильник.
– Напиши, пожалуйста, вместо меня Вив. Просто скажи, что со мной все в порядке, я прошу прощения и скоро буду дома, ладно? А потом нам нужно будет вынуть симки из телефонов. Иначе по ним смогут отследить наше местонахождение.
– Ты думаешь, они станут это делать? – спросил Финн, пока я набирала сообщение для Вивианны.
– Понятия не имею, но я предпочту не рисковать.
– А вдруг… им понадобится связаться с тобой? – спросил Финн. Все мы понимали, что он имеет в виду. «А вдруг Нат умрет?»
Джеймс стиснул зубы.
– Мы вернемся к утру.
Мы ехали весь оставшийся день и весь вечер, только раз остановившись, чтобы заправить машину. За рулем был Джеймс. Я большую часть времени смотрела в окно и пыталась выбросить из головы мысли, которые выбрасываться не хотели. Все в основном помалкивали.
– Ты в порядке? – спросил Джеймс, когда мы въехали в Нью-Йорк.
Нет. Я не в порядке. Мне хотелось вывалить ему все свои проблемы, выплакаться, чтобы он меня утешил, но я все-таки не такая эгоистка.
– Да. Все нормально.
– Просто у тебя такое выражение лица с тех самых пор, как вы меня подобрали, – сказал он.
– Какое еще выражение?
– Марины-страдающей-в-молчании. Ты постоянно стискиваешь зубы и сжимаешь губы, как будто у тебя вот-вот что-то вырвется, а ты это пытаешься удержать.
– Вовсе и нет!
Джеймс улыбнулся.
– Вовсе и да. Ровно такой вид у тебя постоянно был прошлым летом, когда я пытался научить тебя ходить под парусом, и ты практически всегда так выглядишь, когда разговариваешь с матерью.
– Именно так ты и выглядишь, Эм, – сказал Финн.
Я злобно посмотрела на него. Вот только его мне не хватало!
– Я же тебя знаю, Марина, – мягко сказал Джеймс. – Ты ничего не можешь от меня скрыть.
Еще как могу! Если бы он только знал!..
– Да все со мной нормально, – сказала я. – Честно. Не беспокойся обо мне.
Джеймс, должно быть, понял, что сейчас ничего от меня не добьется, потому оставил эту тему, и оставшуюся часть дороги мы провели в молчании. К тому времени, как мы въехали в Гринвич, штат Коннектикут, один из тех зеленых городков, куда возвращаются после долгого рабочего дня в Манхэттене руководители компаний и нейрохирурги, уже стемнело. Городок в точности походил на Джорджтаун, только здесь было холоднее. Нужный нам дом располагался на окраине; у ворот круглые сутки стоял охранник. Джеймс остановился перед постом, и когда охранник подошел к машине, опустил стекло.
– Мистер Шоу! – сказал охранник. – Мне ужасно жаль…
– Спасибо, Марк, – сказал Джеймс. – Мы ненадолго, но если нас кто-то будет искать – все равно кто, – скажи, пожалуйста, что ты нас не видел.
– Как пожелаете, сэр.
– И позвони в дом, если кто-то приедет, хорошо?
– Да, сэр.
Джеймс поблагодарил охранника и закрыл окно. Дорожка от поста охраны до дома была с милю длиной – мы ехали пару минут. Когда деревья наконец расступились и мы увидели дом, Финн на заднем сиденье тихо присвистнул. Джеймс упорно называл это домом, хотя на самом деле это было скорее поместье. Оно произвело бы впечатление даже на маму.
– Это мой прадед построил, – сказал Джеймс, словно бы извиняясь.
– Красиво, – сказала я. Это был трехэтажный дом в готическом стиле, с высокими сводчатыми окнами и стенами, увитыми плющом. Он походил на те дома в кино, где женщины носят шелковые платья с корсетом и где устраивают роскошные приемы с фонтанами шампанского.
– Годится, – сказал Финн, и Джеймс, припарковывавший машину на кольцевой подъездной дорожке, на миг улыбнулся.
Мы выбрались из машины и подошли к массивной входной двери, сделанной из резного дуба. Джеймс отпер дверь и отключил попискивающую сигнализацию, а потом остановился посреди вестибюля.
– Как думаете, где надо искать? – спросил он.
Я шагнула внутрь и моментально споткнулась о порожек. Тут же из воздуха возникла рука Финна и подхватила меня под локоть.
– Все в порядке?
– Угу, – сказала я, шаря по стене в поисках выключателя. – Спасибо.
Я нашла щиток и включила освещение. Джеймс сощурился и принялся озираться с таким видом, словно никогда прежде не видел этого места.
– Где Нат обычно работал? – спросила я.
– У себя в кабинете. Наверху.
– Окей, – сказала я. – Давайте начнем оттуда.