1) «Свод Анастаса» (ок. 996 г., Л. В. Черепнин, поддержано М. Ю. Брачевским), составленный в Киеве при завершении строительства и начале службы в Десятинной церкви;
2) «Погодовые записи Анастаса» (примерно с 996 г. по 1018 г.), ведущиеся при Десятинной церкви;
3) «Краткий список деяний князя Владимира» (примерно 1015–1016 гг.).
Возможно, именно Анастаса Корсунянина имел в виду Титмар Мерзебургский, когда говорил о некоем «архиепископе», встретившем войска Святополка Окаянного и его тестя Болеслава I Храброго в Киеве в 1018 г. Он же затем был отправлен Болеславом в качестве посла в Новгород к Ярославу Хромому для переговоров об обмене пленными родственниками: захваченных им мачехи, жены и девяти сестер Ярослава на дочь Болеслава Храброго: «VIII, 33. Гордый этим успехом, Болеслав послал к Ярославу архиепископа названного города [Киева] с просьбой вернуть его дочь, обещая выдать его жену, мачеху, сестер»[68]. По неуказанным причинам обмен так и не состоялся.
Считается, что Анастас вошел в доверие к Болеславу и стал хранителем его казны. По возвращении Болеслава I из Киева в Польшу отбыл вместе с ним.
«В год 6526 (1018)… Болеслав же бежал из Киева, забрав богатства и бояр Ярославовых и сестры его, а Анастаса – попа Десятинной церкви – приставил к этим богатствам, ибо тот обманом вкрался ему в доверие. И людей множество увел с собою [последние 800 человек, все еще остающиеся в Польше после Похода на Польшу Ярослава в 1031 г., были возвращены в 1043 г. Казимиром I в качестве свадебного дара за Добронегу (Марию), сестру Ярослава], и города червенские забрал себе [по соглашению со Святополком, за помощь в возвращении киевского престола], и пришел в свою землю»[69].
Вряд ли Анастас, как служитель церкви, уехал с Болеславом в Польшу по принуждению. Но, возможно, у него было на то тайное указание Ярослава, с которым он встречался в Новгороде: не оставлять без присмотра его родственниц.
Наверняка Ярослав Хромой планировал совершить свой поход на Польшу гораздо раньше, однако осуществил его только в 1031 г., когда, собрав достаточно большое войско (в том числе варягов, см. далее), вторгся в пределы Польши под предлогом поддержки притязаний на престол Безприма.
Не в силах оказать сопротивление, польский король Мешко II бежал в Чехию. Неизвестно, удалось ли Ярославу вернуть киевскую казну, а вот родственницы его были, видимо, освобождены, учитывая тот факт, что впоследствии одну из них (Добронегу) Ярослав выдал за Казимира I. В ходе военной кампании были также захвачены спорные города Перемышль и Червен. Взятых в плен поляков Ярослав расселил по реке Рось.
Анастас Корсунянин более в источниках не упоминается. Поскольку родился Ждьберн (Анастас Корсунянин) приблизительно в 960–965 гг., то к 1031 г. он, скорее всего, уже умер.
Глава 6. Гуты. (Аки = Иоаким Корсунянин) в Корсуни, Новгороде. (ок. 991–1034 гг.)
Время подвиги эти не стерло:
Оторвать от него верхний пласт
Или взять его крепче за горло —
И оно свои тайны отдаст.
Иоаким (Аким) Корсунянин – первый епископ Новгородский, местночтимый святой. Биографические сведенья о нем крайне скудны. В новгородских летописях сообщается, что князь Владимир привез Иоакима из Крыма после своего крещения в Корсуне.
Скорее всего, Иоаким Корсунянин – какой-то родственник или, по меньшей мере, товарищ Анастаса Корсунянина (крымского гота Ждьберна), и также крымский гот (гут). В норманнском именослове его имя, видимо, было Аки.
В летописях говорится о том, что, едва только прибыв в Новгород в 898 г. (либо в 992 г., что вернее), Иоаким (Аким) стал активно проповедовать христианство, крестил новгородцев и всячески боролся с язычниками: «требища разори и Перуна посече и повеле врещи в Волхов»[70]. По инициативе Иоакима в Новгороде было построено несколько храмов, в том числе Софийская церковь из дуба, о 13 верхах; каменная церковь Иоакима и Анны; а также монастырь, называемый Софийским или Десятинным.
Умер Иоаким Корсунянин предположительно в 1030 г. (либо в 1034 г.): «И прииде Новугороду епископ Иаким и бе в епископь лет 42»[71]. Последняя приведенная дата, видимо, более вероятна, учитывая назначение второго епископа Новгородского только примерно в 1036 г. Погребен Иоаким Корсунянин был в церкви Иоакима и Анны, которая впоследствии, при строительстве 13-главого каменного Софийского собора, вошла в его состав и образовала южный придел. В 1699 г. мощи епископа Иоакима были перенесены в Софийский собор и погребены в «Золотой паперти», подле гробницы епископа Луки.
