Я не слышала, как он вошел. Я лишь почувствовала, как по моему бедру скользит шелковистая ткань пеньюара. Филипп поднимал его нежно, и мягкая ткань почти не щекотала. Его губы взбирались по моей ноге, пока я не проснулась.
На часах было около девяти. Я проспала час, хотя мне показалось, что намного дольше.
– Я проголодался, – сказал он, уткнувшись носом в мою шею и обнимая меня. Его руки нашли мой живот, и это ощущение успокаивало мои шумные мысли. Может быть, это объясняло мою недавнюю капризность и слезливость, которая подкралась ко мне и заставила меня тосковать по чему-то такому, что я не могла понять.
Мы сидели, и его тепло окутывало меня. Я отпустила свое беспокойство в свободное плавание. Я хотела, чтобы он прикоснулся ко мне, нуждалась в чувстве близости.
Обернувшись к нему, я увидела, что его глаза были закрыты, он забылся спокойным сном.
– О, Филипп, – прошептала я. – Ты слишком много работаешь.
Любуясь его умиротворенным лицом, я погладила его щеки кончиками пальцев. Его глаза резко распахнулись.
– Я проголодался, – повторил он.
Я тоже была голодна, хотя и в другом смысле. Майами оживал только после наступления темноты, поэтому, когда мы сели в машину и направились в Фонтенбло, было самое время.
Брюки Филиппа были мешковатыми, и я шутливо схватила его за зад.
– Может быть, мне стоит пройтись с тобой по магазинам завтра. Найдем тебе какие-нибудь брюки по фигуре.
Он засмеялся, гордясь своим стройным телосложением.
Наш столик в «Хаккасан» был расположен в дальнем углу. В ресторане было шумно и темно, официант тепло поприветствовал нас и продолжил разносить напитки.
– Нам нужно поговорить, – начала я.
– Что случилось, дорогая?
Может быть, это изменит ситуацию. Может быть, он поймет глубину моих эмоций, нашу ответственность. Когда я сказала, что у меня задержка, в его глазах вспыхнул огонек, но он тут же потух.
Взяв паузу, Филипп сделал глоток коктейля, и, хотя он пытался скрыть свою реакцию, я видела, как он отказывается смотреть на меня, как поджимает губы.
– Что ты говоришь, Чарли?
– Я не уверена, – пробормотала я, изо всех сил пытаясь поймать его взгляд. – У меня задержка, и я стала чувствовать себя немного плохо… Мне нужно сделать тест.
В этом месте он должен был схватить меня на руки и закружить в воздухе.
Именно это делают мужчины, когда их любимые женщины объявляют, что беременны. Его же эта новость поставила в тупик. Допив свой коктейль, он быстро заказал еще один, и момент радости растворился в деревянных стенах ресторана.
Радость и ликование, которые должны были нас сблизить, сотворили между нами обратное.
– Мы должны это отпраздновать, – произнес он наконец. Но было уже слишком поздно. Я стала свидетельницей перемены его настроения. По его лицу было все понятно. Я начинала думать, что было большой ошибкой вообще приехать сюда.
– Ты выглядишь расстроенным, – отметила я.
Он ослабил галстук и пристально посмотрел на меня.
– Стать отцом девочки, похожей на тебя, Чарли? Чего еще может желать мужчина?
По выражению его лица было видно, что он говорил это серьезно, и я почувствовала в нем глубокую искренность. Он придвинулся со своим стулом ближе, и я выдохнула, даже не осознавая, что задерживала дыхание.
– А что, если это мальчик? – поинтересовалась я.
– Мы просто продолжим попытки.
Это была не та реакция, которой я ожидала, но я отмела сомнения в сторону и наслаждалась его объятиями. Он будет рядом. Он должен быть рядом, а ребенок сделает нас настоящей семьей, даст нам то, чего у нас никогда не было. Ребенок свяжет нас вместе навечно.
Мы ужинали клецками с лобстером и уткой по-пекински. Филипп вел себя тихо и отстраненно. Была ли я параноиком, если думала, что он выглядел грустным? Что он кажется мне рассеянным и немного потерянным?
– Что-то не так? – наконец спросила я.
– У меня был долгий день, дорогая, – произнес он, откидываясь на сиденье.
– Это глупо, – сказала я ему, слизывая с губ дорогую икру, которая была подана с уткой. – Двести долларов, а закончится это сам знаешь чем.
– Это опыт, Чарли.
Филипп выглядел угрюмым, можно даже сказать, помятым. Он потер глаза, и я увидела, как осунулись его измученные щеки. Казалось, будто он перевел дух, прежде чем заговорить.
– Мне это в тебе и нравится, Чарли. Нравится, что тебя не волнуют подобные вещи. Вот почему я влюбился в тебя…
Я улыбнулась, чувствуя, как его любовь согревает меня.
– Ты влюбился в меня не поэтому…
– Конечно, была еще пара причин.
При этих словах по его лицу пробежала тень меланхолии – та сторона Филиппа, к которой я не привыкла.
– Ты ведь знаешь, как сильно я тебя люблю.
Ему было трудно смотреть мне в глаза.
– Конечно. И я тебя люблю. Ты знаешь это.
Прежде чем он успел закончить свою мысль, к нам подошел официант с двумя бокалами шампанского и фирменным десертом отеля – шоколадно-малиновыми шариками с легкой миндальной начинкой и с мороженым из лимонной вербены.
