ужно было задать адвокату. Были конверты с личными вещами, которые я не решалась открыть, хотя его часы оставались возле моей кровати, и их тиканье меня усыпляло. Я раскладывала страницы на одеяле и заметила, что Санни уперся лапой в маленький конверт. Я наклонилась и поцеловала его лапу, от которой исходил необычный запах, похожий на запах кукурузных чипсов. Филипп со своим кладезем информации говорил мне, что на самом деле источником этого приятного запаха были дрожжи и бактерии, но я отгоняла от себя эту мысль, и в этот момент мой взгляд упал на имя, мое имя, начертанное красивыми буквами человека, который был левшой. Это был почерк Филиппа. Я раскрыла конверт.
Судя по дате, письмо было написано за несколько недель до его смерти.
Моя любимая Чарли,
Моя дорогая, милая невеста, мне жаль, что я причинил тебе такую боль. За свою юную жизнь ты пережила слишком много потерь. Ты страдала больше, чем следовало бы любому из нас. Однажды ты спросила меня, чего я боюсь больше всего в жизни. Я сказал, что упасть. Но я должен был сказать, что больше всего боюсь влюбиться. Влюбиться в тебя.
В такого искреннего и страстного человека, как ты. Ибо больше всего я боюсь того, что, уходя, я не смогу больше любить тебя. Не смогу заботиться о тебе и лелеять тебя так, как ты этого заслуживаешь.
Когда я встретил тебя, ты занималась анализом того глупого фильма – наглядный пример твоей страсти к изучению человеческого поведения. Сделай мне одолжение, дорогая, не анализируй то, что происходит сейчас. Это очень простая история. Она не о смерти. Она о жизни. Хотя, стоит отметить, что ты получила ту драматическую концовку, за которую и выступала.
Если я знаю тебя так хорошо, как я думаю, ты скинешь все важные бумаги в ящик, и могут пройти недели, месяцы или годы (надеюсь, не годы), прежде чем ты это прочтешь. Это нормально, потому что я предполагал, что тебе понадобится какое-то время, прежде чем ты будешь готова услышать то, что я собираюсь тебе сказать. Тебе лучше присесть.
Моя дорогая, теперь ты очень богата.
Ладно, наверное, ты все равно над этой шуткой не будешь смеяться, так что перейду сразу к делу. Я болел на протяжении некоторого достаточно долгого времени.
О том, что я заболел, я узнал во время ужасно скучной поездки в Лондон. Помнишь, когда это было? В июле после Таиланда, и у меня на протяжении нескольких дней болел желудок.
Я ужинал с Наташей – ты знаешь Наташу, она наш самый главный ипохондрик – и она была убеждена, что я подцепил каких-то паразитов. Один телефонный звонок доктору Брюсу, и вот я уже ехал в больницу для сдачи анализов. Специальное УЗИ живота. Меня спросили, выпиваю ли я, много ли я пью. Я даже фыркнул от смеха. Кажется, аппарат обнаружил небольшой очаг панкреатита, который сам по себе не вызывал серьезных опасений, но затем врач заметил небольшую опухоль, притаившуюся в поджелудочной железе.
Брюс сказал, что это хорошо, что мы рано ее обнаружили. И что после химиотерапии и лучевой терапии я буду как новенький. Зачем было тебя расстраивать? Но Наташа от меня не отставала, и ее неутихающее беспокойство выливалось в постоянные телефонные звонки. Мы спорили. Господи, мы всегда спорили. Они оба настаивали на том, чтобы я все тебе рассказал, но я надеялся, что на фоне моих постоянных поездок ты ничего не заметишь. И ты не замечала… до какого-то момента.
Да, возможно, я немного привирал, когда, вызывая у тебя сомнения, говорил, будто нахожусь в Бостоне или Чикаго, а сам валялся в больнице в Майами. Прости мне мой маленький обман, но он служил одной важной цели. Границы никогда не были нашей сильной стороной, дорогая Чарли. Это была одна из причин, по которой мы впервые полюбили друг друга. Эта спонтанность, незнание того, что ждет нас за углом, восхитительна! Ты однажды сказала, что я тебе вполне нравлюсь и лысым. Помнишь?
Мне довелось наблюдать, как ты заботилась о своей маме в ее последние дни, и я боялся, что тебе придется пережить эти страдания вновь. Я хотел избавить тебя от леденящего ужаса перед раком, перед смертью еще одного любимого человека, и, пока я боролся с раком в одиночку, я верил, что у меня это получается.
Кто же, черт возьми, знал, что эта маленькая инкапсулированная опухоль не поддается никакому лечению? Что наша прекрасная жизнь подходит к концу, и в дверь уже стучится величайшее испытание в лице смерти? Чарли, это будет единственное обещание, которое я не смог сдержать, и мне очень жаль. Если я и постоянно отвлекался, то только потому, что хотел жить ради тебя.
Если я был отстраненным, то потому, что не хотел причинять тебе боль. И когда ты сказала мне про ребенка и я не выглядел счастливым, то это лишь потому, что я боялся, что не смогу встретиться с ней, потому что меня здесь уже не будет.
Вскоре после этого ты познакомилась с доктором Лиманом.
