Она ответила без малейшего намека на понимание.
– В последнее время мы и так часто бываем наедине.
Она подмигнула, а затем схватила мою пляжную сумку и потащила меня за собой. Я почувствовала, как во мне поднимается страх. Мы с Беном какое-то время не виделись и не разговаривали. В конце концов, это он (к моему облегчению!) отказался от телефонных звонков и текстовых сообщений.
Бен привстал, и я сразу почувствовала, как меня к нему тянет. Как мне хотелось, чтобы это мне показалось! Мне хотелось, чтобы пространство, окружающее его, не взывало ко мне, как прикосновение ладони к коже. Он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, и я снова почувствовала его запах. Старый, добрый Бен.
– Привет, Шарлотта. Как поживаешь?
Его приветствие показалось мне напряженным и формальным.
Наши взгляды встретились под пристальным вниманием тех, кто стоял рядом.
– Я в порядке.
Клаудия подвинулась, чтобы я могла сесть, рядом с ней стоял недоеденный салат.
– Шарлотта, закажи что-нибудь себе.
Бен вопросительно посмотрел на нее.
– Милый, – ответила она, – Ты только что закончил рассказывать мне, что вы двое теперь почти не видитесь. Сегодняшняя встреча не случайна. – Она повернулась ко мне. – Верно, Шарлотта?
Я кивнула и проглотила ком в горле. «Милый».
Клаудия заказала еще одну порцию напитков, а я решила продолжать пить воду, но салат все же заказала. Она смягчилась, и вскоре я поняла, что выпивка могла бы снять мое напряжение и уменьшить поток ее вопросов. Бен смотрел – а точнее, глазел – на меня. Он пытался заставить меня взглянуть на него, но я сопротивлялась, как и всему, что было с ним связано. Если бы я взглянула на него, я бы все вспомнила. Если бы я все вспомнила, то снова потеряла бы душевное равновесие. Но я ни за что не поступлю так снова.
– Как поживаешь? – спросил он во второй раз.
– У меня все нормально.
– Мы редко видим тебя в ресторане, – сказал он. – Джимми спрашивает о тебе.
Вмешалась Клаудия. Похоже, адвокат в ее голове плохо фильтровал то, что она говорила.
– Шарлотте должно быть ужасно грустно приходить в места, где она так часто бывала с любовью всей своей жизни, Бен. Морада-Бэй хранит все эти воспоминания. Их история любви вершилась прямо на этом песке.
Бен откашлялся и сделал глоток пива. Он опустил взгляд и поджал губы, сдерживая то, что ему хотелось сказать, но потом передумал.
– Я прекрасно понимаю, через что сейчас проходит Шарлотта.
Клаудия осознала свою ошибку и сосредоточилась на салате. Но только я в полной мере понимала, о чем говорил Бен. Он имел в виду меня и… себя. Он имел в виду вечера, которые мы проводили, разговаривая при лунном свете, музыку, которую мы слушали, не говоря ни слова. Но наша с ним история подошла к концу.
Если Филипп чему меня и научил, так это тому, чтобы жить смело.
– Когда вы двое снова сошлись?
Клаудия проглотила кусочек салата и махнула рукой:
– О, тот маленький перерыв? Мы не могли оставаться по отдельности слишком долго.
Ее пальцы промелькнули над столом и обняли руку Бена. Сначала он застеснялся, но потом уступил.
– Как дела у Джимми? – спросила я.
– Хорошо, – ответил Бен. – Джимми в порядке. Его бабушка и дедушка в восторге от того, что мы переезжаем. Он много рисует. Мы собираемся открыть новый ресторан в Нью-Йорке…
– Расскажи ей новость, Бен!
Клаудия чуть ли не подскочила на своем месте.
– Ого, еще новости? – спросила я, натягивая свою самую фальшивую улыбку.
Бен взял свой бутерброд с макрелью, и я видела, что он хандрил. Я месяцами изучала Бена. Его выдавали глаза. Они могли быть чрезвычайно проницательными, задумчивыми или просто довольными. Они могли гореть невероятным желанием, от которого захватывало дух. В тот момент Бен был очень расстроен.
– Не сейчас, Клаудия.
– Да ладно тебе, – сказала она, – Шарлотта одна из твоих лучших друзей. Скажи ей!
– Да, Бен, поделись со мной хорошей новостью.
Бен открыл рот, чтобы что-то сказать, но Клаудия заговорила вместо него.
– Я переезжаю с ним в Нью-Йорк! Компания переводит меня в офис на Манхэттене.
Я знала, что мне нужно посчитать до десяти, восстанавливая дыхание, но числа разбегались от меня.
– Ух ты! Это сказочная новость.
«Сказочный» было одним из тех слов, которые старые дамы использовали на играх в бридж. «Хелен, какой сказочный салат из тунца». Я чуть не рассмеялась вслух, но вдруг услышала в голове голос Филиппа. «Потрясающе, дорогая, это просто сказочная новость». Но я действительно не могла придумать более остроумного ответа. Эта новость моментально поселилась у меня в животе и извивалась ужом.
– Фантастика, правда? – просияла Клаудия.
– Да! Действительно потрясающе.
Бен застенчиво прятал лицо, не желая поднимать глаз.
Так Клаудия болтала о своей квартире и их районе, пока Бен и я уединились в наших общих воспоминаниях.
