– Марина, закрой глаза, – сказала я. Она заколебалась. – Пожалуйста! Я не хочу, чтобы ты это видела.
Она быстро зажмурилась. Доктор прижал дуло моего пистолета к ее голове, и все его тело напряглось.
– Скажи, где документы, – сказал он.
Несколько мгновений я только и могла, что смотреть на него, уронив челюсть.
– Ты устроил все это лишь затем, чтобы задать мне этот идиотский вопрос?
– Я хотел, чтобы ты почувствовала себя преданной, как чувствовал я, но я прекрасно могу попутно решить некоторые деловые вопросы. Возможно, ты наконец ответишь. Тебе больше нечего терять, но, – он пнул ножку стула Марины, – ей очень даже есть что.
– Какая тебе с этого польза? Время уничтожит нас всех прежде, чем… – Эм, ты дура! – Рихтер. Ты поддерживаешь связь с ним даже сейчас. Ты скажешь ему, где документы, прежде чем время поглотит тебя, а он будет знать это в нашем будущем, еще до того, как мы уйдем.
Лицо доктора не дрогнуло, и я поняла, что угадала.
– Точно так он же изначально узнал о твоей работе на Джона Хопкинса, да? Это ты его нашел, а не он тебя, – сказала я. – Мы никогда не могли понять, как тебе удалось так быстро создать «Кассандру» и обеспечить ее работу – а дело в том, что он уже ее строит! И он должен знать и про Ната тоже. Боже, какая же я дура!
Джеймс повернулся ко мне.
– При чем тут Нат?
Мы с Финном переглянулись у него над головой. Теперь все встало на свои места. Мы никогда не могли понять, каким образом стрелок сумел так легко проскользнуть мимо спецслужб из сопровождения вице-президента и добраться до Ната. Но если существовал человек, который изнутри всей этой системы дергал за нужные ниточки, переставлял агентов, устроил так, что определенные двери будут открыты, а определенные камеры слежения отключены, тогда все становилось ясно. Неопровержимое дело «Государство против Мишлера», который, как мы выяснили, не имел ничего общего с тем покушением, тоже, должно быть, было сработано Рихтером.
В глазах доктора появилась тень паники. Его тайна оказалась на грани разоблачения.
– Какая же ты сволочь, – сказала я.
В ответ он сильнее прижал пистолет к виску Марины.
– Где документы?
Это было так дико, что я невольно улыбнулась.
– У меня их нет.
– Значит, ты их где-то спрятала или кому-то отдала.
– Да блин, Джеймс! – не выдержала я. – Я их сожгла много лет назад!
– Нет! – Он затряс головой. – Нет, ты же знала, что они – твой единственный козырь! Ты не стала бы рисковать…
– Я избавилась от них, и ты это знаешь, – сказала я. – Думаю, ты всегда это знал.
– Сейчас ей будет больно, – сказал доктор, сжимая в свободной руке шокер. – Клянусь…
– Я говорю правду! Дело не в документах. Дело в нас с тобой. – Все словно исчезло, и остались только мы с доктором. Мы с Джеймсом. – Пока поиски этих документов продолжались, у тебя был повод держать меня под рукой. Если бы тебе удалось убедить меня, что ты поступаешь правильно, тогда, возможно, ты в конце концов сумел бы и сам по-настоящему поверить в это, да? Поэтому ты держал меня в камере столько месяцев, хотя и знал, что документы уничтожены. Поэтому ты здесь!
– Нет. Нет!
– Дело всегда было в нас с тобой, Джеймс. – Мой голос сорвался, и я поняла, что плачу. – Поэтому я не могу убить тебя, а ты не можешь убить меня. Потому что я слишком сильно тебя люблю – даже если это погубит весь мир.
– Ты знаешь, что она говорит правду, – тихо произнес Финн. – Я видел, как она сожгла их в придорожном кафе в Западной Вирджинии.
Когда я услышала голос Финна, у меня заболело сердце. Я так сосредоточилась на Джеймсе, что почти позабыла о его присутствии. Понимает ли он, что моя любовь к нему, яркая, чистая и проведшая меня сквозь тьму, совсем не похожа на мою давнюю детскую любовь к Джеймсу? Я посмотрела на него и увидела на его лице отражение моей боли, но он улыбнулся.
– При чем здесь мой брат?! – не унимался Джеймс-младший. Он смотрел то на себя-старшего, то на меня. – Объясните мне кто-нибудь, при чем тут Нат!
У меня сдавило горло. Даже сейчас я избавила бы его от этого, если бы могла.
– Пора сказать ему, – сказал Финн.
– А ну заткнись, Эбботт! – выкрикнул доктор. Он ткнул Марину шокером в горло с такой силой, что она вскрикнула от боли и неожиданности. Но глаза она не открыла. Может, мой вид так напугал ее, что она не хочет больше рисковать?
– Не надо! – крикнула я.
– При чем тут Нат?!
– Эм, – сказал Финн, – мы должны…
– Молчать! – приказал доктор.
Марина закричала – ее пронзил удар тока. Мне хотелось броситься к ней, закрыть своим телом от доктора, но я боялась, что, если сдвинусь с места, он может выстрелить.
– Перестань! Не трогай ее!
– Марина! – закричал Финн, привязанный к стулу, и забился. Он уже открыл глаза, и теперь его взгляд метался между нами, и в нем нарастала паника.
– Ах ты сукин сын! – Джеймс волком смотрел на себя-старшего. – Как ты можешь быть таким жестоким?
