Когда я проходила через службу безопасности больницы, и меня сопровождали по пути к лифту, слезы уже лились рекой.
Когда я вошла в палату 823, реальность врезалась в меня, будто товарный поезд. Бен. Филипп. Я вдруг осознала, что так и не приняла душ, что Бен был на мне и во мне. Я ощутила, как стыд сползает по моим плечам и пускает корни глубоко внутри меня. Филипп спал, а я была не готова к тому, чтобы увидеть его в таком состоянии.
Оглянувшись назад, я подумала, что, возможно, нахожусь не в той комнате. Слишком многое изменилось с тех пор, как он уехал.
Мужчина в постели был болен. И явно очень болен. Он был тощим. Я изучила историю болезни, его пальцы, все, что могло подтвердить мне, что это был Филипп. Мой Филипп. Его голова была перевязана белой марлей, а на левой щеке расплылся пурпурный синяк. Филипп открыл глаза, и его взгляд упал на меня.
– Это ты.
По моему лицу струились слезы.
– Я.
– Я так ужасно выгляжу?
Страх не оставил места смеху.
– Да, Филипп. Просто ужасно.
Я взяла его за руку. Рука была холодной и безжизненной.
Его слабость встревожила меня. Он тоже это понял, и его глаза забегали по сторонам.
– Ну хватит, Чарли, – сказал он нежно. – Все не так плохо, как кажется.
Он был не прав, все было гораздо хуже. С Филиппом явно что-то было не так. Случилось что-то очень плохое, из-за чего он упал. Что-то злополучное, из-за чего его вырвало в Майами, и из-за чего он так сильно похудел.
Мне не хотелось улыбаться, нет, но я заставила себя это сделать. Ради него. Притворяться было больно, но это помогало скрыть мое беспокойство.
– Что сказал доктор? – спросила я.
– Я неудачно упал, дорогая.
– Преувеличиваешь очевидное, Филипп. Многообещающий знак.
Трубки и провода соединяли его с машинами, которые пищали и пульсировали. Из-под больничной одежды торчали тощие, жилистые руки. «Маленький» и «беспомощный» – я впервые описывала Филиппа такими словами, но он действительно выглядел ужасно исхудавшим, и вот тогда я и обратила внимание на оттенок его кожи.
Филипп был типичным бледным британцем, и даже выходные, проведенные на солнце Флориды, не добавляли его коже загара. Такие люди, как он, от солнца лишь розовели, и за долгий день на природе становились красными, как лобстеры. Кожа Филиппа не была загорелой и не имела розового румянца. Она была желтой, и еще он слишком сильно чесался.
– Что случилось, Чарли? Ты ужасно напугана.
У меня подкосились ноги. Видит Бог, я ничего не придумала. У его кожи был оттенок, который лишил меня способности сделать вдох.
– Я скоро вернусь.
Я неслась по коридору, ненавидя все в этом месте. Запах антисептика и инфекции, проникший в мой нос, подпитывал резкость, которую я обрушила на крупную медсестру на медицинском посту.
– Мне нужно поговорить с врачом моего жениха!
– Вы нажимали кнопку вызова, мэм? – спросила она, едва отрываясь от стопки бумаг. – Если это что-то срочное, то вам нужно всего лишь нажать кнопку вызова в его палате.
Я сжал кулаки, презрительно усмехнувшись. Это чертовски чрезвычайная ситуация.
– Мне нужно поговорить с врачом Филиппа Стаффорда, пациента из палаты 823.
За моей спиной послышались шаги.
– Возможно, вы ищите меня.
Мужчина, приближающийся к столу регистрации, выглядел слишком молодым для доктора, и я ему об этом прямо сказала.
– Буду считать, что это комплимент, мисс… и у вас кровотечение.
Он указал на мою руку. Я прикрыла повязку рукой.
– Шарлотта. Шарлотта Майерс.
Он был ниже меня ростом, и я понадеялась, что этот недостаток компенсировался знаниями в сфере медицины. На макушке у него, как у типичного подростка, торчал непослушный вихор.
– Мы можем немного поговорить о Филиппе?
– Я как раз собирался зайти осмотреть его… Вы его девушка?
– Невеста.
Я потянулась к кольцу, чтобы погладить его кончиками пальцев, вот только кольца на месте не оказалось. Мой палец был обнажен. Оно осталось у Бена. Я сняла его перед тем, как оказать ему честь переспать с чужой невестой. Невестой Филиппа.
– Вот черт.
– Мисс Майерс, я что-то не то сказал?
Я засунула руку без кольца в карман и покачала головой.
– Все в порядке.
Он держал в руках толстую папку, и лишь сейчас я заметила, что слева на груди белого халата было вышито его имя. «Марк Лиман, доктор медицины, онкология».
– Рад наконец-то познакомиться с вами.
– Филипп умрет, да?
Он провел меня по коридору в пустой кабинет, где обычно проходили осмотры.
– Почему бы нам не присесть?
Обернувшись, доктор Лиман позвал одну из медсестер.
– Джози, не могла бы ты взглянуть на руку этой молодой женщины?
Резкий запах дезинфицирующего средства наполнил воздух, и я присела на кушетку для осмотров, сочиняя историю, в которой не было бы смерти того, кого я любила. Джози обрабатывала мою руку, а я, не обращая на нее внимания, смотрела в упор на врача. Я не дождалась, пока он начнет говорить, и сказала сама:
– Это рак поджелудочной железы.