– Леди не будет это, – сказал Филипп, забирая у меня бокал. Тошнота не проходила на протяжении всего ужина, но сейчас я почувствовала, что неприятные ощущения снова усиливаются. Филипп сам опустошил бокал и положил мне в рот мороженое. Холод приглушил тошноту.
– А что говорит о моей личности лимонная вербена? – спросила я, прильнув к нему.
– Не уверен, но любители щербета пессимистичны… и любят анализировать. По сути, в эту самую секунду ты много всего анализируешь. Этого ребенка. Меня. Я вижу, когда твой ум занят, дорогая девочка. Прямо сейчас он очень, очень занят.
– Может быть, ты видишь собственное отражение, – заметила я.
Он сжал мои пальцы крепче и не стал спорить. И внезапно у меня возникло чувство, что я знаю, какой будет наша жизнь. И это испугало меня. Мы с Филиппом, веселые и беззаботные, всегда были на одной волне и стремились в одном и том же направлении, как вдруг стали идти не в ногу. Как будто он был в нескольких шагах позади меня, а может быть, это я была позади него.
Один из нас постоянно пытался догнать другого. И это было бы нормально, если бы в конце мы могли оказаться в одном и том же месте, но что, если все сложится по-другому?
– Мне нужно кое-что тебе рассказать, Чарли.
Он давал мне один повод для беспокойства за другим. Я изучала его лицо, морщинки, расчертившие его кожу.
– И что же?
– Я общался с твоим отцом.
Я выпрямилась.
– Общался с кем?
– Твоим отцом. Я нашел его. Он живет в Нэшвилле.
– Зачем ты это сделал?
– Ты потеряла уже слишком много, Чарли.
Это было даже хуже, чем предательство.
– Мой отец не хотел иметь со мной ничего общего. Зачем тебе понадобилось его искать?
Он покачал головой.
– Ты не можешь знать все наверняка. Вещи не всегда таковы, какими кажутся.
– Я ожидала услышать от тебя больше, чем эту избитую фразу, Филипп.
– Это правда, – ответил он, складывая салфетку на коленях. – Мы пару раз отлично с ним побеседовали. Ему есть что сказать, и тебе не помешало бы это услышать. Когда-нибудь он может очень тебе понадобиться.
Моя рука потянулась к тонкой золотой цепочке на шее.
– Я думала, ты меня понимаешь, Филипп. Я думала…
– Я слишком хорошо тебя понимаю, Чарли.
– Ух ты.
Я откинулась назад, внезапно ощутив леденящий холод.
– Он собирается связаться с тобой. Я бы хотел, чтобы ты была готова к этому.
Что Филипп ожидал от меня услышать? Спасибо? Все эти годы я прекрасно обходилась без отца. Какой смысл воскрешать мертвых?
Я вскочила со своего места и потянулась за сумкой.
– Я хочу вернуться в отель.
– Нам нужно еще кое-куда заехать.
– Не сегодня, Филипп. Пожалуйста, я не в настроении.
– Всего одна остановка.
Он вывел меня из ресторана, и мы направились в клуб «Лив». Это был обычный шумный ночной клуб, и Филипп, несмотря на его приличное воспитание, оказался знаком с толпой ди-джеев, которые то и дело приглашали его присоединиться к ним за диджейским пультом.
Мне всегда было приятно видеть его, моего старомодного британца, за вертушкой, но сегодня мне было совершенно не до этого. В клубе было шумно, и вибрация пронизывала толпу молодежи – красивые тела в одежде стиля декаданс и на шпильках. Мы оба смотрелись здесь неуместно, но, казалось, никто этого не замечал.
Толпа гостей наблюдала за диджеем Куго и таинственным британцем, стоящим рядом с ним, а сам британец смотрел только на меня. Я должна была уйти. Мне следовало позвать Пита, чтобы тот отвел меня в номер. Вместо этого я осталась стоять в стороне, и мое шелковое платье без рукавов колыхалось под пульсирующие звуки музыки.
Я ужасно танцую, так что даже и не пыталась, а взгляд Филиппа был прикован к моим длинным волнистым волосам. Он пытался поймать мой взгляд, но я не поддавалась. Тревожная новость добавилась к тем чувствам, которые я предпочитала похоронить.
Подошел бизнесмен в неопрятном костюме. Заметив, что я одна, он сделал свой ход. Я чувствовала, как взгляд Филиппа скользил вверх и вниз по моей фигуре, пока я отделывалась от мужчины. Через мгновение он покинул диджейскую будку и направился в мою сторону. Его поспешность обеспокоила меня и в то же время польстила.
Стоило Филиппу подойти ко мне, как мужчина испарился, но то, что показалось мне гневом, было чем-то другим. Его полуприкрытые и раскрасневшиеся глаза сузились. Я едва могла разглядеть его зрачки.
– Филипп, что случилось?
На его верхней губе выступил пот. Филипп потянулся ко мне.
– Филипп!
Мое сердце забилось быстрее, и страх сжал горло. Он попытался что-то сказать, а затем развернулся и стал уходить. Его шаги были так настойчивы, что мне было сложно угнаться за ним. В меня то и дело врезались раскачивающиеся тела. Комнату озаряли мерцающие огни.
– Филипп, – крикнула я снова, но мой голос затерялся в музыке, смехе и звоне бокалов. Я силилась увидеть его, привстав на цыпочки для лучшего обзора. Я заметила его затылок на противоположной стороне комнаты – он открывал дверь в мужскую уборную.