Операция была невозможна, и я принял решение отказаться от дальнейшего лечения. Мне уже становилось плохо от лечения, и к тому же оно крало наше время, проведенное вместе. Я не сожалею об этом, так что не сожалей и ты. Я знаю тебя, Чарли, ты годами будешь заниматься самобичеванием. Это был мой выбор. Мой выбор избавить тебя от надежды, которой суждено было превратиться в горе. Я знал, как трудно тебе будет. Вот в чем дело, дорогая, и, возможно, тебе стоит снова сесть, если ты уже встала и начала расхаживать. Я также знал, что ты и мой лучший друг влюбились друг в друга. Не буду врать, сначала это было больно, но после всех этих диагнозов я начал смотреть на вещи с совершенно другой точки зрения. У меня был выбор: быть сердитым и жестоким или дать двум людям, которых я люблю больше всего на свете, шанс быть счастливыми вместе.
И закрой рот, Чарли. Я не думаю, что для тебя это полнейший шок. Ведь с самых первых дней я старательно сводил вас двоих вместе.
Сначала мне было искренне приятно видеть, что вы стали друзьями.
Помнишь уроки кулинарии (извини, из тебя был никудышный повар, дорогая) и тот ужасный маленький шторм? Конечно, я настаивал, чтобы Бен позаботился о тебе, и он это делал не раз. Я заметил, как это превращалось в нечто большее, чем просто дружба, но потом я также увидел, насколько ты счастлива. Я наблюдал за вами двумя, даже когда вы думали, что я не смотрю.
Он дал тебе то, чего я никогда бы не мог, причем именно то, что было нужно вам обоим.
Ты уже долгое время изводишь себя, не так ли?
Не надо.
Ты не сделала ничего плохого, ты лишь любила меня.
Ты любила меня в мои худшие минуты, даже когда я умолял тебя уйти.
Ты часто говорила мне, что я спас тебя, но нет, дорогая, это ты спасла меня. Благодаря тебе мои последние месяцы на этой земле стали самыми прекрасными из тех, что когда-либо выпадали на мою долю. Ты осталась, когда другие на твоем месте могли бы сбежать. Когда я видел твое прекрасное лицо каждое утро, это давало мне повод жить, даже когда уже не было надежды.
Бен – хороший человек, намного лучше, чем когда-либо я мог быть. Я слышал тебя. Я слушал. И не осуждай умирающего за банальную вещь, которую я скажу. Только сейчас я по-настоящему понял, что моей любви было недостаточно. Джимми и Бен впустили тебя в свой мир, и я наблюдал, как ты хваталась за свою мечту, которую внешне очень старалась отрицать. Наша связь была настоящей, моя леди. Ты была освежающей и невинной, и приняла эту другую жизнь с легкостью и апломбом, но мы оба знали, что в конечном итоге тебе будет нужно нечто большее. Окончание сказки, которое я никогда не смогу дать тебе. Шарлотта, я даю его тебе сейчас.
Иди к нему. Не оглядывайся и ни о чем не сожалей.
Люби его и позволь ему любить тебя.
Ради бога, заведите ребенка. Вы ведь не молодеете. Пообещай мне одно, Чарли. Одну-единственную вещь.
Назовите его или ее в мою честь, чтобы нас всегда было трое. Как раньше.
Мне выпало большое счастье знать тебя, Чарли, и любить такого великодушного человека, как ты. И хотя я не могу быть с тобой рядом, чтобы любить тебя, поверь, что ты почувствуешь мою любовь.
Она уже здесь.
Кстати, дорогая, похлопай за меня Санни по голове. Я уверен, что он занял мою сторону кровати и прямо сейчас он рядом с тобой, слизывая твои слезы, как настоящий мужчина. Ты всегда говорила, что собаки превосходно разбираются в людях, и преданность Санни к тебе прекрасно это доказывает.
Есть еще один небольшой вопрос, который я хотел бы затронуть. Я знаю, что все это нелегко для тебя, Чарли, но жизнь не всегда дает нам возможность сказать все, что нам нужно сказать, или сделать все, что должно быть сделано. Я уверен, что ты ошеломлена большей частью написанного, и поэтому, пока я завладел твоим вниманием, позволь мне сказать следующее. Впусти в свою жизнь своего отца. Мы все совершаем ошибки, какие-то более серьезные, какие-то менее. Я уверен, что и у тебя есть что-то, что ты хотела бы исправить. Отнесись к своему отцу так, как хотела бы, чтобы относились к тебе. И после того, как первый шок пройдет, я хочу, чтобы ты сделала следующее, а именно простила его. Прощение – это величайший акт любви, который ты можешь посвятить другому человеку. С прощением приходит способность по-настоящему любить себя и других.
И когда я говорю «любить», я имею в виду все, что это влечет за собой.
Так что высуши свои слезы, моя леди. Моя прекрасная Чарли. Выйди на улицу и хорошенько «перевари» все это. Сядь в гамак и хорошенько все обдумай, как ты обычно это делаешь. Прими прекрасный мир, в котором ты живешь, бескрайний океан, невероятно голубое небо, солнце, которое обещает просыпаться день за днем. Не скармливай одиночеству ни секунды этого драгоценного времени своего существования. Перестань себя жалеть (от этого на лице появляются морщины) и живи той жизнью, которая тебе предначертана.