С именем Иоакима Корсунянина долгое время связывалось составление так называемой Иоакимовской летописи, которая якобы была обнаружена и описана В. Н. Татищевым. Однако совсем недавно, на основании архива В. Н. Татищева, украинский историк А. П. Толочко убедительно показал, что Иоакимовская летопись была создана в конце XVII в. или даже в XVIII в. самим В. Н. Татищевым[72]. Впрочем, сомнения в ее подлинности высказывалось уже давно. Еще Н. М. Карамзин предлагал называть ее «мнимой»[73].
Глава 7. Свеи (Эдла Эриксдоттир) в Полоцке. (ок. 995–1001 гг.)
Встречалися взоры с ответными взорами,
Мы были далеко, мы были не те.
Баюкал нас иней своими узорами,
Звала нас бромелия к дальней мечте.
Согласно традиционному изложению шведской истории Эдла была вендской герцогиней, захваченной Олафом Шетконунгом во время похода в Южную Прибалтику. Король полюбил Эдлу и сделал ее своей наложницей. Эдла родила королю сына Эмунда (будущего шведского короля Эмунда Злого) и дочь Астрид (позднее – супруга Олафа Толстого, короля Норвегии). Чуть позже Олаф женился на Эстрид Ободритской, с которой у него были дети Анунд Якоб (будущий король Швеции) и Ингигерд (позднее – супруга Ярослава Хромого). Одно время предполагалось, что у Эдлы была еще одна дочь, Хольмфрида (супруга Свена Хаконссона, правителя Норвегии). Однако, судя по датам жизни ее мужа (ум. ок. 1015 г.), более верной представляется другая версия, согласно которой Хольмфрида была не дочерью, а сестрой Олафа Шетконунга.
Значительная часть приведенной здесь информации об Эдле неверна. На самом деле Эдла была вовсе не вендкой, а дочерью шведского конунга Эрика Победоносного (ум. ок. 995 г.). Сведения об этом сохранились в прологе «Саги об Ингваре Путешественнике», где представлен отрывок из несохранившегося шведского варианта «Пряди об Эймунде».
«У конунга Эйрика [Победоносного] тоже была дочь, имя которой неизвестно. К ней посватался хёвдинг из Швеции по имени Аки. Но конунгу показалось зазорным выдать дочь за человека незнатного. Некоторое время спустя к ней посватался один из конунгов с востока, из Гардарики. Эйрик согласился выдать за него свою дочь, и она поехала с ним на восток, в Гардарики. Через некоторое время там неожиданно появился Аки. Он убил конунга, увез дочь Эйрека к себе в Швецию и женился на ней. В этом походе с Аки были еще восемь хёвдингов. Своим поступком они навлекли на себя гнев конунга Эйрека. Но поначалу тот не стал воевать с ними, потому что не хотел, чтобы в его стране гибли люди. У Аки и его жены родился сын, которого назвали Эймунд [здесь: Эмунд Злой]. Аки стал просить конунга помириться с ним и простить его за дерзость. Конунг хорошо принял это предложение»[74].
За личностью Аки здесь, несомненно, скрывается Олаф Шетконунг, похитивший Эдлу во время военного похода на Западную Двину и убивший ее мужа, удельного князя в Гардарики. Впоследствии, после того как Олафу Шетконунгу стали приписывать принадлежность к правящему дому «мунсё», называя его сыном Эрика Победоносного, вынужденно изменили и происхождение Эдлы, которую стали теперь называть знатной вендкой: не мог же Олаф Шетконунг жениться на своей сестре.
Судя по датировке событий, мужем Эдлы, удельным князем в Гардарики, мог быть только полоцкий князь Изяслав Владимирович, умерший примерно в 1001 г. В ПВЛ причина его смерти не раскрывается, зато сообщается, что у Изяслава имелось два сына: Брячислав и Всеслав. Всеслав якобы умер через два года, будучи еще ребенком, поэтому ок. 1003 г. полоцким князем был провозглашен Брячислав.
События, скрывающиеся за этими короткими скупыми строками, представляются нам гораздо более масштабными с исторической точки зрения и к тому же произошедшими в несколько ином ключе. Прежде всего, после убийства князя Изяслава, вместе с Эдлой, Олафом Шетконунгом оказались захвачены и все ее малолетние дети (родившиеся в промежутке между 995 и 1001 гг.), в том числе упомянутые Брячислав, Всеслав, а также неизвестная по имени дочь (в русских источниках имена дочерей указываются крайне редко).
По прибытии в Швецию Олаф, видимо, утверждал, что Эдлу выдали за князя из Гардарики против ее воли и сейчас они с Эдлой живут в мире и согласии. Также Олаф предъявил двух младших детей Эдлы, которых взял в дом в качестве приемных. Эдла была вынуждена помалкивать и безропотно принять уготованную ей роль – ее старший сын Брячислав (4–5 лет) не был показан публике и находился на положении заложника.
Брячислав был возвращен в Полоцк только через два года. На таком решении в первую очередь могла настаивать Эдла, поскольку Полоцкое княжество оставалось без наследника. Впрочем, это не противоречило планам Олафа, которому не нужен был в Швеции достаточно взрослый на момент похищения мальчик. Возможно также, что, отвечая в Полоцке на чей-то вопрос о втором княжеском сыне Всеволоде и его сестре, посланникам шведского короля было сказано, что они умерли.