Источниками сведений о Владимире Ярославиче (Вальдамаре Эйлифссоне) являются: «Хронография» Михаила Пселла, «Обозрение истории» Иоанна Скилицы, «История» Михаила Атталиата, «Всеобщая история» Ибн ал-Асира, «Хроника» Абу-л-Фараджа ибн Гаруна, «Сага об Ингваре Путешественнике», Ипатьевская летопись, Лаврентьевская летопись, Софийская первая летопись, Новгородские первая, вторая, третья и четвертая летописи, летопись по Воскресенскому списку и др.
По версии ПВЛ, Владимир – старший сын князя Ярослава Хромого и шведской принцессы Ингигерд (Ирины). Однако, скорее всего, настоящим его отцом был любовник Ингигерд, ярл Рузаланда и воевода княжеского войска Эйлиф Рёгнвальдссон (см. главы, посвященные Эйлифу и Ингигерд).
Владимир (Вальдамар) был человеком, интересующимся книгами. В списках XV–XVI вв. сохранилась «Книга пророчеств», переписанная для него в 1047 г. новгородским священником. Князь также увлекался строительством. По приказу Владимира в Новгороде были построены деревянная крепость, известная как Новгородский детинец и каменный пятинефный крестово-купольный Софийский собор.
Известно два крупных военных похода, совершенных Владимиром в период его новгородского княжения.
Первый состоялся в 1042 г. на финно-угорский народ ямь, живущий к северо-востоку от Ладожского озера. В связи с данными событиями ямь часто путают с финнским племенем хяме (Южная Финляндия, провинция Тавастланд), забывая, что поход на финнов, бывших на тот момент данниками свеев, не имел никакого смысла.
Предположительно, перед этим походом Ингигерд (Ирина) попросила брата, шведского короля Анунда Якоба, оказать военную помощь своему сыну Вальдамару (Владимиру), и помощь эта была оказана. Дружину свеев в совместном походе возглавлял Фрейгейр из Упланада (см. главу, посвященную Фрейгейру). Хотя по возвращении и было объявлено о победе над ямью, нельзя сказать, что все сложилось совсем удачно. Летописцу поход запомнился лишь массовым падежом коней в войске.
Новгородский Софийский собор на старой почтовой открытке
Второй поход, на Византию, произошел уже в следующем, 1043 г. Возглавлял его лично Владимир (Вальдамар), хотя у войска был также и воевода Вышата, представитель моравской династии новгородских воевод: сын Остромира (в крещении Иосиф), внук Ильи (в крещении Константин), правнук Добрыни (дяди Владимира Древлянского). Отряд норманнских наемников возглавлял, скорее всего, Гарда Кетиль, поскольку в «Саге об Ингваре Путешественнике» упоминается их участие в совместном плавании.
Причины русско-византийской войны 1043 г. считаются невыясненными. Михаил Пселл утверждал, что никакой причины для нападения на Византию не было. По версии другого византийского хрониста, Иоанна Скилицы, поводом к войне стала драка на константинопольском рынке, в ходе которой убили «прославленного скифа».
Исследователи подняли информацию по всем потомкам князя Игоря Старого (Инкера), но так и не смогли обнаружить среди них умершего в 1041 (1042?) г. и подходящего по рангу князя или княжеского сына. Можно полагать, что на константинопольском рынке был убит не князь и даже вовсе не русин, а гёт Эйлиф Рёгнвальдссон, воевода и любимчик (фаворит) княгини Ингигерд. Именно она могла настаивать на справедливом возмездии византийцам.
Хотя источников по данному событию достаточно много, в том числе византийских, арабских и русских, однако по факту арабские источники целиком сводятся к византийским, а русские можно считать частично заимствованными из последних. Впрочем, и с византийскими источниками тоже все не так гладко.
Монах Михаил Пселл находился во время нападения в свите императора Константина Мономаха. В то же время это самый малодостоверный источник. Опытный царедворец, служивший при девяти императорах, Михаил Пселл известен еще и как автор пяти панегириков в адрес Константина Мономаха, очень льстивых и не заслуживающих никакого доверия. Изложение Пселлом событий, связанных с нападением на Константинополь, в большей степени эмоциональное, нежели информативное.
Михаил Атталиат (род. ок. 1039 г.) находился во время войны в Константинополе, но был на тот момент еще совсем юным мальчиком (ок. 12 лет), вряд ли знавшим и запомнившим все обстоятельства происходящего. Он написал свою «Историю» примерно в 1075–1079 гг. В этой работе он отстаивал церковно-богословскую концепцию о прямом вмешательстве Бога в исторические события.
Иоанн Скилица родился ок. 1040 г. и, по большому счету, не может рассматриваться как современник событий. Однако именно его труд признается самым авторитетным по данному византийскому периоду. Источники, которым пользовался Скилица для написания «Обозрения истории» периода второй половины X – первой половины XI в., считаются ныне утерянными.
Численность войска Владимира у Иоанна Скилицы (100 тыс. чел.) сильно преувеличена. Относительно приемлемые цифры называет Михаил Атталиат: 20 000 воинов, прибывших на 400 судах. Однако если учитывать мобилизационные ресурсы князя Ярослава Хромого, то объединенное русско-норманнское войско могло составлять в лучшем случае 6000–10 000 чел. Скорее всего, греки достаточно точно подсчитали число ладей в русском флоте, только при фиксации хроник завысили его вдвое. Также ими предполагалось, что в каждой ладье сидят примерно по 50 человек. Принимая теперь количество ладей за 200 и беря в расчет по 40 воинов в каждой, получим итоговую примерную оценку численности войска Владимира Ярославича в 8000 человек.
По прибытии флота к Константинополю состоялись переговоры. По сообщению Михаила Пселла, Владимир требовал выплаты 1000 статиров на каждое судно. Согласно всем византийским источникам, император Константин Мономах наотрез отказался платить, хотя сумма была вполне подъемная (ок. 200 тыс. статиров), примерно соответствующая крупным состояниям знатных византийцев того времени. Пока стороны вели торг, военные корабли застыли в ожидании, а бухта Золотой Рог перед Константинополем была перегорожена цепями, не дававшими пройти кораблям противника. Для греков положение осложнялось тем обстоятельством, что охранявшая столицу эскадра сильно пострадала от пожара, случившегося в бухте Золотой Рог весной 1040 г., когда большая часть военных кораблей сгорела. Опасаясь возможного удара с тыла, Константин Мономах приказал задержать всех находившихся в столице по торговым делам купцов с севера, распределить их по фемам и поместить под стражу.
По версии Михаила Пселла, император взирал на события с берега. «Сам я, стоя около самодержца (он сидел на холме, покато спускавшемся к морю), издали наблюдал за событиями»[347]. Согласно Иоанну Скилице, Константин Мономах поднялся на борт императорского корабля и именно оттуда отдавал распоряжения.
«Так как враг все еще не двигался, он [император] вызвал Василия Феодораканоса, приказав ему взять три быстрых корабля и проверить храбрость скифов, чтобы увидеть, могут ли они быть спровоцированы на битву перестрелкой. Тот взял корабли и подошел к скифам, но не стал дразнить их перестрелками, а проплыл прямо посреди них, сжег греческим огнем семь судов и потопил еще три вместе с экипажами. Один корабль он захватил лично, спрыгнув на него и с ходу зарубив нескольких человек, в то время как другие были ошеломлены его смелостью. Теперь скифы увидели приближающегося императора со всем флотом. Они спросили себя (что недивительно): если они понесли такие потери, сопротивляясь только трем враждебным кораблям, то как бы они пострадали, если бы были вынуждены вступить в бой со всем флотом? Они решили отступить, но, отступая, заплыли в воды, где были рифы и подводные скалы, на которых большинство их судов потерпели крушение»[348].
Описанное у Иоанна Скилицы дерзкое и успешное нападение всего лишь трех византийских кораблей на весь флот противника не может вызвать ничего, кроме недоумения: уж слишком явная это выдумка. Чего только стоят псевдоподвиги Василия Феодораканоса, в одиночку берущего на абордаж корабли!
Заметим здесь же, что опасность греческого огня для небольших и маневренных русских ладей обычно сильно преувеличивается. Дабы его избежать, достаточно просто не подплывать к византийским кораблям со стороны носа или кормы, где находились раструбы сифонофора, и все преимущество греков в огневой мощи сводилось на нет. Многие воины в войске Владимира ранее служили наемниками в византийской армии, поэтому секретом греческий огонь ни для кого не был.
Русские летописи сообщают о разразившейся сильной буре, потопившей много ладей, но при этом ничего не говорят о якобы имевшем место перед этим сражении, как то утверждается византийской стороной.
Если исходить из формата изложения событий перед Константинополем у Иоанна Скилицы, то можно сделать однозначный вывод, что русские источники здесь более правдивы: никакого сражения возле города на самом деле не было. Подтверждением этого служит последующее морское сражение в Черном море. Если бы византийцы знали, что их может ожидать в случае прямого вооруженного столкновения, то не стали бы отправлять свои корабли вслед уходящему противнику.
В ПВЛ события войны 1043 г. изложены очень сжато (см. ниже), поэтому при чтении текста может сложиться впечатление, будто отвод кораблей от Константинополя был спровоцирован непогодой. Однако принять такое развитие событий значит погрешить против истины: пролив Босфор довольно узкий, длинный и извилистый. Корабли чувствуют себя в нем в шторм ничуть не хуже, чем в прибрежной бухте. Судя по всему, буря накрыла русские ладьи уже на обратном пути, в Черном море, довольно далеко от Константинополя.
Таким образом, пока остается без ответа лишь один вопрос, связанный с причиной отхода русского флота от византийской столицы. Спрашивается, зачем нужно было оснащать корабли, собирать войско и полтора месяца добираться до стен Цареграда, если в финале всего этого действия флот просто развернулся и поплыл обратно?