Доктор убрал шокер от Марины, и она, судорожно дыша, обмякла на стуле. Он печально посмотрел на Джеймса.
– Ты поймешь.
– Нет, не пойму! – Джеймс швырял слова, словно камни. – Я никогда не стану таким, как ты. Ты причиняешь боль невинным. Я ненавижу таких, как ты.
– Эм. – Взгляд Финна отяжелел. – Он должен знать. Мы должны ему сказать.
Я покачала головой. Я не могла так обойтись с ним.
– Мир вовсе не черно-белый, как тебе кажется, – сказал доктор себе-младшему. – Ты удивишься, узнав, на что ты способен, если это необходимо.
– Эм, он должен знать! – сказал Финн. – Ему необходимо понять, на что он способен!
– Эбботт, заткнись! – приказал доктор.
– Что я должен знать? – спросил Джеймс.
Я замотала головой. Слишком много голосов, слишком много уз и привязанностей, слишком много точек пересечения.
– Я не могу!
– Скажите же!
Марина зарыдала от боли – доктор снова ударил ее током.
– Перестань! – закричала я, срывая голос.
– Что я должен знать?
– Заткнитесь все, или я убью ее! – Теперь вместо шокера доктор приставил к Марине пистолет.
Этого Финн уже не вынес. Он прыгнул к Джеймсу-младшему, повалил его на пол и схватил за шею.
– Прости, – проговорил он сквозь зубы. – Мне жаль.
Джеймс вцепился в руки Финна, царапая его до крови, но лицо его побагровело. Я разрыдалась, но не смогла сдвинуться с места, ни чтобы помочь Финну, ни чтобы остановить его. Я знала, что это его подарок мне. Он убьет своего лучшего друга, чтобы это не пришлось делать мне ради спасения Марины.
– Отпусти его! – истерически завопил доктор. – Отпусти!
Я решила, что это мой шанс. Я бросилась на него, надеясь, что он достаточно отвлекся и мне удастся отобрать у него пистолет.
– Не надо! – закричала Марина.
– Джеймс! – взвыл Финн-младший и так забился в путах, что чуть не упал со стулом вместе.
Я попыталась вырвать у доктора пистолет, но мне оказалось это не под силу. Я врезала ему от души, но он отшвырнул меня с такой силой, что я не удержалась на ногах. Я ударилась головой о шкаф и рухнула на пол в полубессознательном состоянии. Я посмотрела туда, где Финн повалил Джеймса на пол. Джеймс брыкался и вырывался, но Финн был сильнее. Он столько месяцев тренировался в камере… Я не могла поверить, что все это происходит на самом деле. Комнату заполнили шум, движение, крики, борьба и выстрел.
А потом стало тихо.
Я знала подобную тишину. Так бывает, если слышишь настолько громкий звук, что твой мозг сперва не может распознать его.
Финн-младший, все еще привязанный к стулу, согнулся. Его грудь была залита кровью.
Тридцать восемь
– Нет!!! – закричала я от боли при виде зияющего отверстия в груди Финна. Я попыталась встать – как будто если бы я сумела добраться до него, то каким-то образом прекратила бы это. Взгляд Финна-младшего сделался невидящим. Его дыхание превратилось в хрип, при выдохе на губах пузырилась кровь. Меня затошнило. Я отвернулась от этого зрелища, чтобы посмотреть на моего Финна.
Он с ужасом и невыразимой болью смотрел на себя-младшего и на его рубашку, быстро пропитывающуюся кровью. Он медленно перевел взгляд и посмотрел на меня. Я никогда больше не увижу эти темно-голубые глаза. Его губы шевельнулись, но прежде, чем он успел что-либо сказать, Финн на стуле испустил последний протяжный вздох, и мой Финн растаял, словно утренний туман под жарким солнцем.
– Финн… – Слово стекло с моих губ, как кровь, сочащаяся из раны умершего юноши. Я всегда знала, что эта миссия самоубийственна для нас обоих, но почему я должна была видеть, как он уходит первым? Боль была нестерпимой. Знал ли он, как сильно я люблю его? Увидит ли его хоть какая-нибудь моя версия снова?
– Финн! – позвала Марина. – Финн!!!
Ее голос, выкрикивающий имя Финна, окончательно подкосил меня. Я даже не осознала, что у меня подогнулись ноги, но в следующее мгновение оказалось, что я снова лежу на полу, а Джеймс-младший обнимает меня. Видимо, он подхватил меня и смягчил падение. Руки его дрожали.
– Как ты мог? – Сперва Джеймс почти шептал, но с каждым словом его голос набирал силу. – Ты убил его! Ты чудовище!
– О боже! – всхлипнула Марина.
Доктор побледнел, на скулах играли желваки, но он пытался сохранять невозмутимый вид.
– Это несущественно. Всего лишь один человек.
– Прости! – обратился ко мне Джеймс. – Прости, пожалуйста!
Это необходимо было прекратить. Рыдания, сотрясавшие мое тело, прекратились, и мир вокруг сделался очень тихим и недвижным. Финн мертв, и я должна покончить с этим всем раз и навсегда.
Я посмотрела на Джеймса, на моего дорогого Джеймса. Все прочее в комнате – сумасшедший с пистолетом, плачущая девочка, мертвый окровавленный мальчик – поблекло. Остались только мы с Джеймсом.
Прости меня, Господи, подумала я и погладила Джеймса по щеке. Я так его люблю! Но этого недостаточно.