– Забудь про других.
– Это неправильно, Бен…
– Чарли, скажи мне, что тебе нужно.
Я целиком сосредоточилась на Бене, который стоял передо мной. Бен просил меня о том, на что я не имела права. Ответ сам сорвался с моих уст., я не могла больше сдерживаться.
– Ты!
– Скажи это еще раз, Чарли. Я не расслышал тебя.
Мои щеки вспыхнули, но я сделала то, о чем он просил, и даже немного повысила голос, произнеся это немного отчетливее:
– Я хочу тебя.
Он притянул меня ближе, и я почувствовала его дыхание на своем ухе.
– Хорошо, я рад, что мы это уладили этот вопрос.
Я покачала головой, не понимая его. Хотя он был так близко, мы уже упустили свой шанс. Больше не будет прикосновений, как не будет последнего шанса полюбить его.
Когда он заговорил, я почувствовала дуновение горячего воздуха на щеках.
– Чарли, у парней есть имена для всех важных людей. «Благоверная». «Подружка». Когда им начинает казаться, что дело принимает серьезный оборот, они поддразнивают и говорят «Миссис».
Я слушала его в пол-уха, когда он медленно склонялся ко мне, но я не полностью уловила то, о чем он говорил.
– Клаудия мне не жена, Чарли. Она никогда не будет моей женой. Мы расстались. Это была просто небольшая поездка. А потом я получил это письмо.
Мир, наконец, перестал вращаться, и я нашла взглядом его глаза.
– Повтори.
– Я говорю, что у тебя больше нет оправданий, чтобы отталкивать меня.
Слеза скатилась по моему лицу. Он нежно поцеловал меня, и я сказала себе, что это не сон. Это Бен в реальности целовал меня. Бен был здесь. Бен любит меня.
– Ты хоть знаешь, как я скучал по тебе?
Теперь, когда мне было можно рассказать Бену о своих чувствах, я не могла подобрать слов. Вместо этого я обняла его. Я притянула его к себе и обхватила руками его талию. Он обхватил мои плечи, и мы стояли так, пока жажда объятий не утихла.
Он целовал меня в макушку.
– Я так сильно люблю тебя, Чарли.
Я вдруг поняла, что хотела, но не сказала того же в ответ. Тогда я взяла его руку и положила себе на сердце.
– Тебе не обязательно это делать, Чарли. У нас, если захочешь, будет еще много объятий.
– Нет, – сказала я, чувствуя, что оживаю. – Почувствуй. Почувствуй мое сердце.
Его пальцы скользнули по моей груди, и наши взгляды снова встретились.
– Я люблю тебя, – сказала я сквозь слезы. – Мне нужно отдать его тебе. Оно – твое.
И тогда его губы коснулись моих, а руки отбросили ненужное полотенце. Его поцелуй был настойчивым и сильным, наши тела словно знали, куда нужно прикасаться. Мое дыхание сбилось, меня переполняло желание.
Это была любовь. Это были Бен и я. Но и это был еще не конец.
Едва мы вышли к дому и поднялись по лестнице «Хижины любви», как он уже оказался на мне. Томление внизу живота было почти таким же сильным, как желание в моей душе. Наши тела вновь нашли друг друга, как будто никогда и не расставались. Когда все закончилось, мы лежали притихшие, и я прижималась к его груди.
– Мы только что сделали это в любовной хижине.
Он щекотал меня кончиками пальцев, и мы дружно молчали о том, что никто из нас не хотел заниматься любовью в доме Филиппа.
– Я хочу, чтобы ты жила со мной и Джимми, – сказал он. – Хочу, чтобы мы были семьей.
Я позволила этой мысли проникнуть внутрь, и она медленно закипала во мне, согревая меня.
– Я хочу приносить тебе завтрак в постель. Хочу смотреть, как ты засыпаешь ночью, а в промежутках между… – сказал он, проводя рукой по внутренней стороне моего бедра, – Мы найдем, чем заняться.
Бен медленно приближался, и я почувствовала, как он наваливается на меня.
– Скажи «да».
Я ответила ему, но не словами.
Это еще не конец
Бен так и не продал дом в Исламораде. Оказалось, что он заключил контракт с «ЭЕНК» всего на шесть месяцев. Он взял на себя их открытие и помогал им встать на ноги, а затем планировал сосредоточиться на других своих ресторанах. Клаудия была непредвиденным обстоятельством, которое он не учел.
– Мне пришлось бежать с острова, Чарли. Мне пришлось уйти от тебя.
– А как насчет бабушки и дедушки Джимми?
– Они терпеть не могут Нью-Йорк. Они умоляли меня остаться здесь и сами мечтали сюда переехать, чтобы спастись от холодных зим.
Я перевернулась на спину в нашей любовной хижине.
– Ты уехал из-за меня?
– Для нас это был еще не конец, Чарли. Я сказал тебе это несколько месяцев назад.
– А ресторан? – спросила я, сжимая его пальцы. – Они оставят это название?
– Оно не пришлось им по душе. Это было единственное, что продолжало связывать меня с тобой, Чарли. Оно говорило с тобой, когда я не мог. Когда я цеплялся за эту мысль, мне казалось, что это могло бы стать правдой.
– Странное название.
Он прильнул ко мне.
– И ты странная, так что все совпадает идеально.
Я продала дом в Исламораде всего через четыре дня, хотя мне можно было не выезжать из него до Дня труда. Я стояла в дверном проеме, и во мне роились воспоминания. Тут Филипп был везде. На книжных полках. На полу.
Он был в виде из окна, которым мы любовались не больше года. Я пожертвовала деньги от продажи дома на исследования рака поджелудочной железы и переехала к Бену. Но только не в Нью-Йорк.
К концу лета Бен, Джимми и родители Сари, Карен и Ник, навсегда вернулись в Исламораду. Спустя неделю моих попыток возвратиться домой посреди ночи Джимми загнал меня в угол одним заявлением.
– Я уже не ребенок, Чарли. Оставаться на ночь – это нормально.
С тех пор, как я видела его в последний раз, Джимми сильно подрос. Он больше не был тем застенчивым замкнутым мальчиком, которого я однажды встретила. Когда он ушел, я улыбнулась, думая о жизни, которую мы строили вместе. На следующий день я переступила через их порог со своими чемоданами. Джимми помог мне отнести их в нашу с Беном комнату.
Родители Сари переехали в дом дальше по улице, и мы встретились за чашкой кофе у залива Морада, где праздновали возвращение Бена, на этот раз навсегда. Поначалу Карен молчала. Я видела, как ей было неловко знакомиться с женщиной, которая, по ее мнению, заняла место ее дочери. Когда мужчины поднялись, чтобы поговорить о своих делах, я протянула руку через стол к ее руке.
– Я никогда не займу место Сари. Никогда. Она останется очень важной частью нашей жизни.
Карен смягчилась, оценивая меня. Должно быть, когда-то она была красивой женщиной, как и ее дочь, но эта потеря оставила морщины на ее лице. Ее волосы были уложены в короткий темный боб с седыми прядями, а в карих глазах отражалась неутолимая грусть. Она заговорила дрожащим голосом:
– Я знаю, что вы сделали для Филиппа. Бен очень его любил.
– Мы оба сделали это.
Мы сидели за уличным столиком на стороне ресторана «Пьерс», поэтому наши стулья были толще и мягче. Пляж был безлюден, на песке не было ни единого следа. Я сконцентрировала взгляд на воде, думая о ее успокаивающем эффекте, о том, как волны снимают напряжение.
– Я вспоминаю то время, когда нас было трое. Мы так сильно любили друг друга.
Она пристально посмотрела на меня.
– Мы были готовы на все друг для друга, – после небольшой паузы я продолжила мысль, – Даже если по пути нам приходилось причинять друг другу боль.
Она кивнула, и я увидела, как по ее щеке скатилась слезинка.
– Мы все чем-то жертвуем ради тех, кого любим, Шарлотта.
– Пожалуйста, зовите меня Чарли.
– Спасибо за любовь к Бену, Чарли. И за то, что ты была так добра к нашему внуку.
Я ощутила ком в горле:
– Мне жаль. Мне всех нас жаль. Вновь открывая сердца, мы становимся уязвимыми. Я их не обижу, Карен. Только не Бена. Только не Джимми.
Она потянулась ко мне через стол свободной рукой.
– Я знаю это. Спасибо, что впустила нас в свою жизнь.
Я широко улыбнулась:
– Это я должна благодарить вас.
Мужчины вернулись. Ник протянул Карен носовой платок из кармана и подмигнул мне.
– Оставьте этих двоих на минуту, и вот, пожалуйста.
Когда-то, в самом начале, я гуляла с Санни по Олд-хайвей с блестящим кольцом на пальце и неоконченной историей в кармане.
Я вспомнила тот день, очень похожий на сегодняшний. Выматывающая жара. Влажность была такой густой, что ее можно было ощутить на ладони. Невозможно было предсказать, чем все закончится, невозможно было знать, что, пока мальчик цепляется за жизнь, кольцо соскользнет с моего пальца в руки другого.
Длинный стол в Морада-Бэй расположился рядом со знаменитой изогнутой пальмой. Бен и я, Джимми, Карен и Ник, Либерти и мужчина, с которым она только начала встречаться, мой отец, Юлиус, Полли и Санни.
За столом было специально оставлено свободное место. Место, которое символизировало людей, которых мы любили и потеряли, людей, которые останутся с нами навсегда.
В ресторане веселились толпы гостей, праздновавших возвращение Бена.
Бретт выступал с песнями наших любимых исполнителей. «Иглз». Джеймс Тейлор. Дон Хенли.
Санни любил Дона Хенли. Наш стол радостно гудел, качался под музыку и подпевал. Бен обнял меня за плечо и прошептал мне на ухо.
– Джимми хочет кое-что тебе показать.
Мальчик подошел и встал между нами. Он держал в руках небольшую карточку рисунком вниз, и, когда он убедился, что привлек наше внимание, то повернул картинку, чтобы мы увидели ее.
– Джимми! – воскликнула я, и все взгляды за столом обратились в нашу сторону.
– Что думаешь? – спросил Бен.
На картинке был Бен. Он стоял на коленях перед моим домом и просил меня выйти за него замуж.
– Скажи да, Чарли! – крикнул Джимми. Это было естественнее всего на свете. И едва ли это был вопрос.
Я прищурилась, приближая к лицу шедевр, который создал Джимми. На перилах дома висела табличка – у дома было название.