– Мы не собираемся сразу съезжаться… Я найду квартиру рядом с ним…
И тут она погладила руку Бена с таким видом собственника, что я очнулась. Похоронив Филиппа, я больше не чувствовала себя живой, но вид ее ладони на руке Бена напомнил мне, что это не так. Я была жива, ибо мне стало больно. Парадоксально – было больно снова быть живой!
Мое молчание могло быть неверно истолковано по многим причинам, и одну из них им точно не нужно было знать. Я сказала им, что рада за них, хотя сложно было представить меня менее радостной. Я сказал им, что это отличная новость. Восхитительная. Я ничего не могла с собой поделать. Потеря мамы и мужа из-за одного и того же рака лишила меня веры в счастливый конец.
Клаудия сияла. Она была по-настоящему красивой женщиной, и мне казалось, что именно такими делает людей надежда. Вся эта невинность, все это счастье – они окрашивают в яркие цвета все вокруг, но я знала, как может меняться яркость, как блеск может выцветать до унылой серости.
Я заметила, что Бен смотрит на мою руку. Из-под рукава виднелся шрам длиной в дюйм, и я потянулась к нему другой рукой, прикрывая воспоминания.
Клаудия замолчала, должно быть, заметив, как на мое лицо легла тень.
– Мне очень жаль, – сказала она. – Я болтаю без умолку… Надо же мне так… Мы с Беном просто рады поделиться с тобой новостью.
– Все в порядке, – заверила я ее. – Приятно слышать хорошие новости.
– Бен сказал мне, что вы с Филиппом успели пожениться.
Ее карие глаза наполнились сочувствием.
– Да, мы поженились.
– Уверена, что это было очень красиво. И тяжело…
Выражение ее лица казалось мне искренним, и я восхищалась ее безупречным цветом лица и идеально округлым носиком. На меня нахлынули воспоминания. Шарлотта Стаффорд. Это был величайший оксюморон всех времен. Дуэт жизни и смерти. Горе сковало мое тело.
Официант принес мне салат, и, прежде чем я успела что-то сказать, Бен попросил принести дополнительные анчоусы. Единственный способ остановить слезы – это сжать губы и отвлечься от боли. Но Бен продолжал смотреть на меня, и мне решительно нужно было сбежать. Отодвинув нетронутую тарелку, я встала из-за стола.
– Я думаю, мне пора…
Клаудию словно ущипнули за щеку:
– Но ты даже не притронулась к салату…
– Извините. Я просто не готова…
Она посмотрела на Бена, как будто он мог заставить меня остаться, а когда он не пошевелился, сказала:
– О, Шарлотта, мне очень жаль. Я не должна была говорить все это… Мы понимаем… Увидимся еще раз перед отъездом.
Бен что-то пробормотал на прощание, но я думала совсем о другом. Она сказала «мы». Она и Бен. Клаудия и Бен.
Глава 40
Декабрь 2018 года
Встреча с Клаудией и Беном так меня потрясла, что я позвонила Либерти по дороге домой и упросила ее приехать. Я так долго скрывала свои чувства – горе и вину, что была полна решимости оставаться сильной. Но сейчас я совсем расклеилась. Становилось все труднее и труднее вспоминать, как звучал голос Филиппа, и если проходил час, а я не думала о нем, не вспоминала какой-нибудь забавный анекдот из его жизни, то я паниковала. А еще бывали минуты, как сегодня, когда я чувствовала себя в полной мере вдовой. Я бессильно лежала на шезлонге, и его отсутствие давило меня, как кирпич.
Когда приехала Либерти, я лежала на диване, укрывшись одеялом. Я специально оставила дверь открытой, потому что знала, что больше не смогу подняться. Мое тело дрожало, ступни и руки были ледяными. Она зашла и увидела меня свернувшейся клубком в позе эмбриона. Санни сидел рядом со мной.
– Что с тобой, Шарлотта?
Не дождавшись ответа, Либерти притянула меня к себе и крепко обняла. Меня давно никто так не обнимал, и мое тело жаждало человеческого прикосновения. Я растворилась в ее объятьях и позволила ей гладить меня по волосам, как когда-то делала моя мать. От нее пахло маслом лаванды, и я вдыхала этот аромат полной грудью.
– Я так устала плакать, – сказала я.
– Тссс. Это нормально, милая. Не держи ничего в себе.
Слезы катились по щекам, и у меня не было сил их остановить.
Либерти откинулась на кушетке и потянула меня с собой. Я снова была ребенком, позволяя ей утешать меня и ощущая нежные прикосновения ее пальцев.
– Тебе пришлось многое пережить, Шарлотта.
Санни учуял соль и вскочил на диван. Он вылизывал мое лицо, и я не мешала ему.
– Может быть, выйти за него замуж было не лучшей идеей, Шарлотта.
В ее голосе звучали сочувствие и сомнение. Я привстала и вытащила из сумки салфетку.
– Я не могу получить сейчас развод, Либ. Что сделано, то сделано. К тому же, я любила Филиппа. Я люблю его, и рано или поздно мы все равно бы поженились.
Она смотрела на меня так же, как смотрят на родителей, чьи дети провалили план лечения. Те тоже клялись всем святым, что их чада даже не прикасались к чему-либо, содержащему витамин А.
– Ты вышла за него замуж не поэтому, Шарлотта. Это был замечательный шаг ради того, кого ты любила, но мы обе понимаем, что он ничего не изменит.