Выражение его лица не изменилось:
– Мисс Майерс, я не уверен, что вы знаете…
– О, поверьте, я знаю! – я повысила на него голос. – Вы хоть понимаете, что это значит?
Он пролистал содержимое папки и недоуменно посмотрел на медсестру Джози.
Я твердо решила, что ни за что не буду плакать перед этим человечком. Только не сейчас.
Нет. Я приберегу слезы для ада, через который мне предстоит пройти. Я закусила губу, чтобы она перестала дрожать. Я ведь знала, что мир – это чертовски жестокое место.
– Моя мать умерла…
Я секунду помолчала. Джози возилась над моей раной со своими инструментами.
– Она умерла от рака поджелудочной железы. Были признаки…
Я опустила голову, и его голова поникла вслед за моей.
– Я просто не хотела этого видеть… Он часто уставал… Я знала, что что-то не так. Но только не это. Может быть, что-нибудь другое. А теперь я увидела его кожу… Вы обнаружили опухоль? Головка поджелудочной железы?
– Мисс Майерс, вам нужно знать…
– Я уже знаю. Это головка. Вот почему у него желтуха.
Он скрестил руки поверх папки и неохотно кивнул.
Огорчающая новость сжала горло, приглушая мой голос.
– Возможна операция?
– Слишком близко к воротной вене.
Я едва могла дышать. От сдерживаемого гнева заболело горло.
Никогда в жизни я еще не чувствовала себя настолько бессильной. Все мое тело сжалось от страха. Я чувствовала головокружение, а в мозгу проносилась мысль, что все происходящее нереально.
Раком не заразиться. Рак так не передается.
Мой взгляд скользил по линолеуму, и я спросила:
– Когда вы ему скажете?
Доктор резко вдохнул воздух:
– Филипп уже знает.
На меня накатила тошнота, и я ахнула. Из-за этого откровения, из-за пальцев Джози, сшивающих мою руку.
– Я не совсем вас понимаю. У него сотрясение мозга! Как все превратилось в это?
– Сотрясения мозга не было, – сказал он. – Только порез, который мы уже зашили, и синяки.
Я вонзилась взглядом в его узкое лицо и почувствовала, как мой голос поднимается из самой глубины легких.
– Все эти исследования, которые проводятся, все чеки, которые Филипп выписывает на имя моей матери… это все чушь собачья. Вы даже не приблизились к излечению…
Он смотрел на меня, боясь перебивать.
– Когда моей маме поставили диагноз, я еще не знала, что это смертный приговор. Абсолютно. Но я помню жалость. Статистика – полная чушь. Никто не выживает после этого рака. Никто. Самым везучим удается пожить несколько месяцев.
Слезы текли у меня из глаз, но я отказывалась им поддаваться. Доктор Лиман сказал, что мой гнев ему понятен.
– Сожалею о том, что случилось с вашей матерью. Мне очень жаль.
Мои глаза метали молнии.
– Вам не жаль. Если бы вам и в правду было не все равно, если бы вы действительно сожалели, то вы бы ее вылечили. Вылечите хотя бы Филиппа!
Доктор Лиман не знал, как мне ответить.
– Посмотрите, каких успехов добились в борьбе с раком груди… раком толстой кишки… ранняя профилактика… обнаружение… Почему же так сразу и этот рак нельзя вылечить?
Я думала, что уже больше никогда не произнесу слова «рак поджелудочной железы». Произнести название этой жестокой болезни вслух означало отдать ей еще одного человека, которого я никогда не смогу вернуть. Это чудовище уже забрало у меня слишком много.
Джози молчала. Она тоже не знала, что сказать. Меня не волновало, что она наблюдала за мной, осуждала меня за не очень приличное поведение. К тому моменту я уже кричала на доктора Лимана, и вена на его виске пульсировала вверх и вниз. Я хотела сломить его, но он не сдвинулся с места. Джози наложила повязку на мои новые швы, и я даже не поблагодарила ее и не взглянула на бумаги, которые она положила мне на колени, чтобы я их подписала.
Она торопливо ушла, и доктор Лиман посоветовал мне поговорить с кем-нибудь еще.
– Скажите мне, что я ошибаюсь. Скажите мне, что в исследованиях был прорыв. Что есть возможность опробовать новое лечение, пока не стало слишком поздно.
Я замолчала и вытерла нос. Глаза щипало от рвущейся наружу боли.
– Пожалуйста, доктор Лиман, скажите мне, что Филипп не умрет. Прошу вас. Только не он. Не сейчас. Только не мы. Ему отведено еще столько времени. Как можно забирать его навсегда?
Доктор уже едва мог смотреть на меня. Он расправлял складки на штанах и, вероятно, сожалел о том, что в престижном медицинском колледже он выбрал специальностью онкологию.
– Мне очень жаль, мисс Майерс.
Наши глаза встретились, и, если бы я могла убивать взглядом, он был бы мертв.
– Идите к черту, – сказала я.
Глава 31
Сентябрь 2018 года
Тридцать два – податливое число. Возраст, который означает, что вы успели пожить, но все еще достаточно молоды, чтобы получать удовольствие от уроков, которые приходят только со временем. И в этом надежном возрасте на кинопленке своей жизни я наблюдала за тем, как два человека, которых я любила, страдают от одного из самых смертоносных видов рака. Таким образом, моя личная история погрязла в печали, а будуще