ть значение?
Я терпеливо сидела рядом с Филиппом, пока Бен вел лодку к дому.
Филипп то спал, то осыпал нас ужасными шутками.
– Гус, если ты весь день будешь менять крышу, можно ли сказать, что твой день прошел крышесносно?
Затем мы слушали, как он говорил глупости на тему того, пьют ли рыбы воду или спят ли дельфины. Я сидела на подушках, и Бен был в моем поле зрения. Я восхищалась тем, как умело он справлялся со штурвалом и гиком. После нескольких часов, проведенных на солнце, его кожа заметно потемнела.
Я напомнила себе еще раз, что у Филиппа кроме нас и Меган больше никого нет.
Филипп подтолкнул меня и крикнул Бену:
– Пусть Чарли управляет лодкой. Ей нужно учиться.
– Нет, Филипп, – сказала я, придвигаясь ближе. – Я останусь здесь с тобой.
Он зарычал, отталкивая меня.
– Мне не нужна няня, Чарли. Иди к Гусу, и пусть он научить тебя управлять лодкой. Возможно, настанет день, когда тебе нужно будет делать это самостоятельно. Я не всегда буду рядом.
Я неохотно встала и подошла к Бену. Он тоже не выглядел довольным.
– Положи обе руки на штурвал, – сказал он.
Я стояла перед ним. Его руки легли на мои, и мы медленно вели лодку к берегу. Он использовал такие слова, как «корма» и «нос», «лавирование» и «поворот», но я ничего не запомнила. Только ветерок, ласкающий мои влажные волосы, и взгляд наблюдавшего за нами Филиппа.
– Ты настоящий друг, Гус.
Затем Филипп буквально перевернулся и упал без чувств. Я хотела подойти к нему, но что-то меня остановило.
Я стояла и смотрела на Филиппа. Бен был так близко, что я чувствовала каждый дюйм его кожи. Я слышала, как он вдохнул мой запах, и меня охватило зловещее чувство, как будто Филипп что-то знал. Как будто он знал обо мне и Бене. Эта мысль вызвала у меня мурашки, и я вырвалась из объятий Бена и бросилась к Филиппу, склонившись над ним, пока жуткое ощущение не отступило. Он почувствовал, что я рядом, и хлопнул рукой по моему бедру, которое раскраснелось от смущения из-за близости Бена. Печаль Бена было трудно не заметить. Вереница потерь. Сначала Сари, потом я, а теперь Филипп. Я спрашивала себя, в чем смысл всех этих чувств, когда все это так легко вырвать из наших рук.
Бену и мне удалось пришвартовать лодку, и мы стали собирать вещи.
Филипп все еще был голым, и мы помогли ему одеться. Никто из нас не сказал ни слова, пока мы натягивали ему на плечи футболку и тянули за молнию его просторных шорт. Филипп взмахнул руками, и его голова снова упала.
Он пел песню Би Джис «Трагедия», заменяя слова песни на свои собственные.
– Трагедия, когда у тебя заело молнию, а ты хочешь трахаться, трагедия…
Мы с Беном пытались сдерживать смех, но с Филиппом это было непросто. Он продолжал бормотать что-то о том, как чертовски восхитительны хлопья «Лаки Чармс», и я поделилась с Беном тем, как удивлена этой новой стороной Филиппа.
– Сквернословящий Филипп. Это даже в чем-то мило.
Мы вернули ключи от лодки в офис на причале, персонал которого простил нам беспорядок, который мы устроили. Когда мы вошли в дом, Бен отнес Филиппа вверх по лестнице и положил его на нашу кровать.
– Я уверен, что он проспит всю ночь.
Я накинула одеяло на его распластавшееся тело и коснулась лба пальцами, поймав в зеркале наши с Беном отражения. Мы были овеяны ветром и покрыты брызгами океана. Мой нос чувствовал его близость, это был едва уловимый запах одеколона, который, как мне казалось, я напрочь забыла.
Я выключила свет, и мы отправились на кухню. Бен выложил на стол оставшиеся бутерброды и салат с макаронами.
– Обязательно что-нибудь поешь, Шарлотта.
Это он намекал на мою похудевшую фигуру. Мне было сложно заставлять себя есть.
Тишину нарушил мобильный Бена, и он сказал Джимми, что уже едет. Я скрестила руки на груди, чувствуя усталость от солнца и выпитого, но сделала это больше для того, чтобы не выпускать эмоции. Мужчина, которого я любила, лежал в моей постели в бессознательном состоянии и умирал, а другой выходил из моей парадной двери, забирая с собой кусочек моего сердца.
– Спасибо, что помог мне затащить его внутрь.
Я пыталась сделать так, чтобы он взглянул на меня, но он не поддавался.
– Рано или поздно тебе придется кого-нибудь нанять, – сказал он, наклоняясь, чтобы погладить Санни. – Ты не справишься с этим в одиночку.
Я кивнула.
– Я помогу, чем смогу… Ты это знаешь.
– Знаю.
Через несколько часов я лежала рядом с Филиппом, слушая его храп. Несмотря на то, до какого состояния он себя довел, казалось, он был в хорошем расположении духа, и, хотя не было никаких сомнений в том, насколько серьезно он болен, его сон был спокойным и глубоким. Он был в восторге от сегодняшнего дня, и я знала это. Я погладила его лысую голову, покрытую щетиной новых волос, и убедилась, что она теплая. Мой палец обвел линии его глаз.
Рядом прожужжал мой телефон, и на экране высветилось имя Бена.
Нажав на сообщение, я увидела, что он прислал мне фотографию – ту, на которой мы были втроем на лодке. Наша неудачная попытка сделать селфи. И все же, это был идеальный снимок.
Самый лучший день. Мы зажали Филиппа с двух сторон, все улыбались, не было и намека ни на рак, ни на наше маленькое лукавство. Только мы втроем, запечатленные в вечности.
Глава 36
Ноябрь 2018 года
Несколько дней спустя я официально взяла отпуск в клинике, чтобы быть с Филиппом. Мне было около тридцати трех, и моя карта будущего была нарисована линиями, которые я не могла расшифровать. Но что я прекрасно видела, так это очертания жизни, которую хотел для меня Филипп. Он всегда был романтичным и эксцентричным, но его приближающаяся смерть сделала его вдохновляющим и мотивирующим: делай то, делай это, держи голову высоко, пробирайся через боль. Мне надоели его клише о жизни и смерти, высказывания, которые ему легко было оставлять, когда его дни были сочтены.
Мне же надо было думать о моем будущем, и, хотя мне нравилось работать с Либерти и пациентами, я знала, что клиника вовсе не является делом всей моей жизни.
Я скучала по преподаванию и по всему, что было связано с моими учениками. Наблюдая за людьми, которых я любила, я видела, что у всех были свои страстные увлечения. У Джимми было искусство рисования, Бен хорошо готовил, у Либерти была ее практика. Даже у Филиппа была миссия – чтобы после его ухода мы все стали немного богаче и лучше, чем были раньше.
И хотя я продолжала носить свое кольцо как символ великой любви, перспектива брака, казалось, исчезла под той тяжкой ношей, которая легла на наши плечи. Свидетельство о браке, которое мы с радостью получили несколько недель назад, лежало в ящике у нашей кровати. Я смирилась с тем, что никогда не буду женой Филиппа, а ведь когда-то я хотела этого больше всего на свете.
Наступил ноябрь, а вместе с ним стало прохладнее, и влажность пошла на спад. Только чувствительная кожа Филиппа заставила нас сидеть взаперти, и противоураганное стекло отделяло нас от восхитительной погоды. Боль Филиппа в основном удавалось подавлять, и единственным признаком его приближающейся смерти было парализующее летаргическое состояние. Мы вместе ходили с Санни на короткие прогулки, а после обеда отдыхали в гамаке во внутреннем дворе. Я читала ему его любимые книги, и он засыпал, храпя рядом со мной.
Иногда приходили Бен и Джимми, и мы, сев за стол, собирали пазлы и ели мороженое. Джимми снова рисовал и с гордостью делился своими рисунками с Филиппом. Филипп восхищался последним творением, на котором Джимми изобразил всех нас в Морада-Бэй. Там мы все держались за руки и смотрели на океан: Джимми, Бен, Филипп и я.
– Запомни это имя, Джимми.
Филипп потянулся за листом бумаги рядом с кроватью и нацарапал имя одного из своих частных арт-дилеров.
– Продолжай рисовать и обязательно свяжись с этим господином. Он как надо позаботится о тебе и твоем таланте.
На лице Джимми было красноречиво написано то, что все мы думали о Филиппе и его щедрости.
В те дни, когда Филипп чувствовал прилив энергии, мы собирались все вместе в Морада-Бэй и пели свои любимые песни. А вернувшись домой, мы устраивались под одеялом и смотрели старые фильмы – «Ганди», «Великолепие в траве», – а он настаивал на просмотре оригинальной версии «Бесконечной любви», что тихо разбивало мне сердце.
Были моменты смеха и печали, вкусной еды и безвкусных порошков, держания за руки и объятий. Либерти часто навещала нас со своими странными смесями, обещавшими чудеса. Филипп радушно принимал ее лекарственное сумасшествие. Эти двое сошлись на почве целебных кристаллов и «сертифицированных лечебных снадобий».
– Метод NAET для психов, но, ты, Либерти – лучшая из всех психов.
В его глазах читалось обожание.
Друзья и сослуживцы проделывали путь в Кис с одной целью – дать Филиппу понять, что он, харизматический лидер и уважаемый всеми образец для подражания, для них значил. Он говорил им слова похвалы и мудрости, которые мотивировали и направляли их еще долгое время после его ухода.
Прилетела Наташа. Она была добра и меланхолична, и мы расстались верными друзьями.
– Он любил тебя, Шарлотта.
– И тебя тоже.
– Брюс тоже хотел приехать. Филипп всегда был его любимым пациентом.
К этому моменту мы обе плакали.
Меган и Мика приезжали к нам при любой возможности, оставаясь часто по несколько дней. Меган была мостиком в прошлое Филиппа, и я упивалась ее рассказами о том, каким Филипп был в детстве. Сквозь все ее длинные воспоминания он никогда не терял своего мальчишеского обаяния и своего рвения к жизни.
– Спасибо, что заботишься о моем брате, – сказала она.
– Не нужно меня за это благодарить.
– Я всегда чувствовала, что меня любят, – сказала она. – Он всегда был рядом со мной, когда мне это было нужно.
Всегда.
– Я знаю. Он